Я представил себе, какие чувства испытаю, если мне действительно удастся это сделать. Если бы я смог вытерпеть боль, необходимую для выполнения этой миссии. Это позволило мне пройти еще полмили, прежде чем боль обрушилась на меня и закрутилась во мне, как тайфун.
"Людям трудно пройти BUD/S здоровыми, а ты проходишь его на сломанных ногах! Кому еще такое может прийти в голову?" спросил я. "Кто еще сможет пробежать хотя бы одну минуту на одной сломанной ноге, не говоря уже о двух? Только Гоггинс! Ты двадцать минут в деле, Гоггинс! Ты - машина! Каждый твой шаг с этого момента и до конца будет только закалять тебя!"
Последнее сообщение взломало код, как пароль. Мой мозолистый разум стал моим билетом вперед, и на сороковой минуте произошло нечто удивительное. Боль отступила на второй план. Лента ослабла и не врезалась в кожу, а мышцы и кости достаточно разогрелись, чтобы выдержать удар. В течение дня боль то появлялась, то исчезала, но стала гораздо более управляемой, и когда она появлялась, я говорил себе, что это доказательство того, насколько я вынослив и насколько сильнее я становлюсь.
День за днем повторялся один и тот же ритуал. Я приходил рано, заклеивал ноги скотчем, терпел тридцать минут сильнейшей боли, уговаривал себя и выживал. Это не было ерундой типа "притворись, пока не сделаешь". То, что я каждый день приходила на занятия, готовая пройти через подобное, было для меня поистине удивительным. Инструкторы тоже вознаградили меня за это. Они предложили связать мне руки и ноги и бросить меня в бассейн, чтобы проверить, смогу ли я проплыть четыре круга. На самом деле, они не предлагали. Они настаивали. Это была одна из частей эволюции, которую они называли "защита от утопления". Я предпочитал называть это контролируемым утоплением!
Со связанными за спиной руками и ногами все, что мы могли делать, - это отталкиваться дельфинами, и в отличие от некоторых опытных пловцов в нашем классе, которые выглядели так, будто их взяли из генофонда Майкла Фелпса, мои дельфиньи удары были похожи на удары неподвижной лошади-качалки и обеспечивали примерно такую же движущую силу. Я постоянно задыхался, боролся за то, чтобы удержаться у поверхности, куриным горлышком приподнимал голову над водой, чтобы сделать вдох, а затем опускался вниз и сильно отталкивался, тщетно пытаясь найти импульс. Я тренировался для этого. Несколько недель я ходил в бассейн и даже экспериментировал с гидрокостюмом, пытаясь понять, смогу ли я спрятать его под формой, чтобы обеспечить плавучесть. Они выглядели так, будто я ношу подгузник под облегающими шортами UDT, и это не помогло, но все эти тренировки позволили мне достаточно сжиться с ощущением утопления, чтобы я смог выдержать и пройти это испытание.
На Второй фазе, она же фаза погружения, нам предстояла еще одна жестокая подводная эволюция. И снова это было хождение по воде, что всегда звучит просто, когда я это пишу, но для этого упражнения нас оснастили полностью заряженными сдвоенными восьмидесятилитровыми баллонами и шестнадцатифунтовым поясом с грузом. У нас были ласты, но удары ногами с ластами увеличивали болевой коэффициент и нагрузку на мои лодыжки и голени. Я не мог затянуть ленту, чтобы не упасть в воду. Приходилось терпеть боль.
После этого мы должны были проплыть на спине пятьдесят метров, не погружаясь в воду. Затем перевернуться и проплыть пятьдесят метров на животе, снова оставаясь на поверхности, и все это с полной нагрузкой! Нам не разрешалось пользоваться никакими плавсредствами, а держание головы вверх вызывало сильную боль в шее, плечах, бедрах и пояснице.
Шум, доносившийся из бассейна в тот день, я никогда не забуду. Наши отчаянные попытки удержаться на плаву и дышать представляли собой звуковую смесь ужаса, разочарования и напряжения. Мы булькали, хрюкали и задыхались. Я слышал гортанные крики и высокочастотные визги. Несколько парней опустились на дно, сняли грузовые пояса и выскользнули из баллонов, разбившись о дно бассейна, а затем вынырнули на поверхность.
