Сильвия облегченно выдохнула — несмотря ни на что, Светлый Владыка Слово сдержал.

— Наш славный конунг привел войско из царства Короля-Солнца и одолел предателя Хольдрика! — степняк картинно сплюнул. — Конунг лично сделал Хольдрику «красного орла»[2], лошадь еще долго таскала тело по полю…

Купец осекся, поняв, что болтнул лишнего. Сильвия улыбалась, делая вид, что не поняла. Из вежливости она купила нож и быстро покинула торговые ряды, наполненная до тошноты запахом всадников. Запахом застарелого курда и лошадиного пота.

Запахом плена. Запахом боли и страха, позора и отчаяния. Запахом конца ее мира. И находясь посреди города с улицами, где сточные канавы — это та же дорога, Сильвия чуяла только эту жуткую вонь. Как? Как она прожила со степняками пятнадцать лет?

Но цель была достигнута, Сильвия доподлинно знала, что Драго отвоевал Хольспар. Только от подробностей крутило — «красный орел», а потом глумление над покойным… Было мучительно стыдно, Драго — её сын, её и конунга Сига… А, выходит, он сын степняков. Сильвия с горечью поняла, что едва знакомый мальчик, Алион, гораздо ближе и понятней детей Сига, детей степняка, некогда так ее любившего.

Погруженная в мысли Сильвия не заметила, как дошла до мощеной брусчаткой площади. Послышалась музыка легкая и нежная. Сильвия пошла на звук, природное любопытство взяло верх над тяжелыми мыслями.

На площади сидел паренек, едва перешедший возраст отрочества. Закрыв глаза от удовольствия, он играл на флейте знакомый мотив. Сильвия остановилась послушать. Закончив одну мелодию, юноша заиграл следующую — старая песня, когда-то, кажется, в другой жизни, Сильвия даже танцевала под нее.

Юноше подавали мало и неохотно, его словно бы не видели на огромной площади. Сильвии стало жаль старательного музыканта, она решила подыграть. А может, просто очень захотелось снова почувствовать себя девочкой с улицы Стрижей, такой, как незнакомка из отражения, свободной и юной, особенно после встречи со степняками.

Под звуки флейты Сильвия сделала несколько изящных па. Медленная мелодия начала ускоряться, Сильвия пожалела, что не было барабана. Хорошо бы добавить ритм. Тогда танцовщица добавила удары в ладоши, не замечая, как погрузилась в эйфорию танца. Когда Сильвия остановилась, вокруг собралась целая толпа. Публика аплодировала. Сильвия смутилась, но было приятно.

— Давай ящо! — крикнул кто-то из толпы.

Музыкант бросил на Сильвию взгляд, полный ревности к делу и восхищения, и заиграл мелодию уже позадорней. Думать стало некогда. Сильвия просто танцевала и чувствовала себя наконец свободной.

Алеон и Элладиэль стали тенями Сильвии. Они накинули самые простые чары невидимости, но она их совсем не замечала, и это было странно. Она же дракон, хищница, она должна их чувствовать!

Однако, и эльдары не чувствовали драконицу. Стоило хоть ненадолго потерять Сильвию из виду, как приходилось искать заново. И чары-ищейки не помогали, искали, как охотники ищут дичь — по сломанной ветке, лоскуту ткани. Поэтому, девушку старались не выпускать из поля зрения ни на секунду.

Наблюдая за Сильвией на очередном привале, Светлый Владыка явно недоумевал, потом задумчиво обронил в слух:

— Она должна испытывать просто чудовищный, нечеловеческий голод. Почему она не нападает? Почему не охотится? Ну, хотя бы на кроликов?!

— Не умеет, — предположил Алеон, поведение Сильвии давно вышло за рамки его понимания…Элладиэль ничего не ответил.

Когда Сильвия все же вышла к людям, Владыка был как натянутая тетива. Карающий находился где-то в миге от возможного правосудия. Но беглянка всего лишь пыталась разменять две старинные монеты, неизвестно как попавшие к ней.

Элладиэль едва заметно улыбнулся, увидев монеты в руках девушки.

И все же Сильвия по-настоящему оголодала — с какой жадностью она ела хлеб и лук! Голодала, но не нападала…

Когда усталая путница легла прямо под стеной города, эльдары, прикрытые чарами невидимости, сели рядом: один в ногах, второй у головы спящей. Сильвия не почувствовала, как её бережно укутали в теплый плащ, но улыбнулась сквозь сон. Элладиэль не помешал Алеону, оставаясь безучастным.

