Галина обошла до боли знакомую комнату, где прежде бывала очень часто.

Вот старинные географические карты, которые многие годы коллекционировал отец, – пожелтевшие гравюры в старых, поеденных жучком рамках. В детстве Галина спрашивала отца, отчего он не закажет для этих карт новые рамы, но он отшучивался, говорил, что древоточцы, которые живут в старых рамах, – его давние знакомые и он не хочет лишать их жилья. На самом деле, когда Галина подросла, она поняла, что отец ценит само неповторимое ощущение старины и подлинности, которое создавали эти старые рамы.

Она обошла кабинет по кругу и медленно, с опаской подошла к отцовскому столу. Здесь сильнее всего чувствовалось его незримое присутствие: на видном месте стоял его ноутбук, рядом – обычный блокнот в синем переплете, красивая перьевая ручка.

Тут же, в самом центре стола, стояла Галина детская фотография.

Девочка с двумя криво торчащими хвостиками улыбалась, прижимая к себе большого игрушечного матерчатого крокодила.

И тут Галя застыла, как громом пораженная.

Она вспомнила, как отец перед сном читал ей сказку Чуковского «Крокодил».

Так вот о ком говорит отец в своем письме! Вот о каком однофамильце! Ведь Галя в детстве действительно называла этого крокодила «Крокодил Басманов»!

«Мы все Басмановы, – говорила она, – а Крокодил – член семьи, значит, и он тоже Басманов. Крокодил Крокодилович Басманов».

И папа смеялся, и хватал свою дочку на руки, и подбрасывал высоко в воздух вместе с крокодилом.

Но чем же ей может помочь эта старая детская игрушка?

Как бы то ни было, для начала нужно найти этого крокодила.

Галина вышла из отцовского кабинета, отправилась на кухню, где хлопотала Анфиса, и спросила ту, не знает ли она, где ее старый игрушечный крокодил.

Анфиса удивленно взглянула на нее, сложила руки на переднике и проговорила:

– Надо же, а я как чувствовала, что вы про него вспомните! Татьяна, прежняя горничная, нашла его под лестницей и хотела выбросить, а я не дала, отнесла на чердак. Вспомнила, как вы в детстве с ним любили играть. Принести вам?

– Да, Анфисочка, пожалуйста!

Анфиса вытерла руки передником, поднялась на чердак и через несколько минут вернулась с игрушечным крокодилом в руках.

– Только он пыльный очень, – проговорила она виновато. – Может, я его сперва в машине постираю?

– Нет, не надо! – Галина схватила крокодила, прижала его к себе и ушла в свою комнату.

Анфиса, глядя ей вслед, горестно покачала головой. Досталось Галиночке, ох и досталось! Видно, совсем плохо ей, раз про детские игрушки вспомнила! И то сказать, раньше отец ее уж так любил да баловал, а теперь и слова доброго сказать девочке некому. С матерью-то у них и раньше отношения были так себе, а уж теперь-то… Одно хорошо: управляющего этого противного арестовали, не будет теперь в доме торчать и хозяином себя чувствовать. Какой ты хозяин? Жулик ты последний, вот кто! И прохиндей, окрутил хозяйку-то, раскисла она совсем. Закрутила она с ним еще при живом муже, она, Анфиса, кое-что замечала, да помалкивала. Кто ее спрашивает, пускай сами разбираются. Видно, муж-то узнал кое-что, да, видит бог, не от Анфисы.

Вот хозяин Леонид Петрович был человек, царствие ему небесное, земля пухом и светлая память…

Крокодил оказался гораздо меньше, чем Галя помнила. Он был потертый, выцветший, матерчатая пасть глупо ухмылялась, но все же Галина испытала какое-то забытое, теплое чувство, к ней словно вернулось детство…

Но вот чем эта мягкая игрушка может ей помочь?

Она еще раз перечитала отцовское письмо.

«Если возникнут серьезные проблемы – тебе поможет наш однофамилец, тот, который говорил по-турецки…»

Отец не стал бы этого писать просто так, не стал бы оставлять для нее это письмо в надежном месте, если бы оно не было действительно важно, очень важно.

