Но старение человека – это не только повышение риска смерти с возрастом, но и процесс одновременного формирования так называемой возрастзависимой патологии у людей старших возрастных групп. Если речь идет о старении, то в этом случае обсуждаются процессы и их механизмы, ординарно приводящие к ухудшению всех функций стареющего человека. Причем это происходит у всех людей без какого-либо исключения, несмотря на стартовые позиции и условия жизни каждого человека. Это важно понимать, так как исключений тут нет и быть не может.
Все согласны с тем, что процесс или процессы, которые мы называем одним емким словом «старение» (я тоже часто называю эти процессы таким зонтичным термином), стартуют задолго до старости, но первоначальную точку, молекулу, клетку или функцию, с которой все и начинается, установить невозможно. Этот факт во многом предопределяет и следующий вывод, что старение – это также онтогенетический процесс, в котором механизмы и процессы развития, а затем и последующей инволюции сложно или даже невозможно разделить. Фактически эти две стороны нашей жизни слеплены из одного эволюционного теста, а точнее говоря, это одни и те же процессы, суть в их временной организации. Онтогенез чем-то напоминает быстрый подъем в гору, а затем более долгий спуск по другой, более пологой стороне горного склона.
На мой взгляд, процессы старения – это каскадные процессы, следствие которых часто является причиной других процессов, они встроены на всех уровнях нашей организации, чем и объясняется тот факт, что нам пока не удается ухватить старение «за хвост». Само старение можно представить как итог работы больших биологических часов или главных часов жизни, которые отмеряют отпущенное нам время, постепенно снижая наши возможности существования в астрономическом времени. Мы даже не знаем, как они выглядят и что тут первично: функция или материя? Вопросы, вопросы! И хотя в слове «часы» слишком много от человеческого мышления, тем не менее такие выдающиеся советские и российские геронтологи всех времен и народов, как Владимир Михайлович Дильман[1] и Алексей Матвеевич Оловников[2], говорили о возможности представить организацию механизмов старения именно в виде часов. И тогда встает очень простой вопрос: где бы ни находились эти часы, их кто-то должен создать, а потом следить за ними и даже заводить.
Одни ученые-геронтологи полагают, что ограниченность продолжительности нашей жизни обусловлена тем, что риск смерти экспоненциально растет с возрастом на 8 % за каждый год жизни, – эта закономерность по рискам смерти по мере увеличения возраста известна как закон Гомперца. Удивительно, но вы, возможно, успели заметить, что в таком утверждении они меняют местами причину и следствие. Другие специалисты считают, что ограниченность продолжительности жизни – это лишь проявление, а проблема скрывается не в механизмах старения, а в механизмах организации нашей видовой продолжительности жизни. В качестве примера можно вспомнить, что даже у близкородственных видов животных этот показатель различается очень существенно, часто в десятки раз. Иногда продолжительность жизни отличается даже внутри одного вида, и, конечно, у большинства видов животных самки живут дольше.
Думаю, вы уже догадались, что тема старения очень сложная и спорная: сколько людей, столько будет и мнений. Но очень важно отметить, что наука о старении, которую часто называют геронтологией, построена на двух конкурирующих воззрениях на этот феномен.
• Старение – это результат нарастающего во времени повреждения структур организма продуктами собственной жизнедеятельности и факторами среды обитания.
• Старение – это последствия реализации во времени точной генетической программы.
Считается, что существует более трехсот гипотез старения. Для уточнения их количества обычно ссылаются на попытку пересчитать эти гипотезы, которую сделал Жорес Александрович Медведев (1925–2018) – один из основателей секции геронтологии МОИП. Но реально вряд ли возможно пересчитать все гипотезы, которые пытаются пояснить, как выглядят механизмы старения[3], если такие именно «специализированные» механизмы старения вообще существуют. Да и кто будет вести их учет, ведь они отличаются только полутонами и незначительными нюансами, а сам процесс умножения этих гипотез тоже бесконечен. По сути, несмотря на то, что все эти гипотезы делятся на программные и стохастические, такое деление тоже весьма условно, потому что уж слишком размыты границы между ними. И если представить механизмы и процессы старения как некий эволюционный кубик Рубика, то даже цвета и очертания формы этой шарады будут слишком размыты в семантике нашего языка.
Если же обратить внимание на те теории старения, а точнее гипотезы, которые наиболее широко обсуждаются в наши дни, то их наберется не более трех десятков. Перечислю наиболее интересные их них.
• Гипотеза бактериальной интоксикации организма И. И. Мечникова
• Гипотеза запрограммированного старения А. Вейсмана
• Учение о тектологии А. А. Богданова (Малиновского)
• Митохондриальная теория старения Д. Хармана
• Гипотеза «накопления ошибок» М. Сцилларда, Л. Оргеля
• Гипотеза антагонистической плейотропии Д. Вильямса, П. Медавара
• Адаптационно-регуляторная теория советского геронтолога В. В. Фролькиса
• Теория клеточного старения Л. Хейфлика
• Гипотеза феноптоза В. П. Скулачева
• Теория одноразовой сомы Т. Кирквуда
• Иммунологическая гипотеза Р. Уолфорда, П. Медавара
• Гипотеза свободнорадикального редокс-таймера В. К. Кольтовера
• Гипотеза отсутствия специализированных механизмов старения В. М. Новоселова
• Версия перекрестных сшивок (гликолизированных белков)
• Эпигенетическая гипотеза
Этот список незавершенный, и он никогда не сможет стать полным, так как постоянно появляются новые теории, например, симбиотическая теория природы старения американских ученых Сергея Ватолина и Эдварда Гринберга. Еще один пример является логическим продолжением идей Нобелевского лауреата И. И. Мечникова – это теория кишечного эндотоксина, в которой воспаление и старение рассматриваются как звенья одной цепи иммунитета[4].
Наиболее яркими и правдоподобными, по мнению большинства членов секции геронтологии МОИП при МГУ, являются три гипотезы, которые можно смело назвать теориями: свободнорадикальная теория, выдвинутая американцем Денхамом Харманом в 1950-х годах, и две гипотезы, выдвинутые советскими и российскими геронтологами: элевационная теория Владимира Михайловича Дильмана, разработанная и обоснованная в 1970–1980-х годах, и теломерная теория Алексея Матвеевича Оловникова, выдвинутая в 1970-х годах и блестяще подтвержденная американцами в 1990-х, за что им была вручена Нобелевская премия 2009 года.
Но следует отметить, что почти одновременно с Д. Харманом по другую сторону железного занавеса советские ученые[5] пришли к идентичному выводу под руководством Николая Марковича Эмануэля. Таким образом, хочу отметить очень интересный факт, что партитура мировой геронтологии в основном звучит именно в российском исполнении.
Интересно и то, что часть гипотез уже сливаются, образуя синкретические версии. Наряду с этим существуют также и явно устаревшие теории, например, гипотеза Рубнера, утверждавшая, что количество энергии, перерабатывающейся в течение всей жизни одним килограммом массы тела разных животных, одинаково.
По моему мнению, наиболее подходящее представление о сущности того процесса, который мы называем одним емким словом «старение», дают инерционные механизмы процесса развития в стохастическом исполнении. Старение можно представить примерно так: если мы разгоним спортивный байк, а затем отпустим руль, то дальше только инерция движения конкретной модели, боковой ветер и факторы дороги определят то расстояние, которое он проедет. И это в том случае, если дорога прямая, но и тут возможны варианты.
