Солео замерла, словно бы ушат ледяной воды опрокинулся на голову. В памяти смешались мысль о сумке, и о безделушках, о единственном поцелуе, ничего не значащим для самого дарителя, о Норе и ее романе с Сигнорином.
— Солео, что с тобой? — Спохватилась Фиби, глядя на подругу с явной тревогой. От Солео не укрылся жест — Фиби легонько дернула тонкий браслет на запястье.
— Что это? — Прямо спросила Солео. Фиби глупо и виновато улыбнулась.
— Так, ничего… — Солгала горничная и вдруг смертельно побледнела. Теперь она не отрываясь следила за Солео.
— Ты лжешь. — Очень четко услышала Солео чужой рокочущий голос. Сама девушка едва стояла, чувствуя головокружение. Фиби упала на колени и затряслась, рыдая:
— Пощадите…умоляю, это не я, это Лорд Алион! Это он велел, умоляю! Я ничего, я только должна дернуть, если…
— Если что? — Спросил тот же голос.
— Если вы придёте. — Только дыханием пояснила кобальтиха. — Ловушка, она… она захлопнется, а нас смогут спасти… — Сдалась без боя несчастная служанка.
Через секунду незримый удар оглушил Солео.
Последняя встреча.
Вечер уступал место ночи. Ясной и чистой. Усталые гости расходились по отведенным им комнатам.
Княгине не спалось. Сильвия чувствовала тонкую нить, ноющую, тянущую. Она встала, пол показался удивительно теплым.
Было тихо. Аэр’Дун молчал, как воды в рот набрал. Княгиня побрела по теплым камням, она нежно касалась ладонью стен: они тоже были теплые, словно нагретые солнцем. Тонкой тенью Сильвия прошла из одного крыла в другое. Она внимательно вслушивалась в дыхание небесного дома, и оттого забылась и брела без цели. Что-то тянуло ее за нить, ноющую мучительно.
Сумрак ночи расступался тонкими тенями от света звезд, тенями витыми, причудливыми. Галереи Аэр'Дуна и его камни мягко танцевали с ночью, рождая чехарду из тусклого света и прозрачной сумеречной тени. Затем сумрак сгустился, стал тягучим и плотным, ушла прозрачность, танец сменился строгим маршем. Теплый свет, струившийся из-за плохо прикрытой двери, сделал мир контрастным и четким.
Сильвия, ведомая нитью, вошла.
В комнате Алеона горело несколько свечей, одна стояла у старого зеркала, и оно преумножало свет, раскидывая его небрежными бликами, даря пространству уют и мистичность.
Хозяин комнаты лежал, раскинув руки, на неразобранной кровати, глаза его были закрыты. Смятый, брошенный резким движением, камзол валялся у подножия. Алеон оставался в исподнем.
Сильвия сделала несколько осторожных шагов босыми ногами, но здесь пол комнаты обжег ее холодом.
— Сил. — Тихо и ласково произнес Алеон, Сильвия вздрогнула, слыша так давно забытые интонации. — Моя Сил, я так долго ждал тебя.
Княгиня села в изножье кровати. Алеон глубоко втянул воздух, чуть приоткрыл глаза. Сильвию пробил электрический разряд. Глаза темного генерала не просто сверкали молниями, их заливал зеленоватый свет. От Алеона веяло жаром, раскаленным песком. Обжигающий холод пола показался приятным. Алеон тихо засмеялся и снова смежил веки. Глубоко вдохнул.
— Какой тонкий, мягкий, знаешь, он есть только у людей. И у тебя он всегда был очень нежным. — Тихо промурлыкал Алеон.
Сильвия протянула руку к Алеону и робко коснулась. Кожа обжигала, как раскаленные докрасна камни.
— И в этом вся Сил. — мягко улыбаясь, продолжил Алеон. — Тебе всегда кого-то жаль.
— Ты горишь, я могу помочь. — Прошептала Сильвия, наклоняясь, чтобы поцеловать, но не решаясь. Пустыня захватила ее и отпустила, оставляя тихую грусть.
Алеон открыл глаза. Неожиданно, он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал, едва касаясь каждого пальчика, очень нежно. Сил показалось, что горячая, как искры, бабочка на секунду приземлилась на каждый пальчик, и снова стало невыносимо грустно.
Алеон горько улыбнулся, чуть прикрыв глаза, он ласково провел кончиками пальцев по переносице, губам, скуле, уже не касаясь. Сильвия чувствовала только жар. Его рука скользнула к ключице. Он едва коснулся — жар обжег тонкую кожу, словно бы ужалил. Сильвия невольно вздрогнула. Алеон со стоном, переходящим в рык, отстранился. Сильвия, чувствуя это, протянула руку, пытаясь удержать. Но он не дал.
