Я знаю, для этого есть подходящие слова: безрассудная страсть. Одержимость. Но действительно ли это имеет значение, если у всего этого есть конечная дата? Имеет ли значение, что я нелогично влюблена по уши, когда он уйдет, несмотря ни на что? Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы впервые насладиться этими новыми ощущениями, твердо говорю я себе. У меня есть вся моя жизнь, чтобы быть такой женщиной, какой меня воспитывали. Я могу быть молодой, влюбленной и безрассудной… совсем ненадолго.

Как только я могу удалиться на ночь в свою комнату, я быстро одеваюсь, натягивая обтягивающее черное платье. Оно мне идеально подходит, и сегодня вечером я выбираю пару черных кожаных балеток вместо каблуков, помня о том, что мне придется идти пешком, пока я не смогу выйти на дорогу. Я наношу макияж в спешке, наношу подводку и губную помаду, взбиваю волосы, пока не удовлетворяюсь тем, что вижу в зеркале. А потом, пришло время снова проделать все те же действия, чтобы улизнуть тайком.

Как и прошлой ночью, мое сердце все время где-то в горле. Но, как и сегодня днем, мне становится легче. Я знаю, куда ступить, где спрятаться, места, куда охранники не заглянут. Я знаю, как рассчитать время для их смены. И к тому времени, когда я выхожу на дорогу и останавливаю машину, на этот раз пожилого джентльмена, который, похоже, не склонен задавать столько вопросов, сколько женщина прошлой ночью, я снова ощущаю, как меня захлестывает чувство ликующей свободы, смешанное со здоровой дозой адреналина от моего побега.

Когда я выхожу из машины на вымытый красным тротуар, а надо мной мерцает неон, я впервые испытываю легкое колебание. Что, если его там нет? Что, если там те неприятные мужчины? Что, если он уже встретил кого-то другого? Одного только образа того, как я захожу в бар и вижу его сидящим рядом с какой-то другой женщиной, почти достаточно, чтобы заставить меня обернуться и позвать кого-нибудь, чтобы он отвез меня обратно. Тем не менее, я делаю глубокий вдох и приказываю себе перестать быть смешной. Я помню, как он держал мои руки в своих, говорил мне, что это была хорошая ночь, а не прощание, и я вхожу в Сангре де Анхель.

Я вижу его сразу же, прежде чем он замечает меня, и мое сердце почти замирает в груди, трепеща от нетерпеливого, возбужденного сердцебиения. Он один, потягивает что-то похожее на двойную порцию текилы, как и в прошлый раз, как будто ждет меня. Идея захватывающая, и я иду к бару, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем он меня увидит.

Я почти подхожу к нему, прежде чем он поднимает взгляд, и его глаза на мгновение расширяются от чего-то похожего на удивление, как будто он не ожидал меня увидеть. Я нервно улыбаюсь, чувствуя, как бабочки взлетают у меня в животе и проникают в кровь, мои руки дрожат, когда я вижу, как его оценивающий взгляд скользит по мне. Я вижу жар в его глазах, когда подхожу и встаю рядом с ним, то, как он выжидающе поворачивается ко мне, но прежде, чем я успеваю заказать у Мануэля выпить, Найл уже встает.

— Уже уходишь? — Заикаюсь я, пораженная тем, что он встает прежде, чем мы успеваем сказать друг другу хоть слово. — Я подумала, мы могли бы выпить…

— Да, выпить, это прекрасно, девочка. Но сейчас я бы не отказался от сигареты. Выйдешь со мной на улицу? — Его голос грубый, с резким акцентом, и дрожь пробегает у меня по спине. Я чувствую себя одновременно нервной и возбужденной, нервы звенят, когда я думаю о предстоящей ночи, и я следую за ним, когда его сильная рука скользит по сгибу моей руки. Он ведет меня к задней двери, в холодную ночь пустыни. Я улавливаю запах его одеколона и теплой кожи его куртки, когда он прислоняется к каменной стене, закуривая сигарету в темноте.

Я хочу ощутить вкус дыма на его губах, вкус текилы. Я хочу снова почувствовать их на своих, полные и упругие, и я делаю шаг к нему, наклоняясь к нему всем телом, приподнимая подбородок для поцелуя, моя рука тянется к его груди. К моему удивлению, Найл отстраняется, накрывая мою руку своей и выдыхая струю дыма.

