Харлин…

Ох… От того, как Ченнинг произносит мое имя, между ног начинает пульсировать, а внезапно холодный «выдох» холодильника окутывает меня, вызывая миллион мурашек по всему моему телу, делая мои соски еще более твердыми. Зубы непроизвольно разжимаются, и чертовы бейглы падают к моим ногам, и мой взгляд говорит об одном — трехочковый забили мне.

— Ты уронила, — как-то со скучающим видом произносит Ченнинг и медленно опускается вниз, не разрывая со мной зрительного контакта. Оставаясь в таком положении, добавляет: — И я думаю, к бейглам идеально подойдет мой петушиный соус[25]. — Договорив, он поднимается, вновь окуная руку в гудящий от негодования холодильник. — «Сирача»[26], — поясняет мужчина, выуживая на свет традиционный тайский соус с петухом на этикетке. — Тачдаун, детка, — произносит он, опираясь рукой с бейглами о бортик холодильника, захватывая меня в свой плен.

«Харли, Харли, Харли, подбери свои влажные трусики и ответь уже что-нибудь этому казанове, — твержу себе я, но кроме как смотреть в потемневшие глаза Ченнинга я ничего не могу. — Харли, Харли, детка, очнись уже, черт тебя подери!»

Собираюсь с мыслями и произношу первое пришедшее на ум:

— Хочу авокадо. — «Что, Харли? Что? Авокадо? Ты совсем спятила, что ли?»

— Удивительно, как идеально совпадают наши вкусы. Еще бы я не отказался от тихоокеанских устриц, у них более солоноватый вкус.

Кажется, моими сосками можно уже резать вольфрам[27]. Не выдерживает даже рефрижератор, издающий стонущий звук, и позади меня гаснет лампочка.

— Кажется, мы сломали холодильник, — произношу я слегка хрипловатым голосом от желания.

— Не думаю, что он может потечь, все же Ноу Фрост[28], — произносит Ченнинг, смотря вниз, а после возвращает свой взгляд мне. — А лучше не проверять, — говорит Ченнинг, и на мою талию ложится рука, привлекающая меня к сильному мужскому и обжигающему телу. О боги! Объятия такие твердые, как камень, мышцы, словно сталь под теплой кожей. Моего тела больше не касается освежающая прохлада, и Ченнинг, будто в танце, разворачивает меня, а за его спиной слышится шлепок закрывшейся дверцы холодильника. До слуха доносится звук заработавшего мотора.

Как же хорошо, что в одной моей руке галлон молока, а в другой — сыр филадельфия. Иначе, я б уже не отвечала за свои действия.

— Еще есть пицца, — произносит Ченнинг. — В морозилке. Хочешь? Пепперони.

***

Ченнинг Райнер

Тачдаун, малышка Харлин. Гол, трехочковый, фулл. Мне хочется обрушиться поцелуем на ее приоткрытые и такие манящие губы, вторгнуться в ее просторы, завладеть ею и победить еще один период. Усадить на стол, сорвать с этой потрясной задницы обтягивающие кожаные штаны и трахать блонди пока не закончатся силы.

— Я, конечно, все понимаю, тебя сильно возбудили бейглы и «Сирача», но, ковбой, приструни своего жеребца, пока он не вспорол мои штаны, — отвечает мне Харли. — Я уж очень прикипела к ним душой.

Вот же чертова заноза!

— Смотрю, ты острая на язык, — произношу я, все так же не отпуская из своих объятий девушку. В конце концов, она начала эту игру первой, и я не собираюсь отступать. Не в моих это правилах.

— Осторожно, Ченнинг, ненароком могу порезать и отравить своим ядом. — Облизывает она свои губы язычком.

Мне хочется склониться и поймать губами этот острый язычок и пососать, пробуя его на вкус. Наверняка он будет, как самый острый чили перец. И то, как Харли произносит мое имя. О боги, я хочу слышать, как эта крошка выкрикивает его этой ночью, кончая на моем члене.

Мои грешные мысли прерывает громкое урчание в животе девушки, отчего мои губы невольно расплываются в улыбке.

— А ты требовательная девушка, — говорю я.

— Ты даже не представляешь насколько. И когда я голодна, то становлюсь невыносимой, не советую это проверять. — В ее животе вновь урчит, и эти звуки я не только слышу, но и ощущаю от нашей с ней близости.

— Ну что ж, думаю, можно поесть. — Признаться, я тоже проголодался, игра с этой занозой пробудила во мне аппетит.

— Тогда, может быть, все же отпустишь меня?

Я с большим трудом выпускаю девушку. Буквально слышу, как скрипят мои механизмы, упираясь этим действиям. Спустя время мы усаживаемся за стол, принимаясь за легкий перекус, а дальше, думаю будет что-то посытнее бейглов и колбасок.

