"Вот и все", — с этой простой мыслью Солео легла однажды на постель, уже не вставая даже, чтобы поесть. Только маленькая пуговичка, единственная теплая вещица, сама льнула к пальцам. Солео хотела выкинуть ее в окно, но окна были плотно запечатаны. В злобе Солео кинула пуговку на самое видное место. Пусть напоминает ей о доверчивости, если вдруг, через сотню лет, Солео сможет забыть. Сколько живут драконы?
Сильвия. Договор.
Капля мягко, пружинисто скатывалась по каменному желобку, чтобы тихо разбиться о гладь воды. Одна, еще одна, и еще… Босые ноги резали острые, не обточенные водой, камни пола грота.
Тихая капель легким эхом отражалась от стен. Удивительное и неожиданное место. Сильвия нашла его однажды, когда, бездумно слоняясь по замку, набрела на винтовую лестницу, ведущую не вверх, как это было обычно, а вниз. После непродолжительного спуска, княгиня оказалась в пещере с горячими источниками. Тогда гостья с детским восторгом скользила взглядом по природным купальням, едва уловимо украшенным орнаментами. Но даже не само наличие пещеры так удивило Сильвию, а то, что и она, подчиняясь тому тонкому, строгому стилю, пронизывающему все существо Аэр’Дуна. Витиеватая порода заменяла хитросплетения из пучков колонн верхних этажей замка, порода сама стремилась стать резной колонной. Огромные окна-проемы, или попросту входы-выходы в бесконечное небо делали пещеру прозрачной.
Скала, вода и бесконечное небо. Небо тихое и предрассветное, затянутое густым туманом. И верно, они должно быть в облаке. Магия или естественная физика замка здесь действовала слабее, ветер не гулял по гроту, но и камни так не грели. Сильвия поежилась.
Легкая, жемчужная капля сорвалась со сталактита и, становясь свинцовой в воздухе, разбилась о протянутые пальцы, безвольно растекаясь, так и не достигнув цели.
«Так и не достигнув цели…», — набатом разнеслось в мутной от бессонницы голове.
Сквозь туман забытых образов Сильвия видела мужа, мужа в лихорадке. Исхудалого, больного, осунувшегося. Что она могла предложить смерти взамен? Княгиня кусала губы: жизнь капля за каплей утекала из конунга — нет магии против Её Величества Смерти!
И конунг, сильный и хитрый воин, тонул в ее омуте. Тщетно ища спасения, он жадно хватал воздух ртом.
Нет, он выживет. Не может быть, чтоб он умер, а как же она? Их дети? Сильвия не могла найти в себе мужество признаться, что бессильна. Она искала лекарей и шарлатанов, травников и шаманов, кого угодно, в тщетной попытке вернуть птицу жизни в угасающее тело.
Плакала ли она тогда?
Еще одна капля разбилась ладонь.
Любила ли?
Она хотела выпросить у Неведомого шанс все исправить. Изменить. Она будет любить, так, как всегда боялась: с дрожью в коленях и слезами на глазах, будет гладить по русым волосам! Только отсрочь-отсрочь час. Мучитель.
Смерть всегда потрясает, бьет наотмашь. Она может это сделать резко — была жизнь и нет: вырвана, отсечена. Оторопь сменяется ударом. Мгновение назад все было возможно, все поправимо, а теперь нет. Утрата. Дыра. Истеричная боль накатывает, как приступы лихорадки, не оставляя места ни для чего больше, её сменяет полное опустошение… И так по кругу.
Но порою смерть куда коварней. Она приходит тихо, выманивая душу на дорогу к Полым Холмам[1]. Борьба, поначалу казавшаяся игрой, настораживает и пугает. Приходит страх, гнев и торг, но смерти все равно. Ей ничего не нужно. Только то, что она вырывает, то, что вытягивает когтистой рукой.
Такой была смерть конунга. Княгиня принесла бы в жертву что угодно своего, лишь бы отвратить от мужа костлявый палец с острым когтем.
Но в мире людей смерть — хозяйка! Все подчинено ей, она неотвратима.
А в Поднебесном царство Вечности! Здесь можно не умирать!
Сильвия не могла помочь конунгу, смерть лишь смеялась в лицо. Но Вечность останется нетленной, и Смерть её не осквернит.
[1] Могильники
Глава 16
Нора и Солео.
Нора решила, что праздник, а главное, предпраздничная суматоха — хороший повод и способ незаметно ускользнуть из дворца и проведать племянницу. Может, со временем, она сможет убедить Алиона и остальных в полной безобидности девушки? Тогда можно будет перевезти ее во дворец, Алеэль ей приходится ровесником, отчего детям не расти вместе? Солео скромная, тихая, послушная. Её детям будет с кого брать пример. Если Солео будет умницей…
Аэр'Дун встретил напряженной тишиной. Вопреки обычному, Солео не спала у зеркала. Мелитель забилась, больно пнув в солнечное сплетение. Нора скривилась, едва не застонав в голос. Нехорошая догадка пробежала тенью по чертам Реи.
Элеонора набросила чары невидимости и заторопилась к племяннице. Каково же было удивление Реи, когда она обнаружила двери запертыми. Кроме того, все возможные защитные чары были взведены и даже Нора почувствовала волну удушающего страха от их количества. Ловко, как умелый воришка, Рея вскрыла замок и проскользнула в комнату, умудрившись не задеть ни одной охранной нити.
Мелитель снова начала биться, словно бы ей не хватало воздуха, и Нора увидела почему. Солео лежала на постели, и казалось, даже не заметила появление гостьи. Её спутывала сразу целая сеть из Ничто. Оставалось только догадываться, где ее заботливый дядюшка такую раздобыл. Рея ощутила ярость. Нора бросилась к девушке, попутно распутывая сеть.
— Всевышний, Соль, что случилось? — Нора едва не стонала, видя, в каком состоянии находится племянница. Чтобы не натворила ее подопечная, ответные меры вызвали в Рее чувство острого бешенства. — Моя маленькая, все хорошо.
Нора обняла, крепко прижимая к себе. Солео молчала, она даже не уткнулась в плечо. Нора насторожилась.
— Милая, что произошло? — Рея начала разговор на родном языке пленницы.
— Скажи, — Солео прочистила горло, — ты ведь всегда знала о приговоре? С самого начала знала?
Нора хотела оправдаться, но что-то ей подсказало бессмысленность затеи. Она с грустью отметила, что девушка сняла ее подарок и теперь кулон лежит на столе.
— Зачем, — голос Солео дрогнул, но она с ним совладала. — Зачем ты пришла ко мне в первый раз?
— Я знаю, что такое одиночество длинною в тысячи лет. Едва ли это счастье для кого бы то ни было. — Честно ответила Нора.
— Я здесь по твоему Слову? — Нора поняла, что Солео не спрашивает, она утверждает.
— Нет! — Яростно возразила Рея.
— Ты ведь Рея, королева? — Нора на секунду отпустила Солео, желая видеть глаза девушки. Ее удивляло спокойствие племянницы, удивляло и пугало.
— Да, — честно созналась Нора.
— В монастыре только мать-настоятельница решает, кто наказан, а кто нет. — Ответила Солео.
— В Поднебесном все сложней…особенно сейчас. — Нора отвела взгляд.
— Ясно. — Солео легла обратно, уткнувшись лицом в стену.
— Солео, что произошло?
— Ничего, я растерзала с десяток слуг и сожгла три зала. — Буркнула Солео. Нора рассмеялась. — Почему ты смеешься?
Солео разозлилась, на секунду в голосе послышались слезы, и Рея взмолилась: «заплачь!».
— Масштаб бедствий от Лараголина едва ли можно сравнить с неудачным дебошем болотной виверны.
Солео невольно улыбнулась и все-таки расплакалась. Нора просидела рядом несколько часов, прежде чем Солео рассказала о случившемся в кабинете Наследника.
Нора нахмурилась, если Лараголин и правда был так близко, отчего позволил себя обезвредить? Но говорить об этом с намучившейся племянницей не стала.
— Солео, завтра в Поднебесном большой праздник — зимнее равноденствие. Я, как Рея, приглашаю тебя.
— Я… смогу отсюда выйти? — Растерянно спросила пленница.
— Я сама помогу тебе.
Договор. В саду.
Сильвия нашла Элладиэля в небольшом саду, разбитом при Аэр’Дуне. Владыка от скуки рассматривал острые носки своих шелковых туфель. Княгиня присела в реверансе, в ответ Элладиэль изящно качнул головой.
