С тех пор как была объявлена Адская неделя, я кашлял коричневыми узелками слизи. Первые два дня я лежал в постели день и ночь, сплевывая их в бутылку из-под гаторада, где хранил их, как много монет. Я почти не дышал и не мог двигаться. Может, я и был дикарем на адской неделе, но все закончилось, и мне пришлось смириться с тем, что дьявол (и те инструкторы) заклеймили и меня.
"Все в порядке, док, - сказал я. "Немного пошатывает, вот и все".
Время - вот что мне было нужно. Я умел преодолевать боль, и мое тело почти всегда отвечало на это результатами. Я не собирался сдаваться только потому, что мое колено ныло. В конце концов оно придет в норму. Доктор прописал мне лекарства, чтобы уменьшить застой в легких и носовых пазухах, и дал немного "Мотрина" для колена. Через два дня дыхание улучшилось, но я по-прежнему не мог согнуть правую ногу.
Это может стать проблемой.
Из всех моментов в BUD/S, которые, как я думал, могут сломать меня, упражнение по завязыванию узлов никогда не было на моем радаре. Но это были не бойскауты. Это была подводная тренировка по завязыванию узлов, проводимая в пятнадцатифутовой секции бассейна. И хотя бассейн не внушал мне смертельного страха, как когда-то, обладая отрицательной плавучестью, я знал, что любая эволюция в бассейне может стать моей гибелью, особенно та, что требует хождения по воде.
Еще до "Адской недели" мы проходили испытания в бассейне. Мы должны были провести имитацию спасательных работ с инструкторами и проплыть пятьдесят метров под водой без ласт на одном дыхании. Заплыв начинался с гигантского шага в воду, за которым следовал полный кувырок, чтобы сбросить весь импульс. Затем, не отталкиваясь от бортика, мы плыли вдоль линии дорожек до конца нашего двадцатипятиметрового бассейна. На дальнем берегу нам разрешалось оттолкнуться от стенки и плыть обратно. Когда я доплыл до пятидесятиметровой отметки, я поднялся и задышал. Сердце забилось, пока дыхание не выровнялось, и я понял, что на самом деле прошел первый из серии сложных подводных упражнений, которые должны были научить нас быть спокойными, хладнокровными и собранными под водой на задержке дыхания.
Следующим в этой серии было упражнение по завязыванию узлов, и речь шла не о нашем умении завязывать различные узлы и не о способе засечь время максимальной задержки дыхания. Конечно, оба навыка пригодятся в операциях с амфибиями, но это учение было больше посвящено нашей способности жонглировать многочисленными стрессовыми факторами в среде, которая непригодна для жизни человека. Несмотря на состояние здоровья, я шел на учения с некоторой уверенностью. Все изменилось, когда я начал погружаться в воду.
Так начались учения: восемь студентов расположились в бассейне, двигая руками и ногами, как яйцерезки. Для меня это достаточно сложно на двух здоровых ногах, но поскольку мое правое колено не работало, я был вынужден ступать по воде только левой. Это повышало степень сложности и частоту сердечных сокращений, что лишало меня энергии.
У каждого студента был свой инструктор для этой эволюции, и Психо Пит специально попросил меня. Было очевидно, что мне тяжело, а Психо и его уязвленная гордость жаждали расплаты. С каждым движением моей правой ноги волны боли взрывались, как фейерверк. Даже когда Психо смотрел на меня, я не мог этого скрыть. Когда я гримасничал, он улыбался, как ребенок в рождественское утро.
"Завяжите квадратный узел! Потом булинь!" - кричал он. Я так напрягался, что мне было трудно перевести дыхание, но Психу было все равно. "Сейчас!" Я глотнул воздуха, согнулся в талии и ударил ногой вниз.
Всего в упражнении было пять узлов, и каждому студенту сказали взять свой восьмидюймовый кусок веревки и завязать их по одному на дне бассейна. Между ними давался вдох, но можно было сделать все пять узлов на одном дыхании. Инструктор называл узлы, но темп выполнения зависел от каждого ученика. Нам не разрешалось использовать маску или очки для завершения эволюции, и инструктор должен был одобрить каждый узел большим пальцем вверх, прежде чем нам разрешат всплыть. Если вместо этого он показывал большой палец вниз, мы должны были завязать узел правильно, а если мы всплывали до того, как узел был одобрен, это означало провал и билет домой.
