IV
Мы уже видели, как Салоники оказались втянуты в процесс распада Османской империи; они даже оказались на линии фронта с 1915 года, когда туда прибыли британские и французские войска в надежде (от которой вскоре отказались) поддержать сербские армии, сражавшиеся против Австрии; союзники расположились в Салониках и их окрестностях, которые британцы называли "Птичьей клеткой". Присутствие союзников имело неутешительные политические результаты: Великобритания и Франция углубили существующий раскол в греческой политике, когда поддержали Венизелоса против короля Греции - Венизелос приехал в Салоники в 1916 году, и начались бои между роялистами и венизелосцами, а союзники захватили несколько кораблей Королевского греческого флота.39 Затем, после пожара 1917 года и окончания войны, Салоники привлекли внимание греческого и турецкого правительств, так как в них сохранилось большое количество мусульманского населения: в июле 1923 года в Салониках все еще проживало около 18 000 мусульман. Миллион христиан прибыл в Грецию из Турции, беженцы от войны, разрушившей Смирну, а затем те, кто был изгнан по условиям обмена населением, согласованного в Лозанне; 92 000 из них поселились в Салониках. Город и окрестности были очищены от мусульман, а христиане из Малой Азии поселились в пустующих домах и на землях турок или в отстроенных после пожара районах. По иронии судьбы, салоникцы обнаружили, что многие анатолийские беженцы говорили по-турецки; их знаком отличия была греческая церковь, а не греческий язык, а их обычаи были почти неотличимы от обычаев турецких мусульман, среди которых они жили целых 900 лет.40
В Салониках по-прежнему проживало 70 000 евреев. Греческое правительство поощряло их эллинизацию, в частности, путем преподавания греческого языка в школах. Иногда это приводило к напряженности, как, например, когда правительство, оспаривая "узкие религиозные представления", отменило положение, согласно которому еврейские магазины могли закрываться по субботам, но открываться по воскресеньям.41 И все же День искупления стал в Салониках всеобщим государственным праздником, и все понимали, что экономическая стабильность города зависит от совместной работы греков и евреев. Евреи эмигрировали во Францию, Италию и Соединенные Штаты; в Хайфе и Тель-Авиве ценились еврейские докеры. Но общее ощущение было таково, что, несмотря на масштабные политические перемены, угрозы не существовало. Более того, угрозы отступили после того, как были определены границы между Грецией, Турцией, Болгарией и Югославией.
Насколько ошибочным было это мнение, стало ясно во время Второй мировой войны, после того как немцы оккупировали город в апреле 1941 года. Периодически происходили возмущения, такие как изъятие ценных еврейских рукописей и артефактов, но в течение почти двух лет ограничения в отношении евреев были менее строгими, чем в других местах гитлеровской империи. Отчасти это объяснялось тем, что экономика города была близка к краху, ощущалась острая нехватка продовольствия, и немцы не хотели нарушать ту коммерческую деятельность, которая существовала.42 Нацисты относились к испаноязычным сефардам не иначе, чем к ашкеназам центральной и восточной Европы. Как только нацисты решили действовать, они сделали это быстро и эффективно - за этими действиями стояла злая рука Адольфа Эйхмана. В феврале 1943 года евреи были заключены в гетто. Распространялись слухи о том, что их депортируют в Краков для работы на резиновых фабриках, и 15 марта первый поезд с жертвами отправился в Польшу. К августу город был почти полностью Judenrein, говоря современным немецким языком. В течение нескольких недель 43 850 салоникских евреев были преданы смерти, большинство из них было отравлено газом сразу по прибытии в Освенцим и другие места.43 Итальянский консул спас некоторых, а отдельные греки, в том числе священнослужители, часто делали все, что могли; испанские власти иногда были готовы помочь тем, кого они считали своими давними соотечественниками-испанцами. Тем не менее, в Греции нацистам удалось уничтожить 85 процентов еврейской общины.
