Оба были склонны к риску - черта, которая сослужила им хорошую службу, когда они покоряли вершины власти, но оказалась их ахиллесовой пятой, когда они добрались до вершины. Оба рисковали, втягивая свои страны в войну. Саддам вторгся в Иран и Кувейт, а Буш - в Афганистан и Ирак.
Можно утверждать, что Буш был прав, напав на Афганистан после 11 сентября, но его решение о вторжении в Ирак было основано на ложных предпосылках и не отвечало американским интересам. Буш, Чейни и Рамсфелд сделали все возможное, чтобы оправдать войну в своих мемуарах, но ни один серьезный аналитик по Ближнему Востоку не считает, что Саддам Хусейн представлял угрозу для Соединенных Штатов.
-
В конце своего президентства Уш пришел в штаб-квартиру ЦРУ, чтобы "поблагодарить" нас за тяжелую работу, не обращая внимания на то, что он несколько раз бросал ЦРУ под автобус. Он произнес типично бессвязную речь. Он произносил все свои привычные фразы, но делал ударение не на тех словах, что лишало речь ее убедительности. Все, кто был с ним, просто улыбались. Глава ЦРУ Майк Хейден грелся в лучах света. Стивен Хэдли работал на своем мобильном телефоне, что для остальных было бы серьезным нарушением правил безопасности. А потом появился президент, говоривший о том, что будущее принадлежит свободе. "Не позволяйте никому говорить вам ничего другого. Бог есть, и он верит в свободу!" - сказал он своей аудитории. "Есть те, кто утверждает, что для некоторых людей вполне нормально жить под властью диктаторов. Что это просто очень плохо и что вам не повезло, если вам придется жить в одном из таких обществ". Как ни странно, Буш посмотрел на меня, когда произнес свою следующую фразу: "Не слушайте этих людей”. Меня снова поразило, что эти слова исходят от человека, сформировавшегося в Андовере, Йеле и "Черепе и костях".
Никто не знал, чего ожидать от прихода к власти администрации Обамы в 2009 году. Большинство людей, с которыми я работал, были рады его избранию. Я тоже был рад. Я думал, что у него хватит ума разобраться в тонкостях внешней политики. Мой босс был его брифером во время предвыборной кампании, и он сказал, что избранный президент был обдуманным и аналитичным, заядлым читателем, который как губка впитывал информацию. Это была хорошая новость, особенно в свете того, что мы слышали о команде Маккейна и Пэйлин. Джон Маккейн, по слухам, был крикуном и довольно груб с персоналом. Хотя у него было гораздо больше опыта в области внешней политики, чем у Обамы, Маккейн был еще одним политиком, стреляющим из лука. Мне казалось, что с Бушем этого было достаточно. Что касается Сары Пэйлин, то, боже мой, с чего бы начать?
Мы думали, что Ирак будет в ежедневном списке приоритетов внешней политики Обамы. Перед уходом Буша с поста президента он попросил мой офис подготовить несколько исследований по ключевым вопросам Ирака для "нового парня". Мы выполнили его просьбу и были готовы помочь новой команде войти в курс дела. А потом мы ждали. И ждали. И ждали еще. Вскоре стало ясно, что Белый дом Обамы на самом деле не хочет иметь ничего общего с Ираком. При администрации Буша иракский офис еженедельно направлял аналитиков в Овальный кабинет. Теперь же у нас не было никакого доступа к президенту, кроме служебных записок, которые могли попасть на ежедневный брифинг разведки. Обама, очевидно, не считал Ирак своей проблемой и не собирался тратить время, силы и политический капитал на продолжение политики, доставшейся ему в наследство от администрации Буша. К большому сожалению, Белый дом Обамы прекратил свою деятельность как раз в тот момент, когда мы добились прогресса в сдерживании насилия в Ираке.
Я покинул отдел Ирака в 2009 году, но поддерживал связь с друзьями, которые продолжали там работать, а также следил за событиями в регионе. За первые два года президентства Обамы Белый дом запросил лишь один брифинг по Ираку. Администрация просто не была заинтересована в этом или делала вид, что не заинтересована. Поначалу это проявлялось в мелочах. Становилось все труднее включить меморандум по Ираку в книгу ежедневных брифингов. Затем бюджеты ЦРУ на анализ Ирака были урезаны, и легионы аналитиков, приехавших в Ирак в 2004-2006 годах, стали работать над Афганистаном - местом, на которое администрация Обамы обратила внимание.
