Не поворачиваясь, Эврика сделала глоток.
— Привет, Брукс.
Он встал перед ней. Она не могла понять его костюм — тонкая серая рубашка с длинными рукавами и намеком на серебряные блестки с брюками, похожими на пижамные штаны. Его волосы были растрепаны от поездки на лодке, которую, она представила он разделил с Майей. В его пустых глазах не было и намека на его обычное озорство. Он был один.
Кэт указала на его костюм и ухнула.
— Железный дровосек?
Брукс холодно повернулся к ней.
— Эта точная копия древнего наряда для сбора урожая. Точная и практичная.
— Где? — спросила Кэт. — На Марсе?
Брукс изучал низкий вырез платья Эврики.
— Я думал, мы лучшие друзья. И я же просил тебя не приходить.
Эврика наклонилась к Кэт.
— Можешь дать нам минутку?
— Вы двое развлекайтесь. — Кэт отошла, отыскав Джулиана на балконе. На нем была рогатая кепка викинга, которую Кэт сняла с его головы и надела на себя. Мгновение спустя они уже стояли с переплетенными руками и смеялись.
Эврика сравнила странный костюм Брукса с прошлогодним замысловатым костюмом из испанского меха. Она помогала ему пришивать сто кусков мха к жилетке, которую он вырезал из бумажного мешка.
— Я просил тебя не приходить ради твоей же собственной безопасности, — выговорил он.
— Я отлично могу сама устанавливать для себя правила.
Он поднял руки, будто хотел схватить ее за плечи, но схватил лишь воздух.
— Думаешь, ты — единственная, на кого повлияла смерть Дианы? Ты думаешь, ты просто можешь наглотаться таблеток и разрушить жизни людей, которые тебя любят? Поэтому я и забочусь о тебе, ты ведь отказываешься это делать.
Эврика сглотнула, слишком долго не зная, что сказать.
— А, вот ты где. — Глубокий голос Майи Кейси вызвал волну мурашек на коже Эврики. На ней были черные роликовые коньки, маленькое черное платье, выставляющее напоказ девять из десяти татуировок, и достающие до плеч серьги из перьев вороны. Она покатилась навстречу Бруксу с другого конца веранды. — Я потеряла тебя.
— Для моей безопасности? — быстро пробормотала Эврика. — А думал ли ты, что я просто могу умереть от шока, что вижу тебя здесь вместе с ней?
Майя въехала в Брукса, перебрасывая его руки и затем накидывая их на свою шею. В роликах она была выше его на полфута. Она выглядела потрясающе. Рука Брукса болталась там, куда Майя ее положила, рядом со своей грудью. Это сводило Эврику с ума больше, в чем она могла даже себе признаться. Он ведь меньше недели назад целовал именно ее.
Если бы Кэт была на месте Эврики, она смогла бы сравниться с гнетущей чувственностью Майи. Она бы исказила свое тело в такой позе, что все мужчины сойдут с ума. Она бы обвилась вокруг Брукса еще до того, как Майя начнет хлопать своими искусственными ресницами. Эврика не знала, как играть в эту игру, как они, и в особенности не с ее лучшим другом. Все, что у нее было — это честность.
— Брукс. — Она посмотрела прямо в его глаза. — Ты не возражаешь, если мы поговорим с тобой наедине?
Официальные олимпийские хронометристы не смогли бы зафиксировать время, с каким рука Брукса отдернулась от Майи. Мгновение спустя она бежали вниз по лестнице террасы, в сторону укрытия под мелией, как будто они снова были друзьями, которые оставили Майю рисовать сумасшедшие восьмерки на веранде.
Эврика прислонилась к дереву. Она не была уверена, с чего начать. Воздух был свежим, а земля мягкой под слоем листьев. Гул вечеринки доносился откуда-то издалека, что создавало шикарный саундтрек для личного разговора. Оловянные фонарики на ветках мерцали на лице Брукса. Он выглядел расслабленным.
— Извини, что я был таким сумасшедшим, — проговорил он. Ветер повалил с веток несколько маленьких желтых костянок. Фрукты слегка задевали голые плечи Эврики, пока падали на землю. — Я беспокоился о тебе, с тех пор как ты встретила того чувака.