Так, спустя три с половиной века, прекратила свое существование старая Салоника. Первым из великих портовых городов пала Смирна. Падение Смирны привело к гибели, возможно, 100 000 человек. Салоники испытали дополнительный ужас индустриальной машины для убийства. Разрушение портовых городов восточного Средиземноморья продолжится и после Второй мировой войны, но уже без таких ошеломляющих жертв. Каждый из них обрел исключительную идентичность как греческий, турецкий, еврейский или египетский город. На западе портовые города, объединявшие людей разных культур и религий, тоже приходили в упадок. Ливорно вошел в состав объединенной Италии задолго до этих событий, и уже в середине XIX века его элита, отождествляя себя (независимо от происхождения) с Италией, все больше обращалась к профессиям и некоммерческой карьере, поскольку город терял свои особые привилегии и уступал первенство Генуе и другим соперникам.44 После Первой мировой войны Триест был отделен от Австро-Венгрии, и географическое положение, которое раньше было его преимуществом, теперь превратилось в неудобство, так как город оказался зажат новым королевством сербов, хорватов и словенцев, а Австрия стала маленьким и незначительным государством за Альпами, не определившимся со своей культурной и политической идентичностью. Затем, после Второй мировой войны, он стал костью раздора между Италией и Югославией, получив двусмысленный статус "свободного города" до 1954 года. Его самобытная культурная идентичность, или, скорее, множественность идентичностей, оказалась не в состоянии пережить эти политические и экономические изменения.
Яффо изменился более внезапно, хотя он уже утратил свою множественную идентичность, поскольку Тель-Авив превратился в отдельный неарабский город. В течение нескольких недель весной 1948 года, накануне рождения Израиля, десятки тысяч яффских арабов бежали на кораблях или по суше, ища убежища в Газе, Бейруте и других местах. Организация Объединенных Наций определила Яффо в качестве эксклава предполагаемого арабского государства, которое должно было сосуществовать с еврейским государством в Палестине. После бомбардировки еврейскими войсками в конце апреля население Яффо сократилось. Лидеры арабской общины, численность которой к этому времени составляла всего около 5 000 человек, сдали город 13 мая, за день до провозглашения государства Израиль на проспекте Ротшильда в Тель-Авиве.45 После этого Яффо превратился в пригород Тель-Авива с арабским меньшинством, что стало почти обратной ситуацией по сравнению с тем, что было сорок лет назад, а те, кто уехал, оказались не в состоянии вернуться. В Александрии окончательный акт был отложен до 1956 года, когда за национализацией Суэцкого канала последовали экспроприация и изгнание итальянцев, евреев и других жителей по приказу Гамаля Абдель Насера. Город восстановился как крупный мусульманский арабский город, но его экономика упала. Кое-что осталось от старой Александрии, но в основном в виде кладбищ - греков, католиков, евреев и коптов. Что касается кладбищ Салоник, то огромное еврейское кладбище уже было разорено нацистами - все до единой могилы. Сейчас на его месте находится огромный кампус Университета Аристотеля в Салониках: "И есть такие, которым нет памятника".46
Mare Nostrum - Снова, 1918-1945
I
В то время как большинство морских операций в Средиземноморье во время Первой мировой войны происходило на востоке и в Адриатике, в водах, омывающих берега распадающихся империй Османов и Габсбургов, все Средиземноморье стало местом соперничества между 1918 и 1939 годами.1 В центре борьбы за овладение Средиземноморьем находились амбиции Бенито Муссолини после того, как он получил контроль над Италией в 1922 году. Его отношение к Средиземноморью колебалось. В некоторые моменты он мечтал об итальянской империи, которая простиралась бы до "океанов" и предлагала Италии "место под солнцем"; он попытался воплотить эту мечту в жизнь вторжением в Абиссинию в 1935 году, которое, помимо того, что было очень сложным как военная кампания, стало политической катастрофой, поскольку лишило его того внимания, которое до тех пор проявляли к нему Великобритания и Франция. В другое время его внимание было сосредоточено на самом Средиземноморье: Италия, говорил он, - это "остров, который вдается в Средиземное море", и все же, зловеще соглашался фашистский Большой совет, это остров-тюрьма: "решетки этой тюрьмы - Корсика, Тунис, Мальта и Кипр. Охранники этой тюрьмы - Гибралтар и Суэц".2