Насколько Алеон знал, в юности Сильвию никогда особо не тянуло к религии, но теперь, едва оказавшись в новым городе, она первым делом пошла в собор. Что это — тяга к прекрасному? Элладиэль едва заметно нахмурился, когда девушка кинула одну из монет в ящик для пожертвований, но потом шумно выдохнул, чуть не со стоном. В глазах легко читалось отчаяние, словно бы Владыка уверился в безнадежности некого дела.

«Владыка, что не так?», — прямо спросил Алеон. Элладиэль помедлил с ответом, однако, пояснил: «Сильвия на несколько секунд остановила время. Она обращается в дракона… все больше…, и этого не остановить». Алеон похолодел внутри. Выходит, вопрос охоты — это только вопрос времени.

Оба эльдара явно позабавились над кокетничавшей перед зеркалом девушкой. Алеон заметил рябь. «О, Всевышний, да она едва не открыла портал!», — невольно вскрикнул полукровка. Элладиэль горько усмехнулся, не отрицая очевидного.

В лавке у менялы Элладиэль разве что не позеленел от злости, когда купец хотел открыто обокрасть девушку. Стоимость монеты была запредельной — именно эта мысль билась в голове у менялы, но он думал позвать стражу, чтобы отнять монету и обвинить несчастную бродяжку в воровстве. Элладиэль зло усмехнулся — рука менялы сама щедро отсыпала девушке пригоршню серебра. Бессовестный делец от ужаса покрылся потом — рука сотворила нечто, с головой никак не согласованное! Сильвия не стала дожидаться большего, она взяла горсть звонких монет и почти выбежала из лавки. Монета стоила в сотни раз дороже жалкой горсти. Элладиэль тяжело вздохнул.

Алеон не первый раз задался мыслью, откуда вообще эти монеты? В Поднебесном ходили другие деньги, да и Сильвия ничего не взяла из Аэр'Дуна. Озарение посетило неожиданно — Владыка! Но… зачем?! Зачем Элладиэль помог девушке? Отсрочивал час? Для чего? Проще всего было просто подождать, пока голод и лишения сделают свое…

В торговых рядах Сильвия направилась к степнякам. Алеон зарычал. Он готов был растерзать их всех, волна горячего нефрила залила до кончиков пальцев. Она идет к ним! Сама! Алеон чувствовал, как мутится от ярости в глазах — она не просто сама идет к ним! Она еще и комедию ломает, кокетничает! Она не знает, кто такой конунг!? Да как…

«Успокойся. Только истерик не хватало! — в голосе Владыки слышалась как сила, так и брезгливое пренебрежение к самой ситуации, — она просто пытается узнать, что с её детьми. Сдержал ли я Слово».

«Слово?», — Алеон опешил.

«Помог ли я ее драгоценному сыночку вернуть его конюшню», — ухмыльнулся Элладиэль.

«А что взамен?», — Алеон похолодел.

«Она и твоя героическая смерть», — спокойно ответил Элладиэль.

Алеон перестал дышать.

«А еще свобода для тебя и всех твоих родственничков… Тогда я по глупости думал, что она печется о старшем из сыновей, Алион, кажется так зовут вашего сына, да? — скривил губы Светлейший. — Правда, свою часть сделки она и не думала выполнять — пошла за тобой в нефрил. Не знаешь, зачем?», — Элладиэль отвлекся от Сильвии и посмотрел прямо в глаза полукровке. Алеон растерянно читал во взгляде Владыки сильную досаду, настоящую обиду и неподдельную злость.

Алеон никак не мог прийти в себя от услышанного. Рой мыслей, жаливших его прежде, замер.

Элладиэль повернулся к девушке, наблюдая за нехитрой игрой в кошки-мышки. И тут наглая и уж больно похотливая мысль торговца — степняка впилась в мозг эльдаров. Алеон снова почувствовал марево ярости.

«Мы не вмешиваемся в дела людей», — резко одернул Элладиэль.

«Ну, вы, Светлый Владыка, можете и не вмешиваться…Но до следующего утра им не дожить», — елейно заверил Алеон.

Тем временем Сильвия ушла от степняков, и сделала она это так, словно бы целая стая голодных псов бежала по следу. Не нужно было обладать даром мыслечтения, чтобы понять, она согласиться вернуться к ним разве что мертвой. От этой мысли Алеону стало теплей, но он твердо решил, что степнякам все равно не жить.