– Ты больная?! – заревел знакомый голос.

Несмело открыв глаза, я увидела взбешенного Гордеева. Он все еще крепко сжимал мои плечи, пронизывая меня насквозь холодным серым взглядом. Черные волосы слегка колыхались на ветру, а брови максимально сдвинулись к остро очерченному носу, что говорило об одном – обладатель этого красивого лица в ярости и, возможно, сам сейчас перекинет меня через ограду вниз.

– Что ты, мать твою, делаешь?! – переспросил Гордеев, тряхнув меня еще пару раз, словно надеясь выбить из меня дурь.

– Совершаю безумство! – жалобно вскрикнула я, вырываясь из хватки нежданного спасителя.

Тот схватился за голову в своей привычной манере и отошел в сторону, широкими шагами меряя мост. Распахнутое шерстяное пальто то и дело вздымалось на ветру, и Гордеев, психуя, одергивал его обратно.

Облизнув тонкие губы, он резко выдохнул и снова подошел ко мне, трясущейся то ли от порыва ветра, то ли от несброшенной порции адреналина.

– Безумство?! – буквально прошипел он, с трудом удерживая в себе поток ярости, – Твою мать! Тебе что, пятнадцать?!

– Почти тридцать, – пискнула я, кутаясь в ворот дубленки.

– Тридцать! Безумство, если у тебя нет тонометра в этом возрасте, а не сигать с моста! – Гордеев снова перешел на крик, и я в ответ лишь пробурчала еле слышно:

– У меня есть тонометр.

И вообще все эти шуточки о надвигающемся тридцатилетии здорово портили мне настроение.

Мужчина шумно выдохнул, издав то ли рык, то ли неразборчивое гневное бурчание. Еще раз глянув на меня, он ненадолго задержался взглядом на моих ногах в колготках.

– Твою мать, Аллочка, – многозначительно протянул он и, схватив меня за руку, потащил в сторону так, что я едва успела схватить свой телефон, установленный на парапете.

– Куда вы меня ведете? – нерешительно протянула я, послушно шагая за нелюбимым коллегой.

– В машину. Ты дрожишь. – коротко ответил он, даже не оборачиваясь на меня.

Пропустив проезжающий мимо автомобиль, мы перемахнули через дорогу на красный свет светофора, и не успела я возмутиться тому, что из-за Гордеева мне приходится нарушать правила дорожного движения (а я не люблю нарушать правила!), как тот раскрыл передо мной дверь машины, припаркованной у книжного.

Когда виновник моего неудавшегося прыжка сел за руль, я смерила его взглядом, полным презрения.

– Не надо было, – буркнула я, даже не уточняя, что именно ему не надо было делать.

Гордеев потер переносицу и покачал головой.

– Надо было позволить тебе броситься с моста? – хмыкнул он.

– Я не собиралась бросаться, – оправдалась я, потирая замерзшие руки, – Там внизу был снег.

– Зачем так сложно? Пойдем! Я просто кину тебя в сугроб! – Гордеев снова вспыхнул и отвернулся от меня, будто смотреть на такую глупую овцу было невыносимо.

Я промолчала и, надув губы, тоже отвернулась к окну, за которым виднелся мост.

– Последние три дня была плюсовая температура. Под мостом полынья. Ты ушла бы под воду вместе со снегом, – процедил Гордеев, изо всех сил стараясь звучать спокойно.

Я молчала, вглядываясь в очертания моста. Что, если он прав? Я действительно чуть не совершила безумство, от которого могла бы встретить Новый год в больнице. И это в лучшем случае.

– Один человек сказал, что я скучная, – тихо призналась я.

– Степанов? – сухо осведомился Никита Дмитриевич, и я кивнула, повернувшись к нему. – Тебе так важна его оценка?

Наши глаза встретились, и даже в темноте я заметила, как во взгляде Гордеева мелькнул интерес.

– Он тебе нравится, – удивленно произнес мужчина, а я лишь отвела взгляд, – Аллочка…Твою мать. С моста из-за этого не бросаются.

– Я не бросалась, – напомнила я, – Я только хотела снять на камеру, как я совершаю безумство.

– Не безумство, а глупость, – фыркнул Гордеев, а я в ответ тяжело вздохнула.

