– Мы же не в джунглях, – успокоил себя Солдат и шагнул к покосившемуся столбу. Скорее всего, это когда-то был столб электропередачи или фонарный; колючая проволока овивала сильно потрескавшуюся поверхность. На белом тетрадном листе, приколотом кривым гвоздём почти к самому верху, коряво написано красной краской: «СМИРИТЕСЬ, ВАШИ БОГИ ДАВНО СДОХЛИ». Чуть ниже всё той же красной краской нарисована перевёрнутая звезда в кругу, откуда протянулись красные потёки.

Солдат вспомнил, что похожее достал из бывшей жены, когда она мёртвая распласталась на диване. Приступ лёгкой тошноты создал спазм в горле. Виктор натужно кашлянул и в мыслях задался вопросом: «Меня сатанисты преследуют?» Он посмотрел на Елизавету; она шла к нему, скользила светом фонарика по дороге, утоляла своё любопытство. «Нас – преследуют».

Вспомнился странный сон из прошлой ночи в заброшенном доме отца. По центру комнаты на стуле с высокой спинкой восседал Бафомет, а сам Солдат пил молоко из его груди. Бывшая мёртвая жена вытанцовывала в юбке из марли, полностью пропитанной кровью; на её голове восседал белый череп барана, чёрные круги под глазами и вокруг рта смешались с пятнами крови. Звучала душераздирающая мелодия, стонали женские голоса. Пахло серой, металлом и хлоркой. Довольный Солдат отвёл губы от груди Бафомета и с улыбкой повернул лицо к жене. Барбара набирала темп в танце и так быстро крутила руками, что походила на бога Шиву. Неожиданно она замерла, так резко, что, казалось, остановилось само время. Она подошла к Виктору, опустилась на колени. В её глазах полыхала ненависть вперемежку со стеклянной пустотой. Глаза метнулись под лоб и застыли будто в мольбе, губы медленно растянулись в злобной ехидной улыбке. Помедлив, Барбара плюнула ему в лицо, сняла с себя марлевую повязку, перекинутую через плечи; пальцы рук сжали упругие женские груди. Раздался чмокающий взрыв, обдавший кровавой плотью лицо Солдата. Барбара стояла с растерзанными грудями, истерично смеялась, иногда издавая рыдающие всхлипы; её ладонь хлопнула Виктора по щеке, повернула лицо и воткнула его губы обратно в грудь Бафомета.

– Эй, ты чего замер? – возник голос Елизаветы.

Солдат вышел из задумчивого оцепенения:

– Вспомнил приснившийся кошмар. Давай уедем отсюда. Мне не нравится это место. Трупов, раненых не нашли… наши совести спокойны, а с «чероки» пусть следующие занимаются. Если, конечно, следующие вообще здесь когда-нибудь появятся.

Справа, потом слева, потом спереди и сзади раздались пронзительные вопли и короткие смешки гиен. Сначала четыре, дальше – десять, и уже сотня визгливого нечеловеческого смеха смыкала круг. Иногда, казалось – они переговаривались повизгивающим журчанием, и сквозь резкий хохот слышалось: «Ага, ага, а-ха-ха, ага, а-ха, ага».

Виктор светил фонарём в разные стороны, откуда точно испускались вопли, но, кроме призрачных теней не пойми отчего, ни одной живой души не узрел. Он повернулся к Елизавете.

– Лиз, давай, валим отсюда.

Лиза замерла возле столба, задрав лицо к листу, губы шептали написанное.

– Лиз, Лиз, уезжаем. – Солдат потормошил Елизавету за плечо. – Лиз, или сейчас нас сожрут. – Он повернул руку с фонарём и ещё раз осветил пространство за спиной.

– Здесь сказано, чтобы смирились, ваши боги сдохли. – Елизавета хохотнула. – Они, правда… наши боги сдохли? – Она ещё раз хохотнула. – Наши боги сдохли… сдохли… вот так вот раз… и сдохли, представляешь. Вот дураки.

Солдат непонимающе пялился на Елизавету, снизу подсвечивая фонарём, старался заглянуть в глаза: голос, мимика, движения, жестикуляция – всё изменилось в этой женщине.

Лиза застыла с глуповатой улыбкой, задержала задумчивый взгляд на глазах Виктора. Лицо приняло прежнее – разумное выражение.

– Так, ладно. – Лиза отёрла лицо ладонью. – Говоришь – давай уедем? Да, давай. Пошли к машине. Всё равно пострадавших нет и никому не дозвониться. – Елизавета переложила фонарь в левую ладонь, взяла под руку Солдата, и они поспешили к «вранглеру».