Только один человек прошел эту эволюцию с первой попытки. У нас есть только три шанса пройти любую эволюцию, и мне потребовались все три, чтобы пройти эту. В последней попытке я сосредоточился на длинных, плавных ударах ножницами, снова задействовав свои перегруженные сгибатели бедра. Я едва справился.
К тому времени, когда мы добрались до Третьей фазы, учебного модуля сухопутных войск на острове Сан-Клементе, мои ноги уже зажили, и я знал, что дойду до выпуска, но если это был последний круг, это не значит, что он был легким. В главном комплексе BUD/S на Стрэнде можно встретить много любопытных. Офицеры всех мастей заходят посмотреть на тренировки, а значит, есть люди, которые заглядывают инструкторам за плечи. На острове же только вы и они. Они вольны наглеть и не проявляют милосердия. Именно поэтому я полюбил остров!
Однажды днем мы разделились на команды по два и три человека, чтобы построить укрытия, сливающиеся с растительностью. К тому времени мы уже подходили к концу, и все были в отличной форме и не боялись. Парни стали небрежно относиться к деталям, и инструкторы разозлились, поэтому они позвали всех в долину, чтобы устроить нам классическую выволочку.
Здесь будут отжимания, приседания, броски ногами и восьмерки (продвинутые бурпи). Но сначала нам велели встать на колени и вырыть руками ямы, достаточно большие, чтобы зарыться в них по шею на неопределенное время. На моем лице была наглая ухмылка, которая говорила: "Вы не сможете причинить мне вреда", пока я копал яму, когда один из инструкторов придумал новый, креативный способ мучить меня.
"Гоггинс, вставай. Тебе слишком нравится этот материал". Я рассмеялся и продолжил копать, но он был серьезен. "Я сказал, вставай, Гоггинс. Ты получаешь слишком много удовольствия".
Я встал, отошел в сторону и следующие тридцать минут наблюдал, как мои одноклассники страдают без меня. С тех пор инструкторы перестали включать меня в свои избиения. Когда классу приказывали отжиматься, приседать или мокнуть в песке, меня всегда исключали. Я гордился тем, что наконец-то сломил волю всего персонала BUD/S, но я также скучал по избиениям. Потому что я воспринимал их как возможность омолодить свой разум. Теперь они для меня закончились.
Учитывая, что "Гриндер" был центральной сценой для многих тренировок морских котиков, вполне логично, что именно здесь проходит выпускной BUD/S. Сюда слетаются целыми семьями. Отцы и братья выпячивают грудь, матери, жены и подруги наряжены и великолепны. Вместо боли и страданий на этом участке асфальта все улыбались, когда выпускники класса 235 выстроились в парадной форме под огромным американским флагом, развевающимся на морском бризе. Справа от нас находился печально известный колокол, в который позвонили 130 наших одноклассников, чтобы покинуть, возможно, самую сложную подготовку в армии. Каждого из нас представили и поприветствовали по отдельности. Когда назвали мое имя, у мамы на глазах появились слезы радости, но, как ни странно, я не почувствовал ничего, кроме грусти.
Мы с мамой на выпускном в BUD/S
В "Grinder", а затем в "McP's" - пабе для морских котиков в центре Коронадо - мои товарищи по команде светились от гордости, собираясь, чтобы сфотографироваться со своими семьями. В баре играла музыка, все напивались и веселились, как будто только что выиграли что-то. И если честно, это меня раздражало. Потому что мне было жаль, что BUD/S уходит.
Когда я впервые выбрал "Морских котиков", я искал арену, которая либо полностью уничтожит меня, либо сделает меня несгибаемым. BUD/S дал мне такую возможность. Она показала мне, на что способен человеческий разум, и как использовать его, чтобы принять больше боли, чем я когда-либо испытывал раньше, чтобы научиться достигать того, о чем я даже не подозревал. Например, бегать на сломанных ногах. После окончания школы мне предстояло продолжить охоту за невыполнимыми задачами, потому что, хотя стать тридцать шестым афроамериканским выпускником BUD/S в истории Navy SEAL - это уже достижение, мое стремление бросить вызов трудностям только началось!