Глава 5

Харлин Квин Олдридж

После легкого перекуса мы все же отварили дамплинги, выпили кофе и сейчас, на удивление, в полном молчании расходимся по комнатам. Видимо, Ченнинг расстрелял все свои патроны, и его магазин пуст, а я устала после долгого путешествия.

Захожу в комнату и падаю на застеленную кровать, и тут же морщусь от ее нереальной жесткости. Выбора у меня особого нет. В квартире всего две комнаты, и первую ранее облюбовал Ченнинг, так что мне придется довольствоваться малым. Вытягиваю ноги на кровати и стону от понимания, насколько же я устала. Боюсь, полутора днями мой отдых не обойдется, или в Калифорнию я приеду с согнутыми ногами, и они больше никогда не разогнутся.

Спустя десять минут я все же встаю и изучаю содержимое шкафа в спальне. К счастью, в шкафу нахожу чистые полотенца и различные принадлежности. Беру пару полотенец и намереваюсь пойти в ванную, как кидаю взгляд на сдохший мобильник. Телефон! Я хоть и устала, но вряд ли смогу уснуть в ближайшие часы, а лежать в постели и пялиться в потолок — то еще удовольствие.

Кидаю полотенца на кровать и направляюсь в коридор. Прохожу мимо комнаты Ченнинга и замечаю его лежащим на диване и пялящимся на потолок. Вот же гад, отжал себе большую комнату с огромным диваном. Он небось гораздо мягче, чем мой матрац, набитый кирпичами. Ничего не говоря, я беру ключи и покидаю квартиру. Спускаюсь на парковку, открываю небольшой бардачок и достаю зарядку от телефона и возвращаюсь обратно.

В дверях меня ждет Ченнинг.

— Я думал, ты ушла, — весьма растерянно произносит он.

— В ближайшие полтора дня не уйду, — отвечаю я и показываю зарядку. — Не могу жить без телефона. И так понимаю, тут нет вай-фая, как и зомби ящика? — Кроме пустой стены в спальни Ченнинга я не увидела ничего.

— Не самое веселое местечко, — усмехается он.

— Ты и впрямь потерял телефон? — спрашиваю я.

— Увы, да.

— Не повезло, но если что, можно посмотреть фильм на моем мобильнике, — предлагаю я.

— С чаем? — улыбается он.

— С печеньем «Савоярди»[29], — отвечаю я с игривой усмешкой. — Но фильм выбираю я.

— Договорились. А с меня «Савоярди».

— Отлично, — произношу я и направляюсь в комнату, но останавливаюсь. Обернувшись, я уже не вижу Ченнинга на прежнем месте. — Эй, ковбой, — заглядываю я к нему в комнату, — я хочу принять душ.

— Это приглашение потереть тебе спинку? — ухмыляется он.

— Нет, тривиальный ты извращенец. — Закатываю я глаза. — Дело в том, я не планировала с кем-то делить жилплощадь эти дни, так что у меня нет с собой одежды, кроме той, что и так на мне. И если уж мы будем смотреть фильм, то не одолжишь ли мне что-то из своих шмоток? Не хочется после ванны натягивать на себя штаны.

— Без проблем. Шорты и футболка подойдут?

— Более чем.

Ченнинг роется в спортивной сумке с надписью «Калифорнийские рейнджеры» и достает аккуратно сложенные шорты и футболку.

— Merci — Улыбаюсь и забираю вещи, после чего удаляюсь в свою комнату.

Взяв все самое необходимое, иду в ванную. Забираюсь в душевую кабину и включаю воду. Тяжелые капли обрушиваются потоком к моим ногам, и я встаю под них, окуная лицо в прохладу. По коже стекает вода. Какой же это кайф принять душ после долгого пути. Эту поездку я точно никогда не забуду, особенно моя задница, успевшая за четыре дня стать плоской.

Прижавшись ладонями к поверхности кабины, я опускаю голову, ощущая, как по затылку барабанят тяжелые капли, а по лицу стекают ручейки воды, попадая в уши, рот и нос.

Что меня ждет в Городе Ангелов? Новая жизнь или новые проблемы?

Точно ждал Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Именно его закончил мой отец, а после и моя мать. И поскольку с моим послужным списком я могла поступить только в самый замшелый университет Америки, причем на краю Аляске, где студентами будут белые медведи. Собственно, мои родители не могли допустить такого, поэтому выбор и пал на Калифорнийский университет, ведь Нэшу и Рокси не могли отказать с просьбой взять «дальнюю родственницу» на обучение. Следом были долгие мучительные потуги с выбором факультета. Выбор шел между кино и телепроизводством, танцем, человеческим развитием и психологией, музыкой, философией и связями с общественностью.