А сумленне? Каму яно трэба?

Пра каханне забылі даўно.

Нам бы слоік ікоркі да хлеба

Ну а там… Ды гары ўсё агнём!

Дні ідуць. Ідуць ногі павольней,

Звініць грошык у гулкай цішы.

І кішэнька здаецца ўжо поўнай,

Ды да жудасці пуста ў душы.

Калодзежы Хатыні

У калодзежах Хатыні

Вада навек застыла.

Яна не стала лёдам —

Яна сабрала боль.

У калодзежах Хатыні —

Адбітак неба сіні,

Які ня стаў надзеяй,

Ператварыўся ў ноч.

У калодзежах Хатыні

Вада – нібы святыня

Са стогнаў і малітваў,

Палітая крывёй.

У калодзежах Хатыні

Вада навек застыла,

Каб сёння ў беларусі

Вада была жывой.

***

Выдаўся дзянёк спякотны.

Сонца смаліць ад душы.

А як пастуху ў полі,

Што без краю, без мяжы?

Сем патоў зышло ўжо з ранку,

Дый кароўкам – не жыццё.

Паляглі яны на траўку.

Дзе тут будзе малако?

Выйсце ўсё ж такі знайшлося.

Узяўшы ў рукі доўгі прут,

Статак ён пагнаў да рэчкі.

Хай папасвяцца і тут.

А кароўкі толькі рады,

У ваду ўсе ідуць.

Прахалода – гэта справа,

І сляпні тут не грызуць.

Задаволены сабою,

Ён у човен чыйсьці сеў.

Думаў: “Шчасце, а не праца.

Хто б такую не хацеў?”

***

А ў Асіповічах другое ёсць жыццё,

Дзе не так чутны гул машын і люду,

Дзе часам цішыня палоніць усе вакол,

Дзе вёска не знайшла свайго прысуду.

Тут кожны пан. Тут кожны гаспадар.

Ёсць дом, зямля…

Што больш для шчасця трэба?

Хоць час урбанізацыі настаў,

Тут знойдзецца і твой кавалак неба.

І хоць зіма накрыла прасціной

Дамы, двары, дарогі і прысады,

Буяюць сілы вёскі гарадской —

Мінулага званок і новаму прынада.

Лістота

З дрэва прама пад ногі

Упаў жоўты кляновы ліст.

Быццам хтосьці адтуль, зверху

Лістуе на зямлю пра літасць.

Мовіць: маленькі жыцця лістаж,

Каб памятаць пра зласліўцаў.

Перажыў брыдоту, паказаў ёй дулю

І ідзеш далей…

З галінак лістападаўскім ветрам

Зрывае літыя з золата лісты,

На якіх восеньскі дождж

Літара за літарай выводзіць пасланні.

Знайшлі сваё?

Кубак

(вершаказ)

У кубку – гарбатавая бездань.

Пад тахт, што задае лыжка,

Коцяцца кубарам кудысьці на дно

Маленькія травінкі.

Гарбата – бы інкубатар спакою.

Удыхаеш пах зёлак – выдыхаеш спакой,

І быццам з дзіцячых кубікаў

Будуецца шчасце.

Слова

Слова славіць вечнасць,

Зліваецца ў слаўныя расповеды,

Славіцца сваёю магіяй.

Слова стужкаю ліецца праз жыццё,

Ловіць сэнсы і сны.

Слова славіць след

Слаўны, спрадвечны, няўлоўны.

Слова – гэта сіла.

Толькі ведать трэба,

У які слоік яе пакласці.

Слова свеціць светам

Ці ловіць слепа зоркі

На цёмным небасхіле.

Слова – сам Бог.

***

Калi мы падаем, зоркi загадваюць жаданне

I свецяцца радасным светам да самага рання.

Калi мы падаем, зоркi глядзяць утрапенна,

Шукаюць прычыну такога вялiкага гора.

Калi мы падаем, зоркi загадваюць жаданне:

Каб ад дна адштурхнуушыся, iншымi сталi.

***

У волшебства в нашем мире запах особый.

Добро у нас пахнет ванилью и сдобой.

Чем-то имбирным пахнут объятья,

А карамелью – улыбки и счастье.

Пахнет любовь здесь вареньем вишневым,

А благодарность – сгущенкой вареной.

Чаем с малиной пахнет участие,

А мандаринкой, известно уж, счастье.

У волшебства в нашем мире запах особый

Только доступен не каждой особе.

Чтобы найти к чудесам этим дверцу,

Нужно иметь чистоту в своём сердце.

***

Обделенный любовью дождь

Все стучит и стучит в стекла,

Ищет, кто бы унял дрожь,

Пожалел и по-доброму обнял.

Обделенный любовью дождь

Все идет и идет по дорогам.

Он, босой, все ж с бродягой схож,

Оббивает домов пороги.

Обделенный любовью дождь

Вдруг споткнется о солнечный лучик.

Заиграет в нем сотня цветов,

И он счастье свое получит.

Спасение души

Маленькая девочка забилась в угол и тихонько всхлипывала, глядя на воспитателя, которая, казалось, превратилась в чудовище. Глаза выпучились, лицо перекосило от злости, а рука, покрытая дряблой сухой кожей, замахнулась для удара.

– Сколько раз я говорила тебе не мочиться в постель? А? Сколько?

– 

М-м-много, – всхлипнула Лидочка.

Удар по щеке обжег девочку не хуже крапивы.

– А ты что сделала, дрянь? Что, я тебя спрашиваю?

Лидочка рыдала, сидя голышом на кафельном полу туалета. Арина Семеновна кинула на неё полный ненависти взгляд и, громко хлопнув дверью, ушла в группу.

Девочка, всхлипывая, встала. Вернулась Арина Семеновна и швырнула в девочку колготы, трусы и майку. Явно не её. Свои вещи она знала.

– Вот, одевайся – и марш спать. И только попробуй что-нибудь сказать родителям. Хотя… Твоей мамочке на тебя плевать. Даже одежды чистой принести не может.

Снова закрылась дверь. Лидочка подобрала с пола вещи, и стала одеваться.

…В тот день мама забрала её позже, чем обычно. Арина Семеновна кляла маму Лидочки на чем свет стоит, но, когда та пришла, учтиво улыбнулась и рассказала, как прекрасно Лидочка выучила стих к мероприятию. Арина Семеновна всегда так делала.

Лидочка с мамой медленно брели по улице домой. Они жили вдвоем и спешить особо было некуда. Лидочка любила свою маму. Она никогда на неё не кричала и не ругалась, пела на ночь колыбельные и сочиняла невероятные сказки.

Сегодня по дороге домой они разговаривали про бездомных животных. Мама часто приносила домой котиков и собачек, мыла их, а потом отдавала в новый дом. Вот и сейчас из ворота маминой куртки выглядывает пушистый рыжий котёнок.

– Мама, а почему ты животных любишь? – спросила девочка.

– А кому же кроме нас их любить? – улыбнулась мама. – Тех, кто на улице, любить некому. Вот я и люблю.

– А меня любишь? – встревоженно спросила Лидочка, вспомнив слова воспитательницы.

– Тебя, – мама присела на корточки, – я люблю больше всех в этом мире. И никогда, слышишь, никогда не сомневайся в этом.

Лидочка улыбнулась и обняла маму.

…Воспитатель детского сада №3 с тридцатипятилетним стажем Арина Семеновна Найденова рыдала, сидя за столом на кухне. На столе стояла бутыль вина.