— Давай не будем говорить о нем, — сказала Эврика, потому что если они начнут говорить об Эндере, на нее может нахлынуть чувство неловкости. Брукс, казалось, понял ее по-своему, что сделало его счастливее.
Он коснулся ее щеки.
— Мне хочется, чтобы с тобой никогда ничего не случалось.
Эврика прильнула щекой к его руке.
— Возможно, самое худшее уже позади.
Он улыбнулся, прежний Брукс вернулся. Он убрал руку с ее лица, и обернулся через плечо, чтобы взглянуть на вечеринку. Метка на его лбу от раны с прошлой недели сейчас выглядела как маленький розовый шрам.
— Возможно, самое лучшее еще впереди.
— Ты случайно не принес простыни? — Эврика кивнула в сторону лабиринта.
В его глазах снова появилось озорство. Оно заставляло Брукса выглядеть Бруксом.
— Я думаю, что сегодня мы будем слишком заняты, чтобы этим заниматься.
Она подумала о его губах на ее, как жар его тела и сила его рук обволакивает ее, в то время пока они целуются. Настолько горькое послевкусие не должно испортить настолько сладкий поцелуй. Хотел ли Брукс снова поцеловать ее? А хотела ли она?
Когда они в тот день помирились, Эврика не смогла разъяснить ему, что они постепенно переходят границу между друзьями и больше, чем друзья. Теперь каждое смещение могло еще больше все запутать. Он что, флиртует? Или она преувеличивает что-то невинное?
Она покраснела. Он заметил.
— Я имею в виду игру «Я никогда не…». Мы же старшекурсники, помнишь?
Эврика даже не думала играть в эту глупую игру, несмотря на ее статус старшекурсницы, автоматически дающей ей статус традиции. Притворяться призраком в лабиринте было намного веселее.
— Мои секреты не касаются всей школы.
— Ты делишься только тем, чем хочешь поделиться, и я буду там, рядом с тобой. И, кстати, — лукавая ухмылка Брукса сказала Эврике, что он что-то задумал, — ты можешь узнать что-нибудь интересное.
Правила игры «Я никогда не…» были простыми: Ты садишься в круг и игра движется по часовой стрелке. Когда наступает твоя очередь, ты начинаешь с фразы «Я никогда не…», и признаешься в чем-нибудь, чего раньше никогда не делал. Чем непристойнее, тем лучше.
Я никогда не…
врал на исповеди,
целовался с сестрой брата,
шантажировал учителя,
курил травку,
терял девственность.
То, как они играли ее в Евангелии: люди, которые делали то, чего ты не делал, должны рассказать свою историю и передать тебе напиток для питья. Чем чище твое прошлое, тем быстрее ты напиваешься. Это было развращением невинных, признанием наоборот. Никто не знал с чего началась эта традиция. Говорили, что старшекурсники Евангелии играли ее в течение последних тридцати лет, хотя никто из родителей этого не подтверждает.
В десять часов Эврика и Брукс стали в линию из старшекурсников, держа в руке пластиковые стаканы с пуншем. Они последовали по дорожке, заваленной мусором, приклеенного к ковру, и зашли в одну из гостевых спален. Она была прохладной и просторной — на одном конце находилась большая кровать с огромным резным изголовьем, а на другой стороне сурово-черные велюровые шторы.
Эврика вошла в круг и села на пол скрестив ноги рядом с Бруксом. Она наблюдала как комната наполняется сексуальными тыквами, готическими чучелами, членами группы «Черные вороны», геями, разодетыми в костюмы фермеров, и половиной футбольной доски почета университета. Люди расползались по кровати, на диванчики рядом с шкафом. Зашли и Кэт с Джулианом, неся в руках стулья из гаража.
На игру пришли сорок два старшекурсника из сорока четырех. Эврика завидовала тем, кто заболел, находился под домашним арестом, вообще не пил алкоголь или отсутствовал по другой причине. Их оставят в покое остаток года. И Эврика поняла, что покой был своего рода свободой.
Комната была переполнена дурацкими костюмами и выставленным напоказ телом. Снаружи звучала ее самая нелюбимая песня группы «Faith Healers». Она кивнула в сторону велюровых штор справа от себя и прошептала Бруксу:
