Коровы полноправно ходили по дороге, поедая мусор и оставляя кучи дерьма, совершенно не боясь ни автомобилей, ни тем более мотоциклов. Только автобусы и грузовики могли заставить их разойтись.
Подростки так же ездили на мотоциклах, как и взрослые, без шлемов, и я даже приметил одного, почти совсем ребенка, который ехал, отпустив руль и свесив руки, как сам я в детстве для выпендрежа ездил на велосипеде.
На один скутер или мотоцикл могло уместиться до четырех человек. А если везли маленьких детей, то вполне усаживалось и пятеро.
Ресторан в гостинице порадовал и ценой, и вкусом еды. Да и размером порций. Но расплачиваться нужно было уже во время выселения, и немного смущали звездочки-сноски, что указанные цены не включают в себя какой-то то ли налог, то ли пошлину.
На сытый желудок мы решили прогуляться и найти магазин с местным ромом Old Monk, который помог бы нам забыться крепким сном. Прогулка эта оказалась чем-то невообразимо страшным. Мне доводилось выступать с рэпом самое большое перед аудиторией около четырехсот человек и перебарывать стеснительность, заливая и закрывая глаза в первых треках. Но прогулка по городу Агра, хоть и не требовала от меня четкого речитатива, оказалась тяжелее самого продолжительного концерта. Каждый человек считал обязанностью поприветствовать нас, что-то прокричать или даже потрогать (!). Старики и дети протягивали руки для рукопожатия, мужчины и женщины куда-то зазывали, пытались что-то впарить беленьким русским дурачкам. Кто-то кинул камнем мне в спину — как я решил, из-за невозможности дотянуться рукой. Жена уговаривала не материться по-английски и не показывать средний палец, а использовать русские слова и желательно при этом улыбаться.
— Заткнись, паскуда! Сам иди в свой маленький магазин! — радостно отвечали мы, при этом внутренне паникуя.
Теперь-то я знаю: главная ошибка была в том, что жена надела короткие шорты. Белые женские ноги — этого местные не могли пропустить ни при каких обстоятельствах.
Через двадцать минут мы нашли первый магазин с алкоголем. Ром оказался не таким уж дешевым (если учесть вкусовые качества «Старого монаха», то он должен стоить раза в два-три дешевле водки, и позже окажется, что в Гоа, например, он так и стоит): здесь 0,375 литра стоили сто девяносто пять рупий. Такая цена была напечатана прямо на бутылке.
Но продавец убеждал, что цена — двести пятьдесят. «Taxes, taxes», — твердил этот подлец.
— Думаю, вы шутите, — то ли спросил я у продавца, то ли заявил утвердительно. Он развел руками, убеждая, что никакого фокуса тут нет.
Мы пошли дальше, и совсем рядом нашелся еще один магазин с тем же ассортиментом. Я сразу указал на бутылку и протянул двести, не спрашивая цену. Сдачу в пять рупий получить и не надеялся. Так мы добыли свою первую бутылочку рома и принялись за ее распитие в тот же миг. Как будто снова попал в свое отрочество. Совершенно то же самое по ощущениям, что лето в Сибири моей юности: жара, технический спирт и насмешливые гопники со всех сторон.
Проснулся от шума с улицы.
Откуда-то играла безумная музыка, сливающаяся с ревом грузовиков. Не сразу понял, где нахожусь: темная комната без окон, только маленький просвет из щели под балконной дверью, откуда протиснулся крошечный луч света и грохот с завываниями азиатской певицы. Как будто меня новорожденным бросили в мир, лишенный хотя бы чего-то отдаленно знакомого.
Вышел на балкон. В пять утра было почти светло, и автомобильные потоки текли в обе стороны. Очень хотелось пить, но один бы я не решился отправиться на поиски воды, тем более не решился бы пить воду из-под крана. Жена будет спать еще несколько часов, может быть, до полудня. Или даже до трех, так как прошлая ночь упущена, теперь жене, как малому ребенку, нужно компенсировать пропущенные часы сна. Но нет же — я вдруг с радостью вспомнил, что Зафар приедет за нами в полдесятого. Значит, я должен разбудить жену в полдевятого, край — в девять, чтобы мы успели позавтракать. А пока нужно было куда-то деть утро. Я достал электронную книгу и уселся прямо на балконе на теплый уже бетон, немного помешкал, читая какие-то рассказы, но решение было принято: я больше не должен откладывать чтение «Бесов». Раз на мою долю выпал отпуск, край которого пока не виден, нужно прочесть все главное, до чего не доходили руки. Вот такое получилось утро: индийцы под балконом и грохот их музыки, Достоевский, жажда и смутное предчувствие тоски по родине.
