В пять Лиза вернулась в постель, которая так и осталась восхитительно теплой — отопление в Корее проходит под полом. Но заснуть не смогла. Церемония закончилась, а монах еще ровно час продолжал мерно бить по гонгу на всю округу — бооомммм, бооомммм, бооомммм… девушка так и не сомкнула глаз.

***

Она попрощалась с Лукой, попрощалось с монастырем и Джорджем, и вернулась в Сеул. Но денег больше не было. И кастингов не было. И она падала в яму безысходности, отчаяния и ненависти к себе. От реальности было некуда убегать. Лиза жила на грани. Она крутила ленту объявлений, но видела лишь предложения о съеме. Снова и снова. Вопрос стоял о еде. И об обратных билетах. Что-то подначивало ее содрать с себя кожу еще сильнее.

— Хорошая из меня монахиня. Образцовая, — пробормотала девушка.

Ей было страшно до тошноты. Лиза набрала Игоря. Созвонилась через чат.

— Это звучит странно… Я думаю попробовать откликнуться на предложение о встрече, — сообщила она.

Возникла пауза.

— Ты уверена, что этого хочешь? — переспросил Игорь.

— Я не знаю, что делать! — воскликнула Захарина, — У меня совсем нет денег, мне не достает. Может, ты можешь одолжить мне десять тысяч? Я куплю обратный билет, и отдам тебе с первой зарплаты.

— Ты же знаешь, что у меня нет, — тут же вставил парень.

Лиза затихла: да, она это знала. Но Игорь отрезал сходу и даже не предложил спросить у семьи, или друзей-знакомых о такой разовой небольшой сумме, когда его девушка на другом конце света сказала, что может вовлечь себя в проституцию. Конечно, он не должен ее спасать. Конечно, она сама виновата. Но он даже не попытался предложить помощь.

— Я поняла, — только и сказала она.

— Будь осторожна, ладно? — поостерег Игорь так участливо и заботливо, как умел только он.

Лиза осталась со списком анонимных сообщений. Здесь не было имен и фотографий — только объявления и телефонные номера. Не без страха Захарина подумала, что если попадет на какого-нибудь маньяка, который раскромсает ее на части, никто даже не будет знать, где ее искать.

Она решила выбирать по тому, как написаны сообщения.

«Детка, не пожалеешь, звони…»

«Ищу милую, ласковую девочку…»

«Ты запомнишь этот вечер…»

Наконец, глаза уперлись в текст:

«Все останется между нами. Я буду чутким и позабочусь о тебе».

Звучало как эмпатия, но кто знает? Лиза решила писать сюда.

***

Она жалась у станции метро в незнакомом районе. Не так далеко от хостела, по сути — в паре кварталов через реку. Но в масштабах Сеула это пять станций с двумя пересадками. Вокруг обступали многоэтажки — что-то между небогатыми офисами и жилыми домами. По углам свисали толстые черные пучки проводов.

На Лизе было единственное платье, взятое с собой в путешествие — для кастингов. Закрытое, но обтягивающее по фигуре, и с короткой юбкой. Время подходило. Они перекидывались фразами в чате с Сон Пэком, чтобы определить, где каждый находится.

Лиза ничего не ждала. Человек, который может познакомиться с девушкой в обычной обстановке или через приложение, не будет делать этого в анонимном чате и предлагать за продолжение деньги. Возможно, он старый, или страшный, или неадекватный. Мерзкий. А она — идиотка. Сама загнала себя в такую ситуацию.

Но человек, замахавшей ей рукой от дома напротив, старым и мерзким не выглядел. На вид Сон Пэку можно было дать от сорока до пятидесяти. Вряд ли он занимался спортом, но, не считая округлости живота, был сухим и худощавым. Он казался чуть робким, чуть заискивающим. Возможно, размышляла Лиза, провел классическую жизнь с властными родителями и властной женой.

— Ну что? — чуть нервно спросил Сон Пэк, — Пойдем сначала поедим?

Он отвел ее в место, где явно бывал не впервые. Европеизированное кафе с просторным залом, но они были в нем одни. Редкие официанты сновали мимо, изредка подходя, чтобы уточнить про заказ.

