Интересно, что могло бы произойти на этом пустынном берегу? Одна мысль заставляет меня содрогнуться. Что тогда послужило причиной? Я не знаю. Помню лишь, что в какой-то момент, незадолго до моего тринадцатилетия, Боб стал невыносим. Летом, когда я увидела его впервые в нашем доме, он мне почти понравился. Я стояла и смотрела, как он ломал шкафы в кухне. У него были мускулистые, загорелые руки. Через пару дней он дал мне защитные очки и каску и назначил своим помощником. Сказал, если я уберу за ним после окончания работы и принесу ему холодный чай, получу пять долларов. Тогда он называл меня Анной. Только после того, как стал встречаться с моей матерью, придумал мне дурацкое прозвище «сестренка». Но ничто тогда не могло заставить меня изменить решение. Он был врагом, и я с презрением относилась ко всему, что он делал, – к каждому жесту, слову, похвале.

Я испытываю шок, когда въезжаю в Харбор-Ков. Некогда сонная рыбацкая деревушка превратилась в небольшой городок. По тротуарам прогуливаются модные женщины в красивых куртках и пальто, у них в руках дизайнерские сумки. Я замечаю хорошо оформленные витрины, вижу магазин «Эппл», художественную галерею, ресторан с доской у входа, на которой написано меню дня.

Город хорош, как картинка. Передо мной сворачивает налево белый «бентли». Когда же Харбор-Ков успел стать таким шикарным местом? Неужели моя мать может позволить себе здесь жить.

Мне становится не по себе, и я изо всех сил сжимаю руль. А что, если она уже здесь не живет? Адрес из справочника мог быть старым. Что будет, если я ее не найду?

Внезапно меня осеняет. За три недели я проделала путь от ненависти к матери до щемящей тоски по ней и непреодолимого желания увидеть и простить. Как бы то ни было, мне надо дождаться утра. Я не хочу рисковать и наткнуться на Боба.

Глава 10

Я дергаюсь и нервничаю, когда веду машину по Харбор-Ков на север по Пенинсула-Драйв. За окном мелькают виноградники, и я улыбаюсь, когда замечаю вывеску «Мерло де ля Митен». «Мерло из Варежки». Смешно. Ведь варежка – одно из прозвищ штата Мичиган. Приятно, что эти виноделы с юмором относятся к своей продукции. Уже двадцать минут четвертого, и я мечтаю о бокале вина и чистой дамской комнате. Следуя указателям, поднимаюсь вверх по холму и подъезжаю к огромному, похожему на сарай зданию с большой площадкой для стоянки напротив входа.

Я выхожу из машины, потягиваюсь и вскрикиваю от удивления, когда оглядываюсь, чтобы понять, куда попала. С вершины холма узкого полуострова открывается восхитительный вид на припорошенные снегом террасы виноградников. Чудь дальше выстроились ровными рядами – как дети на школьной линейке – вишневые деревья, готовые к долгому ожиданию цветения и созревания плодов. И фоном всему этому великолепию стали синие воды озера Мичиган.

Ослепительный вид неожиданно напоминает о голоде. Спешу к входу, чтобы выяснить, открыто ли заведение. Единственное, что я сегодня ела, – маленький пакетик крекеров в самолете. Представляя себе тарелку с аппетитным сэндвичем и бокал вина, я увеличиваю темп.

Тяжелая деревянная дверь открывается со скрипом, и я оказываюсь в тускло освещенном помещении. Толстые дубовые стропила на потолке и массивные стойки подтверждают, что когда-то это был амбар. Полки по периметру уставлены бутылками с вином, на стойке возвышается старомодный кассовый аппарат, но никого из служащих не видно. Видимо, владелец не боится ограбления.

– Эй! – кричу я и прохожу сквозь арочный проем в другой зал. В огромном камине пылает огонь, деревянный пол, круглые массивные столы, но за стойкой бара, выстроенной из старых винных бочек, тоже никого нет. Все прекрасно, но не могли бы мне здесь налить бокал вина.

– Здравствуйте! – произносит мужской голос. Он выходит из-за перегородки и вытирает руки о фартук, весь покрытый розовыми пятнами.

– Добрый день, – киваю я. – Я могу у вас пообедать?

– Разумеется.

Передо мной стоит высокий мужчина, с копной непослушных темных волос, сорока с чем-то лет, и смотрит на меня так, будто действительно рад видеть. Я решаю, что он винодел.

