Не знаю, можно ли считать физику и химию компаньонами и следует ли на фирменной вывеске их имена писать рядом, но я сейчас помню некоторые определения, которые относят их к одной группе естественных наук, целью которых является изучение законов природы. Эти два предмета всегда были для меня одинаково непонятны и причиняли мне такие мучения, что я уже тогда считал их сестрами — старыми девами, ненавидящими все, что хочет жить, и созданными специально для того, чтобы отравлять молодость.

Мне казалось, что физика — это наука, задача которой состоит в том, чтобы здравые суждения о самых известных и простых явлениях, с которыми ученик приходит в школу, так запутать и усложнить, чтоб ученик, до этого вполне здраво рассуждавший о них и понимавший их, после изучения физики перестал понимать эти явления.

Я, например, как и все мои товарищи, очень хорошо знал, что такое свирель: деревянная дудка, которая издает звуки, если в нее дунешь. Такое объяснение просто, хорошо и ясно. Однако с точки зрения физики это не так. Физика утверждает, что «при введении воздуха в какую-либо длинную или короткую пустотелую трубку воздушная струя попадает в узкий канал в верхней части свирели и, ударяясь об острые края отверстия, делится на две части. Одна часть воздушной струи выходит из свирели сквозь малое отверстие, а другая возвращается в трубку и производит сгущение воздуха. Этот сгущенный воздух препятствует проникновению новой струи в трубку. Когда же этот воздух расходится по всей трубке, в ней наступает разрежение воздуха, после чего путем непрерывного введения воздуха опять создается сгущение. Полученная таким образом длинная звуковая волна вместе с новыми, образующимися в результате непрерывного введения воздуха в свирель, создает именно те звуковые комплексы, которые мы слышим.

Эти волны имеют известную длину и скорость распространения, по которым можно определить высоту тона».

Ну, а теперь, положа руку на сердце, признайтесь сами, разве после такого объяснения найдется хоть один человек, который сможет сказать, что такое свирель?

Но, говорят, перед наукой следует преклоняться, каждое ее слово считать мудростью, поскольку именно науку должно благодарить человечество за свои большие успехи, а особенно ту науку, которая, будучи примененной на практике, принесла людям много пользы. Науку нужно не только уважать, но и популяризировать, чтобы она проникала в самые широкие массы и уничтожала невежество. Все это хорошо и правильно, но представьте себе учителя физики, который, сгорая от желания популяризировать науку в самых широких кругах, приедет в село и застанет там, скажем, в воскресенье в полдень хоровод вокруг парня, играющего на свирели. Учитель, скажем, подходит к парню, который знает свою самодельную дудку вдоль и поперек и даже чувствует ее душу, подходит он к нему и говорит:

— Слушай, на твоей свирели длинная звуковая волна отражается недостаточно!

— Ты о чем это? — спрашивает парень.

— Да вот кажется мне, что волны, образованные в результате интерференции, не имеют достаточной длины.

Я не знаю, что бы ответил на это сельский музыкант и те, кто собрался вокруг него, но уверен, что староста непременно вызвал бы двух жандармов, чтобы они связали этого несчастного, сбежавшего из желтого дома.

Но не думайте, что только свирель получила такое объяснение. Боже сохрани! В учебнике физики точно так же объясняются и все другие предметы и явления, о которых каждый из нас до школы имел вполне ясное и четкое представление. Вот, например, юла, с которой мы, дети, так весело забавлялись; ведь и она, после того как я услышал о ней на уроке физики, настолько мне опротивела, что я не мог больше на нее смотреть. Раньше я знал, что юла — это деревяшка, заостренная книзу и расширяющаяся кверху. Под ударами кнута она забавно вращается вокруг своей оси, а стоит только пропустить один удар, как она валится набок, как пьяная. И вот это простое и ясное представление о юле физика окончательно запутала, заставив меня выучить напамять, что «такого рода тела находятся в равновесии, если момент конусного объема равен моменту полукруга. Оба момента рассчитываются от точки соприкосновения с поверхностью».

И помню, позднее, когда я видел мальчишек, играющих с юлой, я, как человек уже знакомый с физикой, очень жалел их.

«Ах, ребятки, — мысленно повторял я, — как мне вас жаль! Как мне вас жаль!»

И так подмывало сказать им:

— Милые мальчишки, как опротивела бы вам эта невинная игра, если бы вы знали, что в равновесии юла бывает только тогда, когда момент конусного объема равен моменту полукруга!

Или, скажем, разве есть на свете что-нибудь проще маятника? Дети получают представление о нем еще с пеленок, когда над колыбелью им подвешивают на веревочке какую-нибудь игрушку. Игрушка качается, а ребенок следит за ней глазами и забавляется. Когда он немножко подрастет, он этим приспособлением забавляет кошку: привяжет клочок бумаги на веревке к дверной ручке, а кошка его лапой раскачивает туда, сюда. А как мы, дети, в доброе старое время любили смотреть на маятник старых стенных часов, а сколько раз мы играли с тряпкой, подвешенной возле школьной доски. Я уж не говорю о том времени, когда мы забирались на церковную колокольню, цеплялись за веревку и целыми днями раскачивали церковный колокол. Все это мы вкладывали в понятие маятника. Конечно, это было очень элементарное понятие: маятник — это то, что висит и качается, но для нас все в нем было ясно и понятно.

И вот, чтоб запутать это ясное представление, появляется физика и заставляет вас выучить следующее:

1. Период колебаний маятника обратно пропорционален квадратному корню ускорения земного притяжения;

2. Ускорение в различных точках равно длине секундных колебаний;

3. Для одного и того же маятника в различных точках произведение корня квадратного из периода колебания на ускорение есть величина постоянная, и она равна произведению периода колебания на корень квадратный из ускорения;