Остальные получили право полететь в страну у тёплого моря вполне заслуженно: все трое учились на одном факультете и набрали максимальное количество баллов, необходимое для получения своего места в группе. Проходить археологическую практику в Бейруте для студентов провинциального истфака считалось очень почётным: мало того, что институт за свой счёт отправляет их на море, так ещё и руководитель работ установил для участников кругленькую сумму вознаграждения. Она была почти втрое выше обычной преподавательской зарплаты, поэтому завистливые профессора устроили участникам весьма жёсткий отбор. К числу очевидных плюсов относилось также и то, что практика проходила в январе, а не в июне, как обычно – всё из-за жёсткого климата, не позволяющего эффективно работать летом. Так освобождалось больше времени для каникул – сдал сессию и сразу свободен.

Правда, ходили слухи, что размер вознаграждения соразмерен тяжёлым условиям труда. Те, кто что-то об этом знал, добавляли: дело вовсе не в твёрдом грунте или жаре. Причина высокой зарплаты – неуживчивый руководитель раскопок. Сведения о нём были весьма противоречивые. Кто-то говорил, что ему не больше тридцати, а кто-то называл стариком. Рассказывали, что он смертельно болен и слаб, но вспоминали и о том, что руководитель способен трудиться днём и ночью, не нуждаясь в отдыхе. Только в одном сходились однозначно: характер у руководителя отвратительный. Он никогда не даёт выходных и не разрешает устраивать перерывы – эксплуатирует подчинённых по-максимуму, выжимая все соки. Однако это не казалось друзьям большой проблемой. Пусть у них не будет времени искупаться – увидеть море уже казалось успехом. Кроме Егора, никто из друзей ещё не покидал границ Урала.

Настоящий студент может легко не спать несколько ночей. Обычно этот факт приобретает актуальность во время сессии, но иногда судьба подбрасывает и более приятные поводы. Первый день практики начинался на рассвете, а значит, у четвёрки друзей была впереди целая ночь, чтобы погулять по Бейруту. Восточные города оживают как раз в то время, когда восходит месяц. Дневная жара сходит на нет, зажигаются огни, открываются двери магазинов и кафе. Остаётся только идти туда, куда позовёт сердце, и пускай нити судьбы запутываются в поворотах городских лабиринтов.

Узкие улочки таинственно окутывал приторно сладкий дым из кальянных. Стас, Дельфина и Егор купили по стаканчику кофе в ближайшей лавочке и теперь искали, куда бы можно было незаметно его вылить, чтобы не ранить чувства местных. Если этот напиток и был родственником капучино, то явно очень дальним, если не сказать приёмным. Сначала он отдавал лимоном, потом мятой, а в конце жёг как чили, почти не оставляя шансов проглотить странное варево. Юноши, собрав волю в кулак, справились с этой непростой задачкой, а Дель так и шла с полным ртом. Лена кокетливо посмеивалась над всеми ними, с удовольствием облизывая рожок мороженого. Взглянув на неё всего раз, Стас и Егор раскраснелись так, что старались больше не поднимать взгляд.

– Я же говорила, берите бузу!1 – сладко хихикала она, растягивая прохладный, похожий на жвачку десерт, – Смотрите, какая прелесть!

Никто не посмотрел. Самодовольно ухмыльнувшись, она обогнала друзей и устремилась куда-то к потёртой вывеске цвета кармина. Обнаружив неподалёку, наконец, подходящий угол с решёткой канализации, троица избавилась от своего кофе и догнала подругу. Лена стояла перед ничем не примечательными старыми деревянными дверями, что было совершенно на неё не похоже. Внутри не угадывалось ни магазина модной одежды, ни элитного клуба, где можно подцепить миллионера – даже непонятно было, открыто ли это заведение.

– Что здесь? – подняв бровь, спросил Стас.

– Похоже на казино, – заметила Дельфина, указывая на гравировку в виде карт на металлической вставке, – Хотя нет – вероятнее, дом гадалки. Я слышала, на востоке это распространено…

– Ой, давайте зайдём! – воодушевилась Лена, – Мне очень надо узнать будущее! Пожалуйста!