— Прости. — Тихо прошептал Алеон. — Прости, прости меня за все.
— Я же могу помочь!
— Нет. Не можешь. — Уже прорычал Алеон. — Так больше не будет. Так я не хочу.
— А если я хочу? — решительно возразила Сильвия.
Алеон засмеялся. Он приподнялся и посмотрел на нее. Сильвия упрямо выдержала взгляд.
— Как же ты не понимаешь? Я хочу быть нежным. Хочу прикасаться к тебе, не опаляя, хочу утонуть, зная, что ты тонешь вместе со мной, и тебе хорошо. А так я не хочу, и никогда не захочу. А ты просто прости меня.
Сильвия замерла, он бредит? Настолько болен, что начал бредить?
— Прости, что не успел…, прости, что не смог спасти город. Прости, что бросил тебя одну… Скажи, скажи мне, что любила своего конунга! Скажи, и мне станет легче.
Сильвия сощурила глаза, чувствуя страх и злость. Неужели это новая жестокая игра?
— Не сердись, умоляю. — Алеон снова ласково провел по ее лицу кончиком пальца, все так же не касаясь. — Я подвел тебя тогда.
Сильвия резко отстранилась
— Не уходи. Мне еще так много надо тебе сказать.
— Нет, мне лучше уйти. Эта шутка слишком злая даже для тебя. Ты бредишь?
— Брежу… — горько произнес эльдар. — Хорошо бы. — Он примирительно улыбнулся и посмотрел прямо в глаза. — Я бы хотел. Я бы хотел, чтобы все это было только наваждением, сном. Хотел бы проснуться там, в нашем доме. И ты, теплая, нежная и прекрасная, моя. И я бы любил тебя, ты бы любила в ответ. Ты ведь любила? Не отвечай. Не надо.
Алеон посмотрел сквозь нее.
— Сейчас я продал бы душу, чтобы ложь оказалась правдой. Я утешал себя ложью, оправдывал… Но ты любила. Любила больше своей короткой жизни. И у меня было все: вся ты. Твой смех, твоя злость, твоя нежность и ярость. Ты была моей. Ты любила так сильно, что не дала мне умереть. Зря! Так было бы лучше. Гораздо лучше. Меня боятся даже свои. Даже древний демон, Владыка Элладиэль, боится меня. А ты нет… Ты храбрая! Ты ведь никого не боишься…
Он посмотрел прямо, горящий нефрилом взгляд жадно и с наслаждением скользил по телу Сильвии. Она оробела. Он усмехнулся.
— Ты жертвенная. Ты хочешь помочь. Безумная, глупая девчонка! Я не хочу так!
Он резко отвернулся.
— Я виноват перед тобой. Так много раз виноват. Я видел столько боев… И если бы я мог переиграть только один, всего один! Отчего, отчего, Сил, я не могу повернуть время?! Ведь это же возможно?
— Нет. — Коротко отозвалась княгиня.
— Нет. — Послушно повторил Алеон. Потом с жаром продолжил. — Представь, мы жили бы счастливо, Драго и О'Силей были бы моими. Они славные! И мы бы по-прежнему любили друг друга.
— Нет. — Неожиданно для себя и очень правдиво произнесла Сильвия.
— Нет?! — Алеон чуть приоткрыл горящие глаза.
— Нет. Ты прав. Люди живут во лжи. Каждый день они обманывают себя. Тебе было плохо в Излаиме, поэтому ты ушел. Ты искал своих, свое место, свой путь. А я, я только тормозила тебя, мешала. Ты говоришь, любила. Да, любила. Только…разве же это любовь? Я сгубила бы тебя.
Сильвия встала.
— Алеон, отпусти призраков прошлого. Его нет. А таким, каким ты его видишь в нефриловых грезах, и не могло бы быть. Мы ссорились каждый день. Я не понимала тебя. Я едва ли понимала себя. Глупая и избалованная. Дети, семья? Ты бежал от этого. Тебе это чуждо. Но ты был слишком честным, слишком хорошим — мы дали клятву. Как и все..! Но знаешь, что я увидела потом? Я увидела, как умирает такая любовь. В изменах и ссорах. Люди лгут и легко соглашаются с этим. И как не повернись — ложь. Они обещают вечную любовь и через год заводят любовников. А после ненавидят и часто желают смерти тому, кого любили «больше жизни»! Кому клялись! И я такая же. Нет, я не завела бы любовника, но я бы изводила бы тебя, как изводит всякая жена своего мужа. Ты бы возненавидел меня. То, что произошло, было великой милостью для нас обоих.