Галина положила крокодила на стол, под лампу, и внимательно осмотрела его.

Выцветшая, потертая ткань, аккуратно сшитая ровной машинной строчкой. Однако в одном месте, возле ухмыляющейся пасти, строчка была не такой ровной. Возможно, ее в этом месте распороли, а потом снова зашили, только вручную…

Галя достала маникюрные ножницы и снова распорола ткань, запустила руку в разрез. Внутри крокодил был набит поролоновыми шариками. Галя порылась в этих шариках – и вдруг нащупала какую-то бумажку.

Вытащила ее и внимательно разглядела.

Это была заполненная от руки квитанция. В верхней ее части было напечатано: «Багетный салон «Рококо», рамы, окантовка, багетные работы». Ниже, от руки, имелась приписка, что от господина Л. П. Басманова принята некая живописная работа размером двадцать два на тридцать пять сантиметров для оформления ее в раму.

Срок стоял примерно трехмесячной давности, значит, отец отдал какую-то картину в окантовку меньше чем за месяц до своей смерти. Причем отдал ее сам, не послал шофера, охранника или еще кого-то из своих людей. Значит, он придавал этой картине очень большое значение.

Ну да, недаром же он так хитро спрятал квитанцию, недаром оставил ей зашифрованное письмо, о смысле которого не смог бы догадаться никто, кроме нее…

На квитанции был напечатан телефон и адрес багетной мастерской. Галина тут же набрала этот телефон.

Ответил ей вежливый женский голос, который, однако, сообщил, что мастерская закрывается через полчаса.

– Приходите завтра, мы работаем с десяти, без перерыва на обед!

«Обязательно приду, – сказала себя Галя, повесив трубку, – больше мне ничего не остается…»

Она походила по комнате и поняла, что просто сойдет с ума, если останется этим вечером дома. Этот дом – огромный, мрачный, угрюмый, дом, где отравили отца, где пытались убить ее саму, где мама едва не покончила с собой… нет, это даже хорошо, что дом придется продать. Она все равно не сможет в нем жить. А сейчас нужно куда-то уйти хотя бы ненадолго.

Расхаживая по комнате, она взглянула на себя в зеркало и рассмеялась. Ну, нечего обманывать саму себя, ей хочется в гости к Вафле. Там было так хорошо, спокойно, и Вафля такой милый, надежный… И Буран… Галина едва не хлопнула себя по лбу. Ведь она обещала забрать Бурана к себе! Вот и повод навестить Вафлю!

Анфиса испуганно выглянула из кухни, когда Галя с грохотом скатилась по лестнице.

– Я поздно буду! – крикнула она. – Может, вообще не приду!

Вафля, предупрежденный звонком, открыл дверь сразу же.

– Ой, Вафлечка! – Галина повисла у него на шее. – А у меня там полный багажник разного-всякого…

Вафля увидел огромную коробку с пирожными и издал рык голодного льва. Буран вертелся рядом и оглушительно лаял, Галя смеялась, так ей стало вдруг хорошо и спокойно.

На шум выглянул из двери Игорь, помог донести мешок с собачьим кормом и еще кое-какие полезные вещи, которые нужны были Вафле в клинике.

– Ну что, – спросил непосредственный Вафля, прожевав очередное, кажется третье по счету, пирожное, – как тебе там, в банке, удобно на мешках с деньгами сидеть?

Игорь привстал было, чтобы пихнуть Вафлю в бок, но не дотянулся и только головой покачал. Потом бросил быстрый взгляд на Галю и отвел глаза.

– Вот с мешками пока плоховато, – вздохнула она, – то есть мешки есть – денег нет.

– Как так? – Вафля так и застыл с открытым ртом и протянутой рукой, забыв взять очередное пирожное. – А я думал – уж чего-чего, а денег в банке навалом…

– Ох, Вафля… – теперь уже вздохнул Игорь.

Буран вклинился между стульями и положил голову Гале на колени.

– Буранчик… – Она ласково потрепала его по загривку. – Как я по тебе скучала… Вафля, ты только не подумай, что я отказываюсь, но мне просто некуда его сейчас взять. Понимаешь… дом, кажется, придется продать, и мне жить негде.