— Как Мексика? — Спрашивает Лиам, выглядя более усталым, чем обычно. Он выглядит так, словно немного постарел с тех пор, как появился ребенок: мешки под глазами, которых раньше не было, сонная бледность кожи. Обычно я бы отругал его за это, но я сам устал, и мои мысли слишком заняты другими вещами.

— Достаточно хорошо. Жарко и сухо. Отель, который я нашел, приличный. — Я не вдаюсь в подробности, и пока я жду ответа Лиама, Коннор подходит и садится рядом с ним. На заднем плане я мельком замечаю проходящую мимо Сиршу, и у меня сжимается грудь.

Она выглядит еще более глубоко беременной, чем когда я видел ее в последний раз, ее темно-рыжие волосы собраны в пучок на макушке, одета она во что-то похожее на одежду для йоги. Ее бледная кожа выглядит сияющей, как будто кто-то зажег внутри нее свечу, и все в ней, как всегда, потрясающе великолепно, даже на седьмом месяце беременности. Но в отличие от того раза, когда я видел ее в последний раз, это не так больно. Я испытываю острую боль утраты, видя, как она проходит через дом Коннора, видя, как она носит его ребенка и сияет от этого, но у меня нет ощущения, что меня вырезают изнутри, пока я еще дышу. Что-то в моей ночи с Габриэлой, даже если некоторые ее моменты под вопросом, смягчило эту боль. Возможно, она не во всем была правдива, но неистовство, с которым она хотела меня, не было ложью. После отстранения и неприятия моих отношений с Сиршей это больше, чем что-либо другое, помогло начать залечивать рану.

— Что насчет Рикардо? — Спрашивает Коннор, возвращая мое внимание к встрече, и я оглядываюсь на него и Лиама.

— Ему нужны мужчины в дополнение к профессии, которую мы наметили, — говорю я ему и продолжаю объяснять то, что Рикардо Сантьяго рассказал мне о своих трудностях с картелем Гонсалеса и растущей напряженности между различными семьями.

— Ну, я думаю, мы можем понять напряженность между мафиозными семьями, — криво усмехается Лиам. — Но я не решусь посылать туда людей без каких-либо гарантий. Прямо сейчас мы не готовы принимать чью-либо сторону в войне картелей. Если Рикардо считает, что все идет именно в этом направлении, а не пытается предотвратить это, тогда мы, возможно, захотим отказаться от сделки.

— Но прощупай это еще немного, — добавляет Коннор. — Посмотри, насколько он на самом деле обеспокоен, сколько людей ему нужно, какую отдачу от инвестиций он видит в торговле. Мы свяжемся с тобой после следующей встречи.

— Он устраивает гала-ужин через две недели, — говорю я им, поглядывая на Лиама. — Какое-то важное объявление в дополнение к потенциальному укреплению альянса. Я планирую остаться до тех пор, посмотрим, что из этого выйдет.

— Звучит как хороший план, — соглашается Лиам. — Мы будем регулярно проверять тебя. Дайте нам знать, как пройдет следующая встреча.

— Сделаю. — Я заканчиваю разговор, плюхаясь обратно на кровать, когда экран гаснет.

Еще две недели в Мексике. Две недели, чтобы, возможно, снова увидеть Габриэлу, а может, и нет.

Мне остается только надеяться, что молния ударит дважды.

14

ИЗАБЕЛЛА

На следующее утро после моего свидания с Найлом я просыпаюсь с болью во всем теле, и чувствую себя такой же возбужденной, как прошлой ночью. Даже беспокойство о возможной беременности не способно омрачить мое настроение, когда я выскальзываю из постели и иду в душ, воспоминания о прошлой ночи проносятся в моей голове.

Я чувствую себя живой, обновленной, я и не подозревала, что это возможно. Угроза моей предстоящей помолвки все еще висит у меня над головой, но я уже не чувствую себя такой шокированной или убитой, как раньше. Я не думаю, что что-либо может омрачить мое хорошее настроение, и когда раздается стук в мою дверь, я радостно кричу:

— Войдите!

Елена — та, кто просовывает голову внутрь, одетая в джинсы и желтый топ с завязками.

— Ты уже готова? — Она прищуривает глаза, глядя на полотенце, обернутое вокруг меня. — Что ж, полагаю, это мой ответ.

