Предлог для встречи — мои извинения, но на самом деле мама Хомура придумала хитрый план по постановке родителей Хэруки на их место: где-то между плинтусом и спинкой дивана.

— Правда, — улыбнулся я в ответ.

Могла бы и раньше сказать — я бы не дулся зазря. А теперь мне немножко стыдно за то, что неправильно понял замысел мамы Хомуры. Когда мы вошли в дом, она продолжила выдавать наставления:

— Так же я весь вечер буду хвалить Хэру-тян. И совершенно заслуженно! Это позволит вызвать в Аоки-сан материнскую ревность: свекровь смогла разглядеть в невестке такое, чего никогда не могла собственная мать — кому такое понравится?

— Очень умно, дорогая, — похвалил жену отец, и нам пришлось сделать перерыв на переодевание.

Поднявшись на чердак, услышал очень плохого качества вопли, рычание и звон стали. Все нормально — Чико рубится в «бету» «Андерворлда», отлавливая баги и скучные моменты. Наш ценнейший тестер! Спасибо за твой усердный труд, сестренка!

— Бака-гоблин, как ты смеешь уворачиваться от моих заклинаний⁈ — разнесся по чердаку грозный крик воительницы.

Решив не беспокоить занятую Чико, я переоделся в праздничное кимоно — договорились идти в этническом — и спустился вниз. Подкравшись к беззаботно дремлющему лапами в потолок Сакамото-сану, подхватил возмущенно мявкнувшего от такого обращения питомца, положил его на колени и включил телевизор в ожидании родителей.

Лучше бы я этого не делал, потому что показывали заставленные баррикадами, усыпанные перевернутыми машинами и разгромленными витринами, частично горящие улицы Вильнюса, по которым бегал кричащий народ, время от времени окучиваю друг друга палками, камнями и прочими подручными материалами.

— Захлестнувшие Литву протесты продолжаются уже несколько месяцев. Попытки провести референдум о сохранении республики в составе СССР были сорваны радикальными группировками литовских националистов. Лояльно настроенные к СССР, в основном русской национальности люди, в свою очередь, сбиваются в группы для противодействия литовским националистам. Республика погрузилась в настоящий хаос, количество пострадавших измеряется сотнями человек. Органы правопорядка не в силах пресечь беспорядки.

Кадры сменились на самолет марки ИЛ, из которого, под сереньким небом, по трапу спускался Горбачев в компании подручных.

— Вчера в Литву прибыл действующий Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев. Его целью должна была стать встреча как с правительственными чиновниками, так и лидерами из числа обеих групп бунтовщиков.

Экранный Горби закончил спуск по трапу и теперь жал встречающим его местным элитам руки. Картинка встала на паузу, показав улыбку Михаила Сергеевича крупным планом.

— Внимание, просим убрать от экрана детей, беременных женщин и слабонервных телезрителей, — попросил диктор.

Мне поплохело.

— Однако его планам не было суждено сбыться.

Картинка ожила, голову Горбачева прикрыла «мозаика» цензуры, и мутные квадратики, окрасившись серо-красным, разлетелись по экрану, а тело первого и единственного в истории президента СССР рухнуло на землю.

— Ответственность за убийство Михаила Сергеевича Горбачева взяла на себя радикальная группировка «Свободная Литва», — продолжил диктор. — В данный момент решается вопрос о вводе в республику регулярных войсковых частей СССР для стабилизации ситуации. Канал «НХК» выражает свои глубочайшие соболезнования семье покойного и всем гражданам СССР. Михаил Сергеевич Горбачев является большим другом Японии. Благодаря его усилиям…

Итоги усилий Меченого мне были знакомы, поэтому я выключил телевизор. Как там надо? «Гражданская война, о которой нам так долго говорили большевики, таки наступила»?

Телефон зазвенел аккурат под конец репортажа, когда в гостиную спустился одетый в праздничное кимоно отец. Я трубки в старом доме не беру — приучаю народ звонить куда надо — поэтому батя снял ее сам.

— Одзава. Да. Ничего себе! Примите мои искренние соболезнования. Да, разумеется, мы приедем. Спасибо большое, Людувигу Александрович. До свидания.

Положив трубку, он без нужды уведомил:

— Горбачев погиб.

— Видел, — указал я на телек.

— Русский посол пригласил нас на похороны.

— Надо ехать, — кивнул я.

— Что именно сказали по телевизору?

Я объяснил.

Вздохнув, батя сел на диван рядом со мной:

— Наши шпионы в ЦРУ считают, что СССР преодолеет текущие трудности к двухтысячному году и выйдет на новый этап развития.

— Они ангажированы, — отмахнулся я. — Американскому ВПК, чтобы чувствовать себя хорошо, нужен сильный враг. Если аналитики будут слать доклады о том, что враг на последнем издыхании, дотации в оборонку сильно упадут. Ну зачем им столько оружия? С кем воевать? С Северной Кореей? Даже не смешно.

— Это будет крайне невежливо, но мы можем отложить встречу с Аоки, — предложил отец. — Похороны лидера государства — уважаемый предлог.

— Не, я в порядке, — покачал я головой. — В мире все время кто-то умирает, а наши дела завязаны на республиканские верхушки — они не пострадают. Все нормально, пап.

— Угу, — с улыбкой кивнув, хлопнул он меня по плечу.

— А у нас есть шпионы в ЦРУ? — спросил я.

— А ты как думал? — фыркнул батя. — Знаешь, какая зарплата у среднего ранга ЦРУшника?

— Тысяч шестьдесят в год? — предположил я.

— Где-то так, — кивнул отец. — Как думаешь, сколько из них согласится показывать не слишком-то секретные, напрямую не несущие угрозы США документы за некоторое вознаграждение? — не дождавшись ответа, добавил аргумент. — Мы — не русские, сын. Мы — японцы, и нас никто не считает врагами.

— Понимаю, — кивнул я.

Если отец раньше ничего об этом не говорил, значит ничего интересного или — тем более — опасного ЦРУшники нам не сливали.

— Может нам продают специальные, для этого и предназначенные, бумаги? — предположил я.

— Считаешь барона Сумитомо и его приближенных идиотами? — расстроился батя.

— Считаю барона Сумитомо старым фашистом, — вздохнув, признался я. — И вообще — план атаки на Пёрл-Харбор нашим предкам «спустили» без пяти минут из Вашингтона!

— Мир с тех пор сильно изменился, сын, — пожал плечами он. — Клан Сумитомо — наши важнейшие партнеры и покровители. Уверен, ты и дальше будешь помнить об этом и соблюдать приличия.

— Само собой, — отмахнулся я.

Тут к нам присоединилась мама.

— Милая, президента СССР убили, — предупредил ее отец. — Послезавтра нам нужно быть на его похоронах в Москве.

— Какая жалось, — даже не потрудилась изобразить сожаление мама Хомура.

Ей что Горбачев, что Клинтон — какие-то пусть и очень важные, но гайдзины из далеких краев. Вот если кто-то из императорской семьи помрет — вот тогда да, тогда она расстроится. Ничего плохого в этом конечно же нет, и на похоронах она будет вести себя как подобает, оберегая честь семьи.

— Обязательно упомянем об этом за ужином, — добавила она к колоде новый козырь, и мы покинули дом.

— Горбачев-доно много сделал для развития дзюдо в России, — по пути отдала она должное тому, что ей интересно.

Горбач такой — улыбнись, руку протяни, и он к тебе так же. Широкой души был человек, мира всем сердцем желал. Только вот результат… Ладно, в этой реальности Меченый себя получше показал, важные бумажки после себя оставил. Подотрется этими бумажками Запад — не моя проблема будет, сами себе злобные Буратины. Моя прежняя Родина, пусть и с нюансами, но из любой жопы выберется — богоспасаемая же. Просто немножко помогу, как и до этого. И, насколько бы не было страшно и неприятно в это все лезть, пора добавить в «Хонду+» немножко политики. Как слону дробина — опьяненный «свободой слова» СССР в себя приходить будет еще долго, но, если прислушается хоть кто-то, будет уже хорошо. Жаль, я «вскрываться» пока не хотел, трусливо убегая от ответственности пока исторический процесс немножко не утрясется.

Мы перешли дорогу — не на лимузине же эти двадцать метров проезжать — добрались до нашего дома…