Девушка не привыкла, чтобы ей отказывали. Она росла в бедной многодетной семье, где дети не видели отца и мать из-за того, что те работали чуть ли не круглосуточно, чтобы обеспечивать ораву голодных ртов. Старшие там ухаживали за младшими, и это факт не устраивал ни тех, ни других. Лена была средним ребёнком, что было хуже вдвойне: когда родителям было выгодно, они называли её взрослой, когда не выгодно – слишком маленькой, и эта характеристика всегда выходила не в её пользу. Как только Лене исполнилось четырнадцать, она устроилась на работу, съехала на съёмную квартиру и твёрдо решила: ни тяжело трудиться, ни жить в нищете она не намерена.

Не дожидаясь согласия друзей, Лена дёрнула незнакомую дверь. Та на удивление поддалась. Будто декоративная рыбка, Лена занырнула в туманный мрак, пахнущий камфарой и ладаном. Дельфина и Егор направились следом, переживая, как бы её не потерять. Стас же остался стоять неподвижно.

– Ты не пойдёшь?

– Терпеть не могу гадалок! Подожду вас тут. Надеюсь, вы недолго… Хотя, учитывая, что эти мошенники отлично используют методы социальной инженерии, остаётся надеяться только на ваш интеллект. Насчёт вас двоих у меня сомнений нет, но вот Лена… Вы почему ещё здесь? Идите, забирайте её уже из этого логова!

Родители Стаса ещё во времена СССР преподавали научный атеизм и воспитывали сына соответственно. Сверхъестественные вещи вызывали у него почти физическое отвращение. Он верил в науку и лишь в неё. О том, что существует не только то, что доказано, и думать не желал. Поэтому сейчас Стас испытывал крайнюю неловкость, отказывая друзьям и оставаясь на улице в одиночестве, но не мог себя пересилить. Он так и стоял, скрестив руки на груди, когда дверь за его товарищами по археологической практике захлопнулась.

Пространство внутри ощущалось отдельным миром. Окна были занавешены тканью настолько чёрной, что, казалось, гости находятся где-то в космосе, в складках тёмной материи, сквозь которую не могут заглянуть даже самые мощные телескопы. Единственным источником света были огоньки свечей на низеньком столе, за которым сидела женщина неопределённого возраста. Её большие чёрные глаза окружала сеточка морщин, какие бывают только у древних старух, но всё остальное лицо сияло девственной молодостью. Особенно на нём выделялись пухлые губы, блестящие красной помадой. Кудрявые, заплетённые во множество кос волосы удерживала повязка из разноцветных лоскутов с небрежно пришитыми на них бусинами и монетами. Под увесистыми золотыми ожерельями скрывалось платье с коротким рукавом, найти которое можно было, разве что, в секонд-хенде. Все эти несоответствия казались такими странными и нелепыми, что даже немного пугали – всех, но не Лену. Девушка уже сидела за столом напротив гадалки, сложив ноги по-турецки, и не отрываясь, смотрела ей в глаза.

Странная женщина на секунду отвлеклась и обратила взгляд на вошедшую пару. Бровь её дёрнулась, словно платок в руках восточной танцовщицы, огонёк свечи блеснул, отразившись в чёрных зрачках.

– А где шетвёртый? – голос женщины был достаточно низким, а шипящие она произносила, раскрывая губы так, словно пыталась зарычать, – Ладно, пускай штоит за дверью, раз ему так хошется.

– Она говорит по-русски! – восхищённо прошептала Лена, оборачиваясь на друзей, – Представляете!

– Ага, – недовольно произнёс Егор, – А теперь вставай и пошли. Нечего нам тут делать. И денег мы не дадим!

– Мне не нужны деньги! – засмеялась женщина, и ожерелья на её шее зазвенели, – Я лишь делаю, што должна.

– Скажите, когда я найду себе мужа? – не вытерпела Лена.

Егор закатил глаза. Дельфина видела, что он едва сдерживался, пытаясь не схватить Лену за руку, чтобы вывести силой.

– Ты бы его уже давно узнала, если бы купила туфли подешевле! – отмахнулась гадалка, словно озвучив что-то очевидное, и указала на Егора, – Ты! Успокойся и сядь!