— Блядь. — Я громко ругаюсь, чего никогда не делаю, потому что, не дай бог, я оступлюсь и оброню ругательство в присутствии папы или, что еще хуже, нашей матери. — К чему я, по-твоему, должна готовиться?

Елена закатывает глаза, затем смотрит на меня так, словно я сошла с ума, когда понимает, что я не шучу и не проявляю сарказма.

— Эм… мы сегодня снова идем по магазинам? Мама говорит, что тебе нужно больше новой одежды для приданого к помолвке, фотографии, вечеринки, все такое. Они с папой спорили об этом вчера вечером за ужином, разве ты не помнишь?

Я не… Конечно, я не помню, потому что была полностью поглощена планами о том, как я собираюсь улизнуть из дома в город, чтобы найти кого-нибудь, с кем можно переспать. Я смотрю на свою младшую сестру, гадая, что бы она сказала, если бы я точно рассказала ей, почему вчера вечером не обратила внимания ни на один из разговоров за ужином. Она, вероятно, даже не поверила бы мне, что делает мои слова еще более заманчивыми, но я прикусываю язык. Нет необходимости втягивать Елену в это, и было бы несправедливо по отношению к ней ожидать, что она сохранит такой взрывоопасный секрет, если она действительно поверит мне.

— Шопинг, — хрипло повторяю я это слово, чувствуя, как мой душевный подъем начинает рушиться. — Черт.

— Да ладно, все не так уж плохо. — Елена снова закатывает глаза. — Я знаю, это тяжело, Изабелла, я тоже не жду с нетерпением, когда настанет моя очередь. Но мы должны…

— Извлечь из этого максимум пользы. Я знаю. — Я опускаюсь на край кровати, потирая переносицу. Прошлой ночью я выпила не так уж много, но, учитывая мою абсолютную неопытность в обращении с алкоголем, этого было достаточно, чтобы я опьянела. Достаточно, чтобы вызвать у меня небольшую головную боль, которую я не замечала до этого момента, когда новости Елены вернули меня с облаков, на которых я парила.

— Давай, я найду тебе что-нибудь из одежды…

— Нет! — Я так резко произношу это слово, когда Елена направляется к моему шкафу, что моя сестра застывает на месте, выражение ее лица становится обиженным. Я мгновенно чувствую себя ужасно, когда вижу это, но я не могла позволить ей заглянуть в мой шкаф и потенциально увидеть висящее там красное платье или брошенные внутрь каблуки нашей матери. Тогда мне действительно пришлось бы кое-что объяснить. — Я… справлюсь.

— Хорошо. — Голос Елены звучит почти надтреснуто. — Просто поторопись, ладно? Мне не хочется иметь дело с мамой, которая весь день в плохом настроении.

Она выбегает из комнаты, явно расстроенная, и я не могу ее винить. Я никогда с ней так не разговаривала. Впервые я осознаю, какие еще последствия может иметь мой бунт, помимо непосредственных, для меня самой. Это то, к чему приводит ложь? Создает лавину мелких обид, необходимых для того, чтобы скрыть ложь, уберечься от разоблачения?

Мое счастье сменяется неприятным ощущением в животе, когда я роюсь в своем шкафу в поисках чего-нибудь, что можно надеть. Я останавливаюсь на изумрудно-зеленом облегающем платье и сапогах на каблуках, оставляю волосы распущенными и подкрашиваю ресницы тушью, чтобы не выглядеть такой усталой. Я выгляжу так, словно провела бурную ночь, с тенями под глазами и землистым оттенком кожи, и я не хочу, чтобы моя мама заметила. Она просто подумает, что я заболела, и тогда она будет постоянно нависать надо мной, чтобы убедиться, что я успею выздороветь к гала-ужину, из-за чего мне будет намного труднее ускользнуть.

Они обе ждут меня внизу, моя мать и Елена, причем первая многозначительно смотрит на свои золотые часы с бриллиантами, когда видит меня.

— Мы опоздаем, Изабелла, — раздраженно говорит она, и я изо всех сил стараюсь не выглядеть такой раздраженной, какой себя чувствую.

— Куда? У нас назначена другая встреча? — Спрашиваю я так ласково, как только могу, и моя мама прищуривает на меня глаза.

— Посещение спа-салона. И я хочу сделать кое-какие покупки перед обедом. — Моя мама фыркает, отворачиваясь от нас, чтобы открыть дверь и направиться туда, где ждут внедорожник и охранники.