— Заедем ко мне домой на минуточку, — попросила Ирина водителя, вспоминая шкатулочку, где лежит бирочки с ножки и ручки Снежки и ее первые волосики.

В центре гинекологии и акушерства встретили Ирину с большой озабоченностью — сердечко девочки работало на пределе и надо было срочно делать операцию. Она оплатила и операцию, и реабилитацию, и тест на родство, отдав для экспертизы часть волосиков Снежки и чайную ложечку в пакетике со слюной свекра и попросив медсестру срезать волосики у дочки Дины.

Поиски самой Дины пока не дали результатов: детективам удалось отследить ее передвижение по камерам до вокзала, она села в электричку, а дальше ее след терялся — куда и к кому она могла поехать так и не выяснили.

Зато предварительный тест ДНК Ирину шокировал: образец № 1 и № 2 — предположительно являются родственниками! Образец № 3 предположительно является родственником образцу № 1!

— Как такое может быть? — риторически вопрошала Ирина, размахивая результатами теста в коридоре центра. — Раз девочки (№ 1 — Снежка и № 2 — дочка Дины) родственницы — значит, отец — Глеб! Но тогда образец № 3 — отец Глеба, должен являться родственником обеим девочкам, а он родственник только одной! А если Илья Семенович не отец Глеба, то не должен являться родственником ни одной из девочек! Так и не найдя разумного решения, Ирина решила, что это ошибка и перестала об этом думать — дождется официального результата теста и все узнает.

Несколько дней она посвятила работе, а потом ей позвонила Лена — жена Стаса Липатова и попросила приехать, скинув адрес. И Ирина поехала.

Старая девятиэтажка в спальном районе… небольшая трешка, а Ирина помнила огромную четырешку в новом доме — они с Глебом приезжали на новоселье к друзьям.

Они с Сашей вошли в прихожую и в прихожей сразу стало тесно.

— Не снимайте обувь… — как-то безрадостно предупредила хозяйка, не глядя на гостей. — Пойдем на кухню, Ир, посекретничаем, а вы проходите в гостиную.

Маленькая кухня, стол, накрытый клеёнкой…

Ира присела на табуретку, не ожидая ничего хорошего.

— Она вот-вот родит… — без предисловий начала Лена, и Ирина сразу поняла о ком речь. — Позвонила Стасу и предупредила, что, если я не заберу ребенка она оставит его в роддоме… И чего делать?

— Глеб отказался давать ей деньги, вот она и нашла выход, куда пристроить ненужного ребенка, — пояснила Ирина.

— Стас умоляет взять сына… Только куда? Новую квартиру пришлось продать — ипотеку я одна не потяну, съехались с родителями — друг у друга на головах сидим! Куда мне еще один ребенок?! тем более от любовницы! Смотреть на ребенка и вспоминать, что его мать виновница наших бед! А потом… я со Стасом разводиться надумала! На такое пошел…

— Если честно, от Стаса я такого не ожидала — Глеба заказать!

— Я уверена, что его эта шлюха надоумила! Ты же помнишь, как он квартире радовался, как Глеба благодарил за первый взнос! Как с этой девкой связался, его словно подменили — на меня не смотрит, орет, дети не нужны, домой по ночам не приходит… Все ждала, что одумается — двое детей все-таки, а надо было сразу разводиться!

— Чего эти шлюшки в семьи лезут! Детей сиротят! Как только совести хватает?! Выходи замуж за сверстника и помогай ему богатым стать — им же надо все и сразу! А эти козлы бросаются на «молодое тело», не понимая, что этим телкам нужны лишь их деньги! А они семьи рушат, жен предают, детей бросают ради своей похоти…

— У тебя тоже не все хорошо?! — посочувствовала Лена. — Глебу здорово досталась.

— Да… врачи гарантий не давали, но вроде обошлось, на работу рвется.

— Ир, вы меня простите…

— Ты то здесь причем!

— Может, если бы я сразу на развод подала, то Стас бы одумался, бросил бы эту…

— Вряд ли… Мужики думают другим местом, похоть свою удовлетворяя, а в том месте мозгов нет. Прежде, чем что-то решать хорошо бы установить отцовство Стаса, а потом уже умолять тебя взять ребенка. Ты сможешь его пятнадцать лет тянуть на пособия?