— Подожди минутку, девочка. Есть вещи, о которых нам нужно поговорить, прежде чем мы начнем целоваться.

Мое сердце снова замирает в груди, в животе образуется холодный узел. О чем тут может быть разговор? Неужели он действительно встретил кого-то другого?

— Я… что… — я запинаюсь на словах, не зная, что сказать, но он все равно уже продвигается вперед, его темные глаза суровы в тусклом свете, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Скажи мне правду, Габриэла, — говорит Найл хриплым голосом. — Ты была девственницей прошлой ночью, до того, как мы переспали?

15

ИЗАБЕЛЛА

На секунду я так ошеломлена, что не могу вымолвить ни слова. Как он узнал? Я думала, они не всегда могут знать. Я вспоминаю историю, которую слышала о девушке, которая чуть не одурачила своего мужа, и у меня сжимается желудок. Что она сделала такого, чего не сделала я? — Я… — я с трудом сглатываю, пытаясь придумать способ ответить, не признаваясь в этом, зная, что моя реакция уже выдала меня.

— Почему ты спрашиваешь об этом…

— Скажи мне правду, девочка, — строго говорит Найл, и что-то в грубом тоне его голоса заставляет меня трепетать, даже когда мой желудок сжимается от беспокойства. — Я готов выслушать тебя, но даже такие короткие отношения, как наши, не могут быть построены на лжи. Если ты не можешь быть честной со мной, девочка, мне придется покончить с этим здесь.

Нет, нет, не может быть, чтобы все так закончилось. Все мое тело напрягается при этих словах, интуитивно реагируя на мысль о моем коротком, страстном романе с этим мужчиной, закончившемся стыдом и слезами за прокуренным дайв-баром, и тем, как он отвергает меня из-за истории, которую я состряпала. Но я не могу сказать ему правду, по крайней мере, настоящую правду. Я не могу сказать ему свое имя, или что я дочь Рикардо Сантьяго, или что то, что я дала ему прошлой ночью, для мужчин в моем мире стоит того, чтобы начать войну из-за этого. Но я должна сказать ему кое-что, во что он поверит.

— Прости, — выпаливаю я, чувствуя, как краснеют мои щеки. — Я не хотела лгать. Я просто… я не хотела, чтобы ты знал, что это был мой первый раз. Я приехала сюда в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы пойти…потому что не хотела раздувать из мухи слона. У стольких моих друзей были плохие переживания, или давление, или эти огромные эмоциональные события, а я просто хотела повеселиться. Я хотела, чтобы это было приключение, и я боялась, что если расскажу тебе, то вечер будет посвящен только этому, тогда как я просто хотела, чтобы это было о нас.

Все. Это ложь, скрывающая правду, которая, как я всегда слышала, самая лучшая. Это даже не совсем ложь, по крайней мере половина из того, что я только что сказала, правда. Я просто опустила контекст, окружающий это. Несмотря на это, я вижу, как он заметно расслабляется, делает еще одну затяжку и выпускает дым, глядя на меня сверху вниз.

— Я понял, девочка, — тихо говорит Найл, и мое сердце снова трепещет в груди.

— Ты злишься? — Спрашиваю я тихим голосом, и он на мгновение колеблется, но потом качает головой.

— Признаюсь, я был таким сегодня утром, когда собрал все воедино, — медленно произносит он. — Я хотел, чтобы ты была честна со мной с самого начала. Но нет, Габриэла, я не сержусь. Я просто хотел бы, чтобы ты все равно дала мне возможность сказать тебе да… и дала мне знать, чтобы я мог сделать это лучше для тебя.

— Ой. — Я издаю задыхающийся, нервный смешок, чувствуя, как меня охватывает облегчение. — Я не думаю, что могло быть лучше…

Найл отодвигается к стене, одной рукой хватая меня за запястье, чтобы притянуть ближе. Я иду, не раздумывая ни секунды, со вздохом выдыхая, когда чувствую, как его твердое, мускулистое тело прижимается к моему.

— Скажи мне, девочка, — бормочет он глубоким раскатистым голосом, — тебе больно сейчас?

— Я… — Мой голос замирает на губах, когда его горячий взгляд встречается с моим, и я чувствую, как он твердеет там, где мои бедра соприкасаются с его.