Эта книга была закончена до того, как я узнал о работе Максима Ильяхова и Людмилы Сарычевой над новой версией «Пиши, сокращай» – «Пиши, сокращай 2025». Опоздала ли моя критика? Ничуть.

Предмет моей критики – информационный стиль. Главная книга инфостиля изменилась, но ключевые идеи его создателей остались теми же. Самые яркие из них, хотя и частично облагорожены, по-прежнему противоречат и научному взгляду на язык, и традиционным теории и практике редактирования. Пишущему человеку от них всё так же очень мало пользы и крайне много вреда.

Ложность основополагающих принципов инфостиля проявляется в том, как пишут и редактируют сами Ильяхов и Сарычева. Их фирменные черты – логические ошибки и косноязычие, неряшливость в мыслях и словах. В новом издании нет многих фрагментов, которые я подробно разбираю в этой книге. Ну и что? Их место заняли другие мысли, которые следовало бы додумать, и другие фразы, которые нужно переписать. Моя цель – показать, как традиционное редактирование приходит на помощь там, где наследил инфостиль. И старые примеры здесь работают не хуже новых.

Наконец, «Пиши, сокращай» стала культовой книгой именно в своём первом варианте. Если верить Ильяхову и Сарычевой, с 2016 по 2023 год было продано полмиллиона экземпляров[1]. Это огромная для российского книжного рынка цифра. Причём популярность у широкого читателя сопровождалась бурным принятием инфостиля многими из тех, для кого работа с языком – профессия. Мне кажется, самое время оглянуться назад и увидеть, какая ахинея все эти годы принималась за дельные суждения о работе с языком, какие слабые образцы текста были введены в копирайтерско-журналистский канон.

И последнее: критика инфостиля мне важна не сама по себе. Это – способ напомнить о тех основах литературной работы, которые ещё совсем недавно казались незыблемыми и очевидными каждому пишущему человеку.

На то, чтобы дочитать «Пиши, сокращай» до конца, у меня ушло шесть лет.

За это время случилось несколько читательских осечек. Я открывал книгу, прочитывал пять-десять страниц – и чувствовал: портