– Покажи дачу Сталина, – просит Катя. – И вы, действительно, в ней жили?

– Помпезно, впечатляет, – разглядывают подруги мои фотки.

– Не уверена, что это его дача. Скорее всего, Савелий нафантазировал.

– А почему нет? Иосиф Виссарионович имел огромное количество дач в целях конспирации в Подмосковье, Сочи, Абхазии, – отвечает Вера.

Доедаем запечённую рыбу.

– Не свежевыловленная, конечно, какую мы в Карелии ели, но вкусно! – замечает Вера. – А я замужем стала такая безынициативная: не только автостопом, я бы одна и поездом побоялась ехать, – признается она.

– Меня бы муж не отпустил, – соглашается Катя.

Произносим тост «За дружбу!» и мечтаем на следующий год поехать вместе в Крым, покидая уютное кафе.

По дороге домой вспоминаю, как пять дней пребывала на Черном море в Кабардинке, которая располагается в бухте, поэтому здесь безветренно и тепло. Прямо за территорией лагеря каждое утро слышатся крики чаек и речёвки детских отрядов, принимающих морские процедуры. Любуюсь видео, сделанным на море рядом со стоящим на берегу белым кораблём. Всего месяц прошёл, а кажется, давным-давно. Мысленно дописываю рассказ.

«Накануне отъезда Григорий спрашивает:

– Так ты завтра отбываешь? Пора устраивать прощальный ужин.

Набирает фруктов, коньяк и ловко сервирует банкет на двоих. Он рассказывает о своем друге, который работал начальником поезда и доставил первых солдат в декабрьскую ночь 1994 года в Чечню. Солдаты не знали, куда их везут, выпрыгивая из поезда прямо на смерть, под пули. Его друг полагал, что по радио передавали заниженные во много раз сводки об убитых с нашей стороны, а командиры получали доллары за сделку с Джохаром Дудаевым, предавая русских ребят.

Лучший друг вынужден был уехать далеко из Новороссийска после того, как его нашли бандиты и заставили бросить дом. Иначе они грозили убить родственников и сжечь имущество. Так они отомстили начальнику поезда за то, что он привозил солдат воевать на их земле. Григорий не знал адреса, только то, что он живёт под Рязанью.

Наше общение продолжается далеко за полночь. Глаза слипаются, а рассказам нет конца. Назавтра я решила устроить поход, то есть дойти пешком до Новороссийска, поэтому предлагаю соседу переместиться из фойе в мою комнату, где я буду спать, а он пусть рассказывает на здоровье! По-моему, это прекрасный выход из положения. Но мой деликатный собеседник на этом заканчивает наш неромантический ужин и желает спокойной ночи!

Выхожу из лагеря ранним утром. Охранник провожает меня словами:

– Приезжай, когда детей не будет, отдохнём с шашлычком и коньячком.

– Спасибо за всё, Савелий! – прощаюсь я.

Иду по серпантину пять часов, преодолеваю двадцать пять километров, загорая под солнцем. Фотографируюсь в белой беседке, расположенной над морем на скале. Вокруг красота необыкновенная: справа горы, слева море с незабываемыми пейзажами и белыми кораблями.

Вспоминаю великолепную экскурсию по Старому парку, где ухожено, красиво, восхитительно, всё радует глаз; и слова А.П.Чехова: «Если бы каждый человек на куске земли своей сделал бы всё, что он может, как прекрасна была бы земля наша!»

Была бы, если не обращать внимания на загаженность дороги, по которой иду, и неприятный запах. Так было и в Кабардинке, стоило только отправиться гулять за территорию лагеря подальше от моря вольными тропами.

Считаю это единственным отвратительным недостатком не только российского туризма. «Как прекрасна была бы земля наша!» – написал классик. Но об этом остаётся только мечтать.

Спускаюсь к морю и с удовольствием окунаюсь в прохладную волну. Местная молодежь беззаботно проводит время на берегу. Это их море, они здесь хозяева.