– Присаживайтесь. – Он машет рукой в сторону столов. – Постараемся найти для вас местечко. – Он широко улыбается, и я невольно смеюсь в ответ. У бедняги не идет бизнес, но, по крайней мере, есть чувство юмора.

– Хорошо, что у вас затишье, – говорю я. Обойдя стол, я устраиваюсь на кожаном табурете, и мужчина протягивает мне меню.

– Мы не закрываемся в межсезонье. Но с начала года до мая работаем только по выходным и особым случаям.

– О, простите, я не поняла. – Я делаю попытку встать, но мужчина кладет руку мне на плечо.

– Не беспокойтесь. Я работал на кухне, придумывал новые супы. Мечтал, что сюда кто-то забредет. Согласны стать подопытным кроликом?

– Ну… в принципе да. Не возражаете, если я сначала вымою руки?

Он указывает куда-то в сторону.

– Первая дверь.

В идеально чистой туалетной комнате пахнет лимонным освежителем. У раковины расположились пузырьки с ополаскивателем для рта, лаком для волос и вазочка с шоколадными конфетками с мятным кремом. Не удержавшись, разворачиваю одну. Как вкусно. Беру целую горсть и бросаю в сумочку: будет что пожевать во время завтрашнего перелета.

Брызгаю водой на лицо, смотрю на себя в зеркало и в ужасе отступаю назад, шокированная тем, что вижу. С утра я не подумала о макияже и не выпрямила волосы. Достаю из сумочки заколку, собираю волосы в хвост и достаю блеск для губ. Открыв его, замираю. Я нахожусь черт знает где, неужели и здесь должна постоянно думать о лице? Бросаю блеск в сумку, беру еще горсть конфет и открываю дверь.

На столе уже появился бокал красного вина и корзина с хлебными палочками.

– Мерло, – с гордостью говорит хозяин. – Две тысячи десятый год. Мое любимое.

Я поднимаю бокал и подношу к носу. Запах дурманящий и острый. Вращаю бокал, вспоминая, зачем надо так делать. Мужчина смотрит на меня с улыбкой. Издевается?

Я поворачиваюсь к нему.

– Вы надо мной смеетесь?

– Что вы, – смущается он. – Просто… Извините.

– Конечно, – усмехаюсь я. – Я веду себя так, как все небольшие знатоки вина. Вот, вращаю бокал.

– Нет же. Хотя вращать совсем не обязательно. Но все так делают. Пусть делают. – Он запинается и продолжает: – Я улыбаюсь, потому что… – Он указывает взглядом на мою сумку. Она открыта, и каждый может увидеть лежащую в ней горку шоколадных конфет.

Я чувствую, что краснею.

– О, простите. Я…

Мужчина уже смеется, не скрывая веселья.

– Не беспокойтесь. Берите хоть все. Я и сам их обожаю.

Я смеюсь вместе с ним. Мне нравится, как непринужденно он ведет себя, обращается со мной так, будто я его старая знакомая. Меня восхищает этот абориген, пытающийся наладить дело в глухом северном городке, где оживление длится лишь три месяца в году. Представляю, как это непросто.

Я решаю пропустить ритуал и делаю глоток.

– О, просто отлично. Правда. – Делаю еще глоток. – Видимо, здесь я должна еще употребить такие слова, как «дубовый» и «маслянистый».

– Или «мускусный» и «дымчатый». Предлагаю еще мою любимую фразу: «Эта дрянь вкусом похожа на мокрый асфальт».

– О нет. Неужели такое действительно кто-то сказал? – Я смеюсь и сама не узнаю себя. Когда я последний раз так искренне веселилась?

– К сожалению. В нашем деле надо быть толстокожим.

– Ну, если это мокрый асфальт, то я рада, что выбрала эту дорогу.

Выбрала эту дорогу? Неужели я такое сказала? Господи! Я опускаю глаза в бокал.

– Рад, что вам понравилось. – Он протягивает мне огромную ладонь. – Я Эр-Джей.

Вкладываю свою руку.

– Приятно познакомиться. Анна.

Мужчина удаляется за перегородку и возвращается с большой тарелкой.

– Томатный суп с базиликом, – сообщает он и кладет на стол передо мной пластиковую салфетку. – Осторожно. Горячий.

– Благодарю.