Дейсы, беи и башавы, 1800-1830 гг.

I

Трафальгарская битва открыла Средиземное море для британского судоходства, но Великобритания еще не получила неоспоримого господства над морскими путями. Ожесточенная борьба за контроль над Сицилией и южной Италией между Британией, выступавшей в поддержку короля Неаполя Фердинанда, и наполеоновскими войсками, действовавшими в поддержку маршала Мюрата, который пытался узурпировать неаполитанский трон, достигла кульминации в июле 1806 года в битве при Майде (британская победа, глубоко в Калабрии).1 Майда показала, что Наполеон поступил глупо, позволив зажать столько войск в жалких условиях вдали от тех районов северной и центральной Италии, которые он больше всего хотел контролировать. Прежние мечты об использовании Таранто в качестве базы для контроля над южной Италией и выходом к Адриатическому и Ионическому морям испарились.2 Однако британский флот был гораздо более растянут, чем можно предположить из истории его побед. Британцам нужно было держать открытым канал связи, соединяющий Мальту с Триестом, ведь Триест стал важным источником поставок из Австрийской империи теперь, когда пути через Германию были перекрыты наполеоновскими войсками.3 К тому же к 1808 году французы, похоже, начали возвращать себе контроль над Средиземноморьем; они восстановили свой флот в Тулоне и опасались морского нападения на Неаполь и Сицилию.

Британское правительство сомневалось, есть ли смысл продолжать войну в Средиземноморье. В дело вмешались и другие проблемы: французы пытались установить контроль над Испанией, а с началом Пенинсульской войны внимание переключилось на сложнейшие сухопутные кампании в Иберии. Насколько сложными были условия, можно судить по численности британского флота, у которого было много других обязанностей вблизи Англии, в Карибском бассейне и других местах. 8 марта 1808 года под командованием адмирала Коллингвуда, способного преемника Нельсона, находилось пятнадцать линейных кораблей: один в Сиракузах, один в Мессине и один у Корфу; двенадцать стояли на страже в Кадисе. Эти крупные военные корабли поддерживались тридцатью восемью фрегатами, шлюпами, бригами и бомбардирскими судами в Средиземном море, большинство из которых осуществляли патрулирование и разведку вплоть до Турции и Адриатики. На более ранних этапах Наполеоновских войн военно-морская мощь Великобритании была еще меньше: одиннадцать линейных кораблей в июле 1803 года, десять - в июле 1805 года.4 По сравнению с огромными военными флотами античности или Лепанто, флоты соперничающих государств в начале XIX века кажутся незначительными. С другой стороны, британские корабли явно превосходили французские и испанские, особенно в огневой мощи.5 Британскому правительству постоянно приходилось выбирать, где сосредоточить военно-морские ресурсы, и все же эти решения принимались на большом удалении во времени и пространстве от флотов в Средиземноморье: предложения о блокаде Тосканы, Неаполя и Дубровника уводили его рассуждения в область фантастики.6

Британцам нужны были союзники. Амбиции России были полезны в плане оказания военно-морской помощи. В 1809 году британцы попытались привлечь на свою сторону албанского военачальника Али-пашу, надеясь, что он захватит для них Ионические острова. Они также пытались заручиться поддержкой греческих повстанцев против османов, которые, однако, были инстинктивно враждебны Али-паше. Кроме того, британское правительство опасалось, что чрезмерные волнения в западных землях Османской империи ослабят турок настолько, что их империя распадется. Они не хотели, чтобы это произошло именно сейчас, во время войны с Наполеоном, от которой зависело само выживание Соединенного Королевства. В Средиземноморье единственным выходом из этой ситуации была оккупация Ионических островов и передача Септинской республики под защиту Великобритании. Адмирал Коллингвуд высадился на берег с 2000 человек, одного прибытия которых на Ионические острова было достаточно, чтобы напугать французов и заставить их капитулировать. Граф Стадион, австрийский министр, считал, что теперь Британия стала "хозяином Адриатики".7