После возвращения на поверхность отдыхать и расслабляться между заданиями было нельзя. Постоянное движение по воде означало учащенное сердцебиение и постоянное сжигание кислорода в крови одноногого человека. Перевод: погружения были крайне некомфортными, и потеря сознания была реальной возможностью.
Псих смотрел на меня сквозь маску, пока я работал с узлами. Примерно через тридцать секунд он одобрил действия обоих, и мы всплыли. Он дышал легко и свободно, а я задыхался и пыхтел, как мокрая, уставшая собака. Боль в колене была такой сильной, что на лбу выступили капельки пота. Когда потеешь в бассейне без подогрева, понимаешь, что что-то не так. Я задыхался, у меня не было сил, и я хотел бросить все, но бросить эту эволюцию означало бросить BUD/S вообще, а этого не было.
"О нет, ты ранен, Гоггинс? Тебе в промежность попал песок?" спросил Псих. "Держу пари, ты не сможешь сделать три последних узла на одном дыхании".
Он сказал это с ухмылкой, словно дерзил мне. Я знал правила. Я не обязан был принимать его вызов, но это сделало бы Психо слишком счастливым, а я не мог этого допустить. Я кивнул и продолжал ступать по воде, откладывая погружение, пока мой пульс не выровнялся и я не смог сделать один глубокий, питательный вдох. Психу это не понравилось. Всякий раз, когда я открывал рот, он брызгал мне в лицо водой, чтобы еще больше напрячь меня - такая тактика использовалась, когда стажеры начинали паниковать. Это делало дыхание невозможным.
"Уходите под воду, или вы провалитесь!"
У меня закончилось время. Я попытался глотнуть воздуха перед прыжком в воду, но вместо этого попробовал полный рот воды из брызг Психо, когда на отрицательной задержке дыхания опустился на дно бассейна. Мои легкие были почти пусты, что означало боль от прыжка, но я вырубил первого за несколько секунд. Псих не спеша осмотрел мою работу. Мое сердце стучало, как азбука Морзе в режиме повышенной готовности. Я чувствовал, как оно мечется в груди, словно пытаясь прорваться сквозь грудную клетку и вырваться на свободу. Псих уставился на шпагат, перевернул его и внимательно изучил глазами и пальцами, после чего в замедленной съемке показал большой палец вверх. Я покачал головой, развязал веревку и взялся за следующую. Он снова внимательно осмотрел ее, пока моя грудь горела, а диафрагма сжималась, пытаясь набрать воздух в пустые легкие. Боль в колене достигла десяти баллов. В моем периферийном зрении собирались звезды. От этих многочисленных стрессов я шатался, как башня Дженга, и мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Если бы это случилось, мне пришлось бы полагаться на Психа, чтобы он выловил меня на поверхность и привел в чувство. Неужели я действительно доверяла этому человеку? Он ненавидел меня. Что, если он не справится с задачей? Что, если мое тело настолько обгорело, что даже спасительное дыхание не сможет привести меня в чувство?
В голове крутились те простые ядовитые вопросы, от которых никуда не деться. Почему я здесь? Зачем страдать, если можно бросить все и снова чувствовать себя комфортно? Зачем рисковать потерей сознания или даже смертью ради тренировки узла? Я знал, что, если бы я поддался и выбросился на поверхность, моя карьера морского котика закончилась бы тогда и там, но в тот момент я не мог понять, почему меня это вообще волновало.
Я посмотрел на Психа. Он держал оба больших пальца вверх и широко улыбался, словно смотрел комедийное шоу. Его секундное удовольствие от моей боли напомнило мне все издевательства и насмешки, которые я испытывал в подростковом возрасте, но вместо того, чтобы играть в жертву и позволять негативным эмоциям высасывать из меня энергию и вытаскивать на поверхность неудачника, в моем мозгу словно вспыхнул новый свет, который позволил мне перевернуть сценарий.