— Даже не представляю себе такое!

— У Стаса есть мать и отец, пусть установят родство и забирают внука.

— Он надеется освободиться досрочно и вернуться в семью!

— В семью?.. Напакостил, свою семью разрушил, потоптался на чувствах жены и детей и вернуться в семью хочет… Неужели не понимает, что возвращаться некуда?!

— Звонит каждый день — клянется, что любит…

— А что ему остается делать — «любовь» его от него отказалась — даже его ребенок не нужен, а ты посылочки будешь слать, ждать и все прощать! Кстати, Лен, Глеб на днях возвращается… Стаса с фирмы точно уволят. Как будет с помощью тебе, не знаю.

— Ты мне и так помогла, сейчас детей в сад, сама на работу.

— А родители твои, что говорят про ребенка?

— Категорически против! Не жизнь, а шняга — одни проблемы!

— И не говори, подруга! У меня тоже — то одно, то другое, забываю, что беременным надо отдыхать, есть и получать удовольствие от жизни.

37. Сентябрь. Шесть месяцев беременности

Глеб не выдержал и прилетел домой. Снежка с Тамарой Леонидовной и няней остались в Картахене.

Ирина встречала его в аэропорту.

Всю дорогу Глеб обнимал жену за плечи и, ощущая тепло ее тела, понимал, что еще одной разлуки так надолго он не допустит — чувствовать ее рядом с собой стало для него жизненно необходимо. Возможно, всему виной было «тюремное заключение», где от вынужденного одиночества и тоски по ней он сходил сума, возможно, «больничная зависимость» от нее — ее присутствие рядом с ним давало ему уверенность в выздоровлении и силы для восстановления, но только свою зависимость от нее он осознал гораздо позже — в разлуке с ней… Первый день, когда она уехала он не заметил ее отсутствия и даже… чуточку… порадовался, что никто не ограничивает его сидение за компом и не заставляет отдыхать и доедать, и он полночи сидел погруженный в работу и уснул едва голова коснулась подушки, а утром с удивлением обнаружил слегка отекший сустав ноги, и Тамара Леонидовна, ужасаясь его беспечности и своей необязательности (обещала дочери присматривать за Глебом), усадила его (с ногами) на диван, подложила под «сломанную» ногу подушку и разрешила встать только после того, как отек спал, и он уже сам, не желая вновь оказаться прикованным к дивану и подушке, следил за больной ногой и стал придерживаться распорядка установленного женой: чередовал нагрузку и отдых и даже доедал без напоминаний и уговоров, хотя отдыхал по-прежнему в обнимку с компьютером. На третий день он заскучал по жене, ему слышался ее голос в другой комнате, ее шаги на террасе, а ночью он ворочался, вздыхал и жалел, что нет под рукой снотворного… на четвертый день он стал изнывать от тоски, названивать жене и, чувствуя ее озабоченность и упадническое настроение, донимал отца расспросами о проблемах жены, очень боясь услышать об осложнениях с ребенком. Отец рассказал все, как есть, и он, промаявшись полдня в сомнениях и раскаяниях, что послушался Ирину и отпустил ее одну, на следующий день ранним утром вылетел в Москву — он глава семьи! и все проблемы должен решать сам! а не перекладывать их на плечи беременной жены!!!

Поэтому, когда из аэропорта они поехали не домой и не в офис, а в центр акушерства, Глеб не удивился.

Подойдя к боксу, Ирина развернула мужа к стеклу, ткнула пальцем в кувез с новорожденной девочкой, «обмотанной» проводками и трубочками, и, глядя на мужа, представила:

— Это дочка Дины. Возможно, это и твоя дочь тоже.

Глеб посмотрел на девочку и ничего не испытал кроме злости и раздражения — последние дни отец держал его в курсе событий и красочно описывал волнение и сомнения его жены по поводу его измены и, как результат, эти дети Дины. Он был уверен, что утверждения Дины неправда, но ребенок существовал, а значит, существовала и проблема, которую ему предстояло решить, а решать «проблемы» он не любил, стараясь не создавать их, чтобы не решать.

Наблюдая за мужем, Ирина искала в его глазах и на его лице выражение нежности, любви к этому ребенку и не находила. Радовалась она этому или нет, она еще не поняла, но она точно знала чего хотела.