К концу Наполеоновских войн Великобритания получила призы - Мальту, Корфу, Сицилию. Сицилия стала британским протекторатом на последних этапах Наполеоновских войн, в период с 1806 по 1815 год. Король Фердинанд возмущался своей зависимостью от британской помощи, но англичане продолжали удерживать Сицилию: им требовались там военно-морские базы, и они должны были получать необходимые припасы для своего флота.8 Благодаря британскому присутствию на острове Мюрат не решился на вторжение в 1810 году, хотя Наполеон приказал ему сделать это, и даже несмотря на то, что он совершил марш до Мессинского пролива.9 Британцы понимали необходимость постоянного присутствия в Средиземноморье, чтобы сдерживать французов и особенно не допустить их в Египет и к путям, ведущим в Индию. Несмотря на общий спад средиземноморской торговли, коммерческий менталитет также действовал, и рынки Средиземноморья стали бы еще более привлекательными, если бы Британия имела к ним беспрепятственный доступ. Наполеоновские войны принесли и другие драматические изменения. Уничтожение Наполеоном Венецианской республики в 1797 году не вызвало большого траура в остальной Европе; рагузанцы также не смогли убедить кого-либо восстановить свои привилегии после поражения Бонапарта. Старые торговые державы Средиземноморья исчезли с карты.

II

Угасание венецианской и рагузанской торговли открыло возможности для кораблей других, не средиземноморских, государств. Торговля могла сократиться, но коммерческие возможности оставались. Сицилия, правда, утратила свое вековое положение великой житницы, обслуживающей потребности всего Средиземноморья. В XVIII веке население острова выросло примерно наполовину, но большая часть этого роста была сосредоточена в городах, в первую очередь в Палермо. Тем временем производство зерна падало, отчасти из-за неспособности максимизировать производство, а отчасти из-за того, что земля выходила из оборота. В XVII веке сицилийцы экспортировали до 40 000 тонн зерна в год, но климатические условия ухудшились; более влажный климат того времени, которое называют "малым ледниковым периодом", был лишь одним из факторов, поскольку средиземноморские производители столкнулись с конкуренцией со стороны Балтики и других регионов.10 В XIX веке британские предприниматели, такие как Вудхаус и Уитакер, поощряли выращивание винограда на западе Сицилии для производства тяжелых вин Марсала. Оставались товары, которые легче всего было приобрести в Средиземноморье: кораллы из Сардинии и Северной Африки, сухофрукты из Греции и Турции, кофе, экспортируемый через Османскую империю. Датчане, норвежцы и шведы, разжиревшие от доходов северной торговли, появились у берегов Северной Африки, в барбарийских "регентствах" (так их называли потому, что их правители, известные как дейи, беи и башавы, или паши, номинально являлись наместниками османского султана). С 1769 года датчане поставляли "подарки" алжирскому дею в обмен на защиту их судоходства, но периодически деи решали, что им нужны более крупные пожертвования, которые он получал, преследуя скандинавские суда, и примерно в 1800 году эти требования поставили алжирцев и датчан на грань войны. Тем временем тунисский бей почувствовал себя настолько оскорбленным низким качеством их подарков, что в мае 1800 года захватил несколько датских кораблей, а в следующем месяце послал нескольких человек срубить флагшток датского консульства, положив начало короткой войне, в которой датчане, а вскоре и шведы, оказались в значительной степени на его милости.11

Эти проблемы решались с помощью дипломатии. Беям и деям нужны были подарки, которые поддерживали их финансы на плаву. Их политика, как сообщили Конгрессу Соединенных Штатов, заключалась в том, чтобы соблазнить каждое государство в водах Средиземного моря новыми торговыми договорами, а затем "как можно чаще разрывать дружбу с каждым государством".12 Слишком большое количество соглашений с европейскими державами лишало барбарийские государства возможности захватывать товары и пленников с иностранных кораблей. Пленников можно было выкупить, но их также можно было использовать в качестве дипломатических пешек, чтобы получить подарки; а пока они находились в грязных условиях в барбарийских тюрьмах, их можно было использовать в качестве бесплатной рабочей силы (хотя с офицерами обычно обращались гораздо лучше). По ночам рати приковывали цепями к полу, а в Триполи они получали суточное довольствие, состоявшее из бисквита из ячменя и бобов, полного нечистот, немного козьего мяса, масла и воды. На строительстве стен Триполи невольников заставляли работать с голой головой под жарким солнцем, ругали "христианскими псами" и били плетьми13.13 Североафриканские правители, конечно, знали, что христианские государства пойдут на многое, чтобы добиться свободы этих мужчин и женщин, которых продолжали отбирать на берегах Сардинии, Сицилии и Балеарских островов.