Таким же восемнадцатилетним пареньком мой отец ушёл на фронт, чтобы прогнать фашистскую нечисть со своей земли. Он начинал службу в должности пулеметчика второй номер. При переправе через реку чуть не утонул, держа пулемет над головой, сохранив его в боевой готовности. Он берёг орудие как зеницу ока. Моя мама в 1942 году, пятнадцатилетняя девчонка, работала в колхозе. Однажды везла на быке (все лошади были отданы на фронт) мешки с зерном по замёрзшей реке Цне. Вдруг лёд проломился, и подвода в буквальном смысле стала уходить под воду. Она бросилась в ледяное месиво и перетаскала на берег доверенный ей груз.

Суровое испытание войной выпало на юные годы моих родителей, видимо, поэтому на фотографиях они выглядят гораздо старше сверстников из 21 века.

Сохранилось стихотворение, написанное отцом:

«Выступая в восьмилетней школе,

Я рассказывал ребятам о былом:

Как мы били немцев в Белополье,

Под Новороссийском и Орлом.

Был во многих я боях когда-то,

Думал, и не будет им конца…

Путь военный, трудный путь солдата

Начинал тогда я от Ельца.

Из-за парты поднялся мальчонок,

Руки строго опустил по швам

И спросил: «В каком бою осколок

Вам на лбу оставил этот шрам?»

Я ответил этому мальчонке:

(Так пытливо ждал он от меня)

«Мальчика в горящей распашонке

Выносил я в Вене из огня».

Папе посчастливилось вернуться с войны и достойно дожить до глубокой старости. Старшие его братья, Андрей и Фёдор, пропали без вести.

Преклоняю колени перед возвышающимся в Цемесской бухте двенадцатиметровым монументом коленопреклоненного матроса с непокрытой головой «Погибаю, но не сдаюсь!» В 1918 году здесь были затоплены корабли Черноморского флота.

В памяти оживает вчерашний рассказ Григория о солдатах, расстрелянных у вагона поезда в 1994 году в Чечне, когда вижу слева истерзанный в 1943 году вагон, лишившийся в одно мгновение всех своих пассажиров. Страшно представить, как громыхают снаряды, со свистом проносятся над головами солдат, падают с неба, осыпая смертоносной острой щепой расстрелянного, обугленного вагона.

Прохожу по площади Героев, и сердце умирает. Передо мной разрушенные вражескими бомбардировщиками стена и крыша здания Дворца культуры цементного завода. Танк «34» на братской могиле, в которой захоронено триста тридцать восемь человек. Они не отступили и не дали пройти фашистам на Кавказ, к запасам нефти. По щекам текут слезы. Я горжусь тобой, русский солдат!

На окраине города устраняет поломку машины дальнобойщик, который соглашается довезти меня до Воронежа, а там до дома рукой подать.

Не мешкая, пока не передумал, ловко забираюсь на высокое сиденье рядом с водителем:

– Быстро вы починились.

– Практика большая. В молодости ездил в командировки на Север. В тайге до ближайшего населённого пункта сотни километров. Надеяться не на кого.

Виктор рассказывает о бескорыстных людях, готовых прийти на помощь в любое время суток.

– Северяне никогда не запирали дома на замок. Так было во времена моей молодости, когда я начал шоферить. Но сейчас много приезжих за длинным рублем, ищущих только выгоду.

Он удивляется, что в пенсионном возрасте я впервые смело путешествую автостопом. Признаётся, что в свои тридцать восемь лет мечтает поступить в техникум и стать ветеринаром как дед, пропавший без вести в годы войны.

Ценной информацией стало сообщение о том, как Виктор разыскал могилу деда.

За пятнадцать часов пути мы преодолеваем тысячу километров. Рассуждаем о мире и войнах. О том, что в Великой Отечественной войне мы победили, и что в той войне мы тоже победили; Чечня сейчас в составе России, и чеченские бойцы отчаянно сражаются за интересы России, уничтожая врага на дальних подступах, за тысячи километров от наших границ, в Сирии. Чечня отстроена, и за преступления перед чеченским народом, которые были, и не только при Ельцине, но и в царские времена, Россия весьма немало помогает чеченскому народу, теперь части русского народа.