Начало правления любой администрации - всегда непростое время для ЦРУ. Агентство делает все возможное, чтобы доказать новому президенту свою значимость, выясняет у администрации ее приоритеты и предлагает свою помощь, чем может. Часто Агентство может быть очень полезным. Иногда оно преувеличивает свои возможности. А иногда оно оказывается лицом к лицу с очень скептически настроенным клиентом. Так было в случае с Обамой. Новый президент не мог понять, почему правительство тратит так много средств на разведку, но, по его мнению, получает так мало взамен.
Падение значимости Ирака в Белом доме вскоре почувствовали и в Багдаде. В 2009 году администрация отказалась от кандидатуры генерала Энтони Зинни, бывшего командующего ЦЕНТКОМ, на должность посла в Ираке, а вместо него выбрала Кристофера Хилла, карьериста из Госдепартамента, который в годы Буша занимал пост специального посланника в Северной Корее, а в годы Клинтона работал на Балканах. Зинни был обещан вице-президентом Байденом и переходной командой Обамы. Посол Райан Крокер, предшественник Хилла, надеялся, что пост в Багдаде достанется Уильяму Бернсу или Бет Джонс, двум опытным дипломатам, которые идеально подошли бы на эту роль. Однако новый госсекретарь Хиллари Клинтон возражала против того, чтобы два бывших генерала занимали столь ответственные посты и в Ираке, и в Афганистане (бывший генерал Карл Айкенберри был послом в Кабуле).Вероятно, Клинтон опасалась, что ей будет трудно контролировать такого человека, как Зинни, поскольку у него было гораздо больше опыта работы в регионе, чем у нее. Кроме того, Хилл был протеже Ричарда Холбрука, который был очень близок к госсекретарю Клинтон и служил при ней советником по Афганистану и Пакистану в Госдепартаменте. Возможно, Холбрук рассудил, что чем больше людей он сможет поставить рядом с зоной своей ответственности, тем легче ему будет работать. Однако выбор Хилла оказался неудачным. Он не имел никаких знаний о регионе и, похоже, не считал их необходимыми. Один из аналитиков дал ему написанную мной статью о Муктаде аль-Садре и его семье, и Хилл ответил: "А нужно ли мне это знать?". Он не знал языка, не знал истории Ирака и не был знаком ни с одним из игроков на иракской стороне, которых ему нужно было знать, чтобы эффективно выполнять свою работу. Он был не в своей тарелке и, казалось, ждал своего шанса покинуть Ближний Восток. Так началась нисходящая спираль американской политики в Ираке, оплаченная тысячами жизней и триллионами долларов.
Что еще более важно, правительство Малики двигалось в явно более сектантском направлении. Стоит вспомнить, что Малики стал премьер-министром во время самых ожесточенных боев между Багдадом и повстанческой группировкой "Аль-Каида в Ираке" (2004-7 гг.), основанной Заркави и со временем преобразованной в ИГИЛ. Малики стал компромиссным выбором после того, как правительство США потеряло доверие к Ибрагиму аль-Джаафари, который был избран премьер-министром в 2005 году, но был вынужден уйти в отставку в 2006 году. Малики начал работу не слишком успешно и заявил The Wall Street Journal, что ему не нравится эта работа и он не может дождаться окончания своего срока. Однако казнь Саддама в конце 2006 года, похоже, изменила его отношение. Малики стал проявлять себя как самостоятельный лидер.
После ввода американских войск в 2007 году и "пробуждения" суннитских племен, когда многие суннитские племена в провинции Анбар перешли на сторону американцев в борьбе с "Аль-Каидой" в Ираке, Малики перестал говорить об отказе от власти. Совсем наоборот. Следующий большой шаг Малики сделал во время кампании "Заряд рыцарей" в 2008 году, когда он выступил против шиитских ополченцев в Багдаде и на юге Ирака. Именно тогда Буш решил, что Малики нанес смертельный удар по Муктаде аль-Садру. Это было не так. На самом деле, если бы не вмешательство американских войск в Басре, Малики мог бы оказаться в плену у садристов. (Малики отправился в Басру, чтобы руководить операцией, и был близок к тому, чтобы его командный центр был окружен ополченцами).