В машине повисла гнетущая тишина. Гордеев смотрел в одну точку перед собой. Я же пробежалась взглядом по украшенной витрине книжного магазина, стараясь избегать смотреть на суровый профиль коллеги. Я отвела глаза и наткнулась на запечатанную в пленку книгу, неряшливо брошенную на приборную панель.

Неужели Гордеев после работы заехал в книжный и уже на выходе заметил непутевую Аллочку, висящую на перилах моста? Наверное, он выругался излюбленным «твою мать!» и, закинув книгу в машину, побежал спасать меня?

Улыбнувшись этой мысли, я осторожно подвинула книгу к себе, всматриваясь в обложку в духе научной фантастики. Я удивленно глянула на Гордеева. Вот уж не ожидала, что он читает нечто подобное. Мне казалось, что он предпочитает заумные книги о продуктивности, чтобы знать, как доставать коллег с большей эффективностью.

– Что? – спросил он в ответ на мой взгляд, – Я всегда покупаю книгу на выходные.

Так вот чем занимается по выходным человек, который держит в ежовых рукавицах весь офис. А я-то думала, он кормит ручных крокодилов, живущих в его ванной.

– Ничего, – я отодвинула книгу и потянулась к ручке двери, но Гордеев заблокировал выход.

– Я отвезу тебя, – вызвался он, – Где ты живешь?

– Это необязательно, – я затрясла головой, боясь представить, что мне придется добрых полчаса провести в замкнутом пространстве с Гордеевым.

– Просто скажи адрес, – мужчина неприязненно сморщился, и я, сдавшись, просто назвала улицу и дом.

Машина тронулась с места и выехала на Невский проспект. Я тут же отвернулась к окну, всматриваясь в красоту предновогоднего города. Все-таки хорошо, что я сейчас в теплой машине Гордеева, а не в скорой помощи с мокрыми фельдшерами, которым пришлось вытаскивать меня из промозглого канала.

– Спасибо, – тихо произнесла я, не оборачиваясь, но все-таки глядя на лицо Гордеева в отражении моего окна. На его тонких губах мелькнула едва заметная улыбка.

– Я могу тебе помочь, – вдруг произнес он, – Со Степановым.

– Как это? – удивилась я, поворачивая голову к коллеге.

– Мужчину можно заинтересовать более простыми способами, Аллочка, – со знанием дела произнес он, на светофоре кинув на меня хитрый взгляд. Красный свет светофора отразился в его серых глазах, и я поежилась от того, как угрожающе в тот момент выглядел Гордеев.

– Мне придется за это продать душу? – на выдохе произнесла я, с недоверием посматривая на мужчину.

– Нет, конечно, – фыркнул он, – Но ты тоже можешь мне помочь.

– Чем? – я нахмурилась, ожидая, какую цену он назовет, – Стучать на коллег я не буду!

– В начале месяца Забелин объявил об открытии филиала весной, – ответил Гордеев, – Руководитель будет выбираться между мной и первым замом – Самойловым. Помоги мне получить должность, а я сделаю так, что Степанов приползет к тебе на коленях.

Я рассмеялась вслух и, закатив глаза, отвернулась. Ну конечно! Что еще могла сделать Аллочка! Я ведь племянница генерального директора, и мы даже носим одну фамилию. Если Гордеев думает, что я приду к Геннадию Петровичу и скажу: «дядя Гена, повысь Никиту», то он сильно ошибается в силе моего слова.

Дядя из тех, кто не берет в расчет связи. Он взял меня к себе, когда я ушла с последней работы, и сразу предупредил, что я буду продвигаться по карьерной лестнице своими силами без надежд на семейные узы. Кто же знал, что мне так понравится быть простым офис-менеджером, что я не подумаю, куда-то двигаться.

– Это так не работает, – возразила я.

– Не нужно просить за меня, – Гордеев взъерошил влажные от снега волосы, и я невольно проследила за движением его руки.

– Тогда что я могу сделать? – я отвела взгляд, смутившись того, что на короткий миг засмотрелась на несносного Гордеева.

– Притворись, что мы дружим, и под этим предлогом введи меня в семью, – нагло попросил мужчина, а у меня от шока пропал дар речи, – Я знаю, вы всегда собираетесь на семейные посиделки.

Притвориться, что мы дружим?! Дружим?! С Гордеевым?!

– Никто никогда не поверит, что мы дружим, – я усмехнулась, наблюдая за тем, как губы Гордеева расплываются в самодовольной улыбке.