Вчерашний вечер — первый вечер в Индии — был скомкан в памяти после рома. От небольшой порции меня вырвало, и позже я хотел выпить пива. Наш коридорный предлагал мне бутылку местного пива за сто семьдесят пять рупий, что было немыслимой дерзостью. Помню, как лег спать трезвый, с легкой тошнотой и больной головой, предварительно отругав коридорного и заявив, что все индийцы лжецы и жулики. «Очень плохая карма! Ганди плачет на небесах!»
3
На второй день в гостиницу начали заселяться европейцы. Пока ожидал Зафара, успел увидеть с балкона две белые пары: улыбающаяся семейка, жуткие старички, попавшие в реальность из кинофильма Дэвида Линча, и молодые парень с девушкой, наши с женой ровесники. Я видел, как парень пошел купить сока через дорогу — туда, где около обоссан-ной стены черный человечек выжимал лаймы за небольшим столом на колесиках. Вместо соковыжималки он использовал какую-то огромную блестящую мясорубку. Парень поторговался, договорился о цене. Черный человечек выжал сок в стакан и тут же опрокинул в маленький полиэтиленовый пакетик, перелил, ловко завязал и протянул парню. Тот растерялся: он не успел объяснить, что хотел бы пить из стакана, как нормальные люди. Недоуменно расплатился, взял сок аккуратно, будто нес аквариумную рыбку, пошел в гостиницу, озираясь на приветствия прохожих, проезжающих местных и на бодрые призывы «такси, такси» от рикш на тук-туках и трехколесных велосипедах с пассажирскими местами.
— Сейчас я проведу вас по парку и расскажу историю Тадж-Махала, — сказал Зафар.
Мне потребовалось несколько попыток, чтобы донести до него на английском:
— Нет, пожалуйста, не надо. Довези нас, высади у парка, и мы сами прогуляемся. Наш английский очень плох, мы не сможем понять тебя. Мы просто посмотрим, а историю прочтем в «Википедии».
Зафар удивился, несколько раз переспросил, потом согласился:
— Хорошо. Я высажу вас и буду ждать в этом кафе. Никому не верьте, спрячьте подальше деньги и документы. А когда вернетесь, я покажу вам лучшие достопримечательности Агры. — Он остановил машину. — Я буду здесь. — Он еще раз указал на кафе. И повторил: — Никому не верьте. Каждый будет пытаться обмануть вас.
— Что он говорит? — спросила жена.
— Что каждый попытается нас наебать.
— А. Ну это мог бы и не говорить, — ответила она.
Я сказал Зафару:
— Мы вернемся через двадцать или тридцать минут.
— Двадцать минут? Да вам понадобится два часа! И никому не говорите, что вы русские. Говорите, что вы из Франции. Не русские, лучше не говорите, что вы русские.
Да, наши соотечественники своим лихим поведением сильно поднимают ценники во многих туристических местах. Но я и без Зафара старался не говорить местным жуликам, откуда я. Либо же называл Казахстан или что-то в этом роде. Старался назвать такую страну, название которой им ни о чем бы не сказало.
В парке оказалось довольно много белых, пару раз я услышал русскую речь и даже русскую брань. Но гораздо больше было местных, они пытались продать колокольчики и другие сувениры, рикши-велосипедисты приглашали покататься, не давая ни на минуту остаться наедине со своими мыслями. Предложений было гораздо больше, чем спроса. Природа соседствовала с торговлей. В этом красивом парке щебетали птицы и усталые обезьяны сидели прямо на колючей проволоке, огораживающей газоны. Сидели, глупые, не боясь за свои гениталии, и мне подумалось, что можно было бы устроить какое-то менее опасное ограждение. Это, предназначенное для людей, приносило страдания обезьянам: наверняка не один самец оставил свои яйца на этих заборах.