4

Через пять шагов они остановились так, будто были ножами и их глубоко воткнули в землю. Ладонь Лизы крепче сжала бицепс Виктора.

Им навстречу медленно шла собака – громадная собака. Бока, будто когда-то сильно обожжённые, раздувались. Голова опущена так низко, что нос, походивший на нос летучей мыши, иногда касался дороги. В углах пасти застыла кровавая пена, из неё по челюсти стекали красные струйки, капали на тёплый асфальт. Длинный ярко-алый язык свисал и тёрся по шершавому дорожному полотну под передними лапами. Собака издавала злобные клокочущие звуки. Жёлтые глаза с красными прожилками не сводили хищного взгляда.

Не дойдя метра три, собака замерла на месте. Нижняя челюсть легла на асфальт, короткий хвост – наверное, кем-то обрубленный – поднялся выше.

– Это такая собака? – прошептала Лиза. – Как ты думаешь, это не опасно?

– Я думаю – эта мутирующая тварь собирается на нас кинуться, – шёпотом ответил Солдат, искоса взглянул на Елизавету. – Где твой пистолет?

Лиза убрала пальцы с руки Виктора, ладонь полезла к заплечной кобуре. Виктор приподнял обрез, раздался слабый щелчок от взвода курка.

Собака хрипло взвизгнула и бросилась на Солдата. Лиза вскрикнула, отскочила в сторону. Громыхнул выстрел, снёс полморды. Собака по инерции пролетела вперёд, сшибла Виктора. И теперь он лежал на спине, с силой отодвигая от себя тело мутанта, стараясь убрать лицо в сторону от стекающей крови вперемежку с бледно-жёлтой жидкостью.

– Солдат, Солдат! – услышал Виктор голос Елизаветы. Он наконец-то свалил с себя мёртвую тушу и вскочил на ноги.

Лиза стояла, согнувшись, водила перед собой обеими руками: в правой зажат пистолет, в левой – фонарь.

Солдат подскочил к Лизе и направил свой фонарь туда, куда падал луч из её рук. Тихо присвистнул. И с ужасом подумал, что у него только один патрон – пачку из рюкзака с собой не взял. А ещё он подумал, что всё это похоже на ловушку – страшную, безысходную. А ещё проскользнула мысль: «В этих сумках, случаем, не та ли молодёжь запрятана из «чероки»?»

Солдат обернулся: и там тоже всё усыпано. Он обречённо прошёлся лучом по дороге, меряя в уме, сколько примерно шагов до «вранглера» и успеют ли добежать. И снова повёл лучом фонаря по «войску», их окружившему.

Это были сотни, быть может, тысячи гиен, шакалов, волков и таких вот, одного из которых он только что убил, мутантов. Впереди, слева и сзади на расстоянии десяти метров подошли и остановились по одному псу-монстру, которые крупнее и в разы страшнее убитого. Их кожа тигриного окраса испещрена гниющими ранами. Гиены – или подобие их – иногда издавали визгливые смешки, запрыгивали на спины других и через головы снова спрыгивали на дорогу, чтобы быть ближе, в первых рядах. Многие волки с проплешинами, изъеденными до рёбер кожами. Смрад витал от неумолимо смыкающегося смертоносного кольца.

Лиза боялась шелохнуться. Солдат взял её за рукав плащёвки и потянул к джипу. Слева одна из пятнистых гиен перепрыгнула тигрового пса-монстра, приблизилась, дважды «хохотнув» и оставив открытую пасть улыбающейся, остановилась в двух шагах от Елизаветы. Весь круг замер, будто в ожидании команды.

Солдат на полшага приблизился к зверю, направил обрез, медленно пропустил за своей спиной Лизу.

– Щемись к джипу, – тихо произнёс Виктор. – Заводи двигатель и… если что, уезжай прочь одна.

– Я тебя не брошу.

– Там видно будет.

Не отводя стволов от морды гиены, которая не отставала, но и пока ничего не предпринимала, Виктор двигался спиной за Елизаветой. Он услышал, как щёлкнула ручка двери «вранглера». Лиза или оступилась, или поскользнулась – вскрикнула. От неожиданности Солдат нажал на спусковой крючок. Выстрел разнёс левую сторону грудной клетки гиены. Зверя отбросило. В один миг на умирающую гиену набросились свои и растерзали. Волна воя, визга, грозного рыка, дикого смеха прошлась по звериному кругу.

Солдату показалось, что на них надвигается ад. Он заскочил в заднюю дверь и заорал: