Крах государственных финансов в Тунисе в 1860-х годах открывал возможности как для Франции, так и для Италии. Большое количество французских кредиторов пострадало бы, если бы бей и его правительство не смогли выполнить свои обязательства. Ситуация не сильно отличалась от той, что была в Египте Саида и Исмаила. Была создана международная финансовая комиссия, в которой французы стремились занять доминирующее положение. Итальянское правительство это не устраивало: активное участие итальянцев в экономике Туниса и большое количество итальянских поселенцев побуждали Италию требовать контроля над целыми областями тунисской экономики, такими как производство и экспорт табака, а также управление железными дорогами. Однако к 1883 году французам удалось занять доминирующее положение, и бей согласился на создание французского протектората над Тунисом.3 Итальянское правительство было вынуждено обратить внимание на другие направления и быстро убедилось, что аналогичные возможности существуют рядом, в Ливии, управляемой Османской империей; к 1902 году французы и британцы, намеревавшиеся разделить Средиземноморье, договорились, что Италия может делать там все, что ей заблагорассудится, - полезный способ склонить Италию к более широкому политическому союзу против будущих врагов. Кто эти враги, быстро стало ясно: Немецкие банки начали вкладывать деньги в Ливию, конкурируя с Banco di Roma. В 1911 году немцам, но не итальянцам, было разрешено приобретать земли в Ливии. По мере роста напряженности между Римом и Константинополем турки пытались умиротворить Италию коммерческими уступками. Но было уже слишком поздно. Итальянцы решили, что имперская миссия является неотъемлемой частью вступления Италии в ряды европейских государств. Слабость османской власти, особенно в отдаленных провинциях, с каждым днем становилась все более очевидной. В конце сентября 1911 года итальянское правительство объявило войну Турции, а к концу октября итальянские флоты плавно перебросили 60-тысячный оккупационный контингент в Триполи, Бенгази и другие крупные города. Это была легкая часть; местное сопротивление разгоралось, и, по мере того как итальянцы несли потери, итальянское правительство согласилось обсудить условия мира с Константинополем. Как всегда, османский султан не захотел отказываться от номинального турецкого суверенитета над своими бывшими подданными. Через год после вторжения он признал итальянское правление над условно османской Ливией.4 Итальянцы не смогли контролировать внутренние районы страны, но, как и в Алжире, они были полны решимости европеизировать те части, которые им удалось контролировать, и начали перестраивать Триполи как современный итальянский город.
К моменту начала Первой мировой войны вся линия городов от Сеуты на западе до Порт-Саида на востоке находилась под властью или протекторатом Испании, Франции, Италии и Великобритании. Германский кайзер посетил Танжер в 1905 году и заявил о росте французского влияния в Марокко, но Германия не закрепилась в Марокко так же, как и в Ливии. Более того, Танжер стал особым анклавом, в котором султан Марокко делил власть с иностранными консулами. Особенно важной фигурой был главный инспектор полиции, который выступал в качестве связного между султаном и консулами; он представляет собой редкий пример швейцарского присутствия в Средиземноморье, поскольку жизненно важно было нанять человека, чей нейтралитет был гарантирован. Итак, турки потеряли остатки власти в Северной Африке; немцы нигде не закрепились; австрийцы ограничились Триестом и побережьем Далмации и не принимали участия в борьбе за Северную Африку; Великобритания господствовала на морских путях между Гибралтаром и Суэцким каналом.
II
Дополнительным ценным призом для Италии был Родос вместе с Додеканесскими островами. Жители островов, в основном греки, пытались освободиться от османского контроля, и перспективы создания "Федерации Додеканесских островов" казались неплохими: острова были удачно расположены вдоль торговых путей, принося процветание местным грекам и евреям. Однако итальянцы оценили стратегическую ценность островов, расположенных так близко к центру османской власти, и воспользовались войной с Турцией за Ливию, чтобы захватить острова в 1912 году. Италия пыталась развивать экономику своей новой колонии. Додеканес сильно отличался от Ливии или империи, которую итальянцы также мечтали создать в Абиссинии, и итальянцы были готовы относиться к додеканесцам как к людям на том же уровне, на котором они считали себя.5 Это завоевание стало первым этапом в попытке европейских держав окончательно расчленить Османскую империю. Этот процесс вряд ли был скоординированным; более того, большая часть инициативы исходила изнутри османских территорий, ведь даже Албания, традиционно лояльная Константинополю, к 1912 году стала очагом недовольства. Первая мировая война лишь усилила быстро нараставшую тенденцию к обособлению османских провинций. Присоединение Турции к Германии отнюдь не было неизбежным. По мере того как над Европой сгущались военные тучи, турки проявляли интерес к обсуждению нового договора с Великобританией, которую они продолжали рассматривать как своего очевидного союзника в борьбе с попытками русских прорваться из Черного в Белое море; они также осознавали, что греческий авантюризм, который довел короля Греции Георга до Салоник, оставался угрозой для их столицы - Мегале Идея или "Великая идея" Венизелоса предполагала не что иное, как замену Константинополя Афинами в качестве греческой столицы. Но самой яркой чертой Средиземноморья в августе 1914 года была крайняя неустойчивость всех политических отношений: заключит ли Британия сделку с Турцией? Или, скорее, с Россией? Что делать с Грецией? Казалось, что султан втягивается в сети кайзера, но ничего не было определенно. 10 августа 1914 года двум немецким военным кораблям было разрешено войти в Золотой Рог, и турецкое правительство согласилось, что если их будут преследовать британские корабли, то турецкие батареи откроют по ним огонь. Тем временем два корабля, строившиеся в Великобритании для османского флота и стоившие 7 500 000 фунтов стерлингов, были захвачены Королевским флотом, что вызвало яростные обвинения в адрес Великобритании в турецкой прессе.6
Одним из тех, кто решительно выступил против турок, был Уинстон Черчилль, теперь уже первый лорд Адмиралтейства. Премьер-министр Асквит 21 августа отметил, что Черчилль был "яростно настроен против турок". Однако под его риторикой скрывалась особая и смелая политика. Победа над Османской империей обеспечила бы безопасность британских интересов не только в Средиземноморье, но и в Индийском океане, где Персия становилась важным источником нефти, поставляемой через Суэцкий канал. Как только Россия вступила в войну против Германии, Дарданеллы стали жизненно важным проходом, через который Россия могла снабжаться оружием и экспортировать украинское зерно, что было важно для ее платежного баланса.7 В марте 1915 года, опасаясь русско-германского перемирия, британское правительство согласилось на то, чтобы России было позволено контролировать Константинополь, Дарданеллы, южную Фракию и ближайшие к Дарданеллам острова Эгейского моря.8
Убедительная поддержка Черчиллем кампании по форсированию Дарданелл привела к самому важному военно-морскому наступлению в Средиземноморье во время Великой войны. В отличие от Второй мировой войны, в этой войне действия в Средиземноморье были относительно ограниченными, и австрийский флот, как мы увидим, совершил лишь несколько вылазок за пределы Адриатики, которую он был намерен защищать. Однако по краям Средиземноморья проходили важные сухопутные кампании, в частности в Палестине и северо-восточной Италии. Турецкой военной угрозы Суэцкому каналу оказалось достаточно, чтобы британцы навязали свою кандидатуру хедиву Египта и объявили страну британским протекторатом - отныне как здесь, так и на Кипре, вымысел о том, что эти земли все еще находятся под султанским зонтиком, был забыт.9 Поверхность Средиземного моря оставалась довольно спокойной, хотя под ней теперь скрывалось все большее количество подводных лодок, чья способность причинять вред имперским флотам наиболее ярко проявилась в Атлантике. Отчасти это относительное затишье объяснялось тем, что британские и немецкие корабли требовались для выполнения более важных задач в северных морях.