— Как ты здесь оказалась? — спросил Сон Пэк, орудуя приборами. Этот вопрос ей задавали и раньше, но никогда — в таком положении. Лиза открыла рот… и честно рассказала. Как мечтала стать актрисой, как копила два года и изучала язык, как приехала и не нашла ни одного кастинга, как ее парень ей изменил, а она растратила все деньги. Сон Пэк изредка отпускал комментарии. Про себя он не распространялся, сказал только: офис. В какой-то момент Лиза поймала себя на мысли: если бы это была сказка, если бы кореец оказался доброй феей-крестной, проникся историей, устроил кастинги, помог с деньгами… Но это была реальная жизнь. Захарина смотрела на собеседника и думала: она и правда это сделает? Да. Наверное, часа через два это закончится? Может быть. Может ли она встать и уйти, прекратив все до начала? Может. Но не будет.

— Быстрее, быстрее! — внезапно возбужденно зашептал Сон Пэк, — На нас никто не смотрит, поцелуй меня, скорее! — и он перегнулся через стол и коротко чмокнул ее в губы. Откинулся обратно и счастливо засмеялся.

Лиза приложила все усилия, чтобы не поморщиться. Оно случилось неожиданно, и было некуда увернуться. Сухо, противно. Разновидность поцелуя, именуемая «старческим». Но лучше так, чем с языком.

— Пойдем в караоке? — предложил Сон Пэк. Захарина чуть не заплакала: она мечтала о корейском караоке, но сидела без денег.

— Пойдем, — стараясь не выдать чувств, сказала она, — Я правда хочу.

Корейские караоке отличались от русских: они представляли собой изолированные комнатки с диванами и столами. Сюда заваливались компаниями, ставили еду, включали телевизор с музыкой и друг перед другом пели.

Лиза спела тему из «Джеймса Бонда» и набрала высший балл.

— Сто очков! Сто очков! — повторял Сон Пэк, он был в восторге, — У тебя такой голос? Ты поешь как Адель!

Захарину охватил приступ меланхолии. Сон Пэк выбрал какую-то попсовую корейскую песню из девяностых. Затем она, на ностальгической волне саундтреков, взяла более сложную «Отпусти и забудь», хотя не смогла вывести чисто и чуть сорвалась в концовке.

Но корейца это, казалось, не смутило. Внезапно — так же резко, как до этого в ресторане — он положил ей руку на плечо и опустил на колени.

— Сделай это здесь, — расстегивая ширинку, пробормотал он, — Пока никого нет. Быстрее, быстрее.

Он уже был возбужден. Отступать и бежать было некуда. Перед глазами сфокусировалась и расплылась нестриженная растительность и родимое пятно на члене. Стараясь не думать о ситуации, о человеке, о себе, о чем-либо, Лиза опустилась вниз. Между ней и окружающим миром стекло, щит. Все закончится. Пройдет. Этот вечер закончится.

Она просто продолжала. Сон Пэк задергался и затих.

Лиза знала, что это не конец. Слишком рано. Она отсчитывала минуты. Кореец взял ее за руку, мило, как маленькую девочку:

— Пойдем в отель.

Отель располагался здесь же, через дорогу. Колоритный райончик, как ни смотри. Внутри было темно и без окон, как в отеле в Чинчжу, а черные стены купались в ночной синей подсветке.

Сон Пэк попросил подождать у двери, за две минуты управился с оплатой и своими документами, и напрямую повел к лифтам. Лиза вспомнила работу администратором: сколько раз она сама видела таких девушек дома, в России. Одна горничная как-то сказала: «Работать в отеле — как работать в борделе. В великую любовь перестаешь верить с той же скоростью». Дам было много, везде и всегда, всех профессий. Более возрастные наслаждались ситуацией, и даже вызывали ее ночью на ресепшен, только чтобы пройтись и с разомлевшим видом сообщить «Я всееее». Молоденькие боялись. Они прикрывали лица ладонями, капюшонами, отворачивались от камер и намеренно игнорировали, когда Лиза с ними здоровалась. Будто она что-то собиралась против них использовать. Будто каждая из них — единственная опустившаяся грешница этого мира, и мужчины не водят их каждый день перед переставшим верить в любовь администратором.

Почему-то Лиза сосредоточилась на том, чтобы пройти с высоко поднятой головой, не уподобляясь прикрывающимся девушкам, словно это что-то меняло. Инстинкт побуждал отвернуться, но она посмотрела на администратора — та сидела далеко за стеклом, смутная тень в темноте, — и в глазок камеры у лифта. Сон Пэк позвякивал ключами.