Конечно, мне выпала плохая рука, но в тот вечер я стал думать об этом как о беге на 100 миль с пятидесятифунтовым рюкзаком на спине. Смогу ли я участвовать в этом забеге, даже если все остальные будут бежать свободно и легко, веся 130 фунтов? Как быстро я смогу бежать, когда сброшу этот мертвый груз? Я еще даже не думал об ультрамарафоне. Для меня забегом была сама жизнь, и чем больше я проводил инвентаризацию, тем больше понимал, насколько я готов к предстоящим сложным событиям. Жизнь неоднократно подбрасывала меня в огонь, вытаскивала и била молотком, и погружение обратно в котел BUD/S, предчувствуя третью адскую неделю за календарный год, украсило бы меня докторской степенью в области боли. Мне предстояло стать самым острым мечом из когда-либо созданных!
***
Я пришел в класс 235 с заданием и держался особняком на протяжении всей первой фазы. В первый день в этом классе было 156 человек. Я по-прежнему шел впереди, но на этот раз я не собирался вести кого-то через "Адскую неделю". Мое колено все еще болело, и мне нужно было направить все силы на то, чтобы пройти BUD/S. От следующих шести месяцев зависело все, и я не питал иллюзий по поводу того, как трудно будет пройти через это.
Пример тому: Шон Доббс.
Доббс вырос в бедности в Джексонвилле, штат Флорида. Он боролся с теми же демонами, что и я, и приходил на занятия с зажатым плечом. Я сразу увидел, что он элитный, прирожденный атлет. На всех забегах он был на первом месте или рядом с ним, он пробегал О-курс за 8:30 всего за несколько повторений, и он знал, что он жеребец. Но, как говорят даосы, те, кто знает, не говорят, а те, кто говорит, не знают ничего.
В ночь перед началом Адской недели он много говорил о ребятах из класса 235. На Гриндере уже было пятьдесят пять шлемов, и он был уверен, что в конце будет одним из немногих выпускников. Он говорил о парнях, которые, как он знал, пройдут через Неделю ада, а также говорил много глупостей о парнях, которые, как он знал, уйдут.
Он и не подозревал, что совершает классическую ошибку, оценивая себя по другим в своем классе. Когда он побеждал их в эволюции или превосходил их во время физкультуры, он очень гордился этим. Это повышало его уверенность в себе и в своих силах. В BUD/S это обычное и естественное занятие. Это часть соревновательной натуры альфа-самцов, которых привлекают "морские котики", но он не понимал, что во время "адской недели", чтобы выжить, нужна сплоченная команда, а это значит, что нужно зависеть от своих однокурсников, а не побеждать их. Пока он говорил и говорил, я обратил внимание. Он даже не представлял, что его ждет, и как сильно тебя портит недосыпание и холод. Ему предстояло это узнать. В первые часы "Адской недели" он показал хорошие результаты, но то же стремление победить своих одноклассников в эволюциях и забегах на время проявилось на пляже.
При росте 180 см и весе 188 фунтов Доббс был сложен, как пожарный гидрант, но поскольку он был невысокого роста, его определили в команду лодки, состоящую из парней поменьше, которых инструкторы называли Смурфами. На самом деле Псих Пит заставил их нарисовать на передней части лодки изображение папы Смурфа, просто чтобы поиздеваться над ними. Именно так поступали наши инструкторы. Они искали любой способ сломать тебя, и с Доббсом это сработало. Ему не нравилось, что его объединяют с парнями, которых он считал меньше и слабее, и он вымещал это на своих товарищах. В течение следующего дня он на наших глазах перемалывал свою собственную команду. Он занимал позицию в передней части лодки или на бревне и задавал бешеный темп на дистанции. Вместо того чтобы сверяться со своей командой и держать что-то в запасе, он выкладывался на полную с самого начала. Недавно я связался с ним, и он сказал, что помнит BUD/S так, будто это случилось на прошлой неделе.
"Я точил топор на своих собственных людях", - говорит он. "Я целенаправленно избивал их, как будто если я заставлял парней увольняться, то это была галочка на моем шлеме".
К утру понедельника он сделал приличную работу. Двое из его ребят уволились, и четырем парням поменьше пришлось тащить лодку и бревна в одиночку. Он признался, что на этом пляже боролся с собственными демонами. Его фундамент дал трещину.
"Я был неуверенным в себе человеком с заниженной самооценкой, пытавшимся размолоть топор, - говорит он, - и мое собственное эго, высокомерие и неуверенность в себе усложняли мою жизнь".
Перевод: его разум разрушился так, как он не испытывал ни до, ни после.
В понедельник днем мы плавали в заливе, и когда он вышел из воды, ему было очень больно. Наблюдая за ним, можно было заметить, что он едва может ходить и что его разум находится на грани. Мы встретились взглядами, и я увидел, что он задает себе эти простые вопросы и не может найти на них ответа. Он был очень похож на меня, когда я был в Pararescue и искал выход. С тех пор Доббс был одним из худших исполнителей на всем пляже, и это только усиливало его боль.
"Все люди, которых я относил к категории ниже червей, надрали мне задницу", - говорит он. Вскоре в его команде осталось два человека, и его перевели в другую команду с более высокими парнями. Когда они подняли лодку на высоту головы, он даже не смог до нее дотянуться, и вся его неуверенность в своих размерах и прошлом начала рушиться на него.
"Я начал верить, что мне там не место", - говорит он. "Что я генетически неполноценен. Как будто у меня были сверхспособности, а я их потерял. Я был в таком месте, где никогда не был, и у меня не было дорожной карты".
Подумайте, в каком состоянии он находился в тот момент. Этот человек отлично прошел первые несколько недель BUD/S. Он поднялся из ничего и был феноменальным спортсменом. У него было столько опыта на этом пути, на который он мог бы опереться. Он закалил свой ум, но из-за того, что его фундамент дал трещину, когда жизнь стала реальной, он потерял контроль над своим мышлением и стал рабом своей неуверенности в себе.
В понедельник вечером Доббс явился в медпункт с жалобами на ноги. Он был уверен, что у него стрессовые переломы, но когда он снял ботинки, они не распухли и не стали черно-синими, как он себе представлял. Они выглядели совершенно здоровыми. Я знаю это, потому что я тоже был на медосмотре и сидел рядом с ним. Я увидел его пустой взгляд и понял, что неизбежное близко. Такое выражение лица бывает у человека после того, как он отдает свою душу. Такое же выражение было у меня в глазах, когда я уходил из Pararescue. Что навсегда свяжет меня с Шоном Доббсом, так это тот факт, что я знал, что он собирается уйти, еще до того, как он это сделал.
Врачи предложили ему мотрин и отправили обратно в страдания. Я помню, как наблюдал за тем, как Шон зашнуровывает ботинки, гадая, в какой момент он наконец сломается. В этот момент подъехал СБГ на своем грузовике и крикнул: "Это будет самая холодная ночь, которую вы переживете за всю свою жизнь!"
Я был под лодкой со своей командой, направляясь к печально известному Стальному пирсу, когда, оглянувшись назад, увидел Шона в кузове теплого грузовика SBG. Он сдался. Через несколько минут он трижды прозвонил в колокол и опустил шлем.
В защиту Доббса можно сказать, что это была кошмарная адская неделя. Дождь лил весь день и всю ночь, а это означало, что вы никогда не согреетесь и не высохнете. К тому же кому-то из командования пришла в голову блестящая идея, что в столовой класс не нужно кормить и поить, как королей. Вместо этого нам почти на каждый прием пищи выдавали холодные пайки MRE. Они решили, что это еще больше испытает нас. Это будет больше похоже на реальную ситуацию на поле боя. Это также означало, что не было абсолютно никакого облегчения, и без обилия калорий, которые можно было бы сжечь, никому не удавалось найти в себе силы преодолеть боль и изнеможение, не говоря уже о том, чтобы согреться.
Да, это было жалко, но я любил это. Я получал удовольствие от варварской красоты, когда видел, как разрушается душа человека, а потом он снова поднимается и преодолевает все препятствия на своем пути. К третьему заходу я знал, что может выдержать человеческое тело. Я знал, что могу выдержать я, и питался этим. В то же время мои ноги чувствовали себя неважно, а колено ныло с первого дня. С болью я мог справиться еще как минимум пару дней, но мысль о травме пришлось выкинуть из головы. Я ушла в темное место, где были только я и боль и страдания. Я не обращал внимания ни на одноклассников, ни на инструкторов. Я стал настоящим пещерным человеком. Я был готов умереть, чтобы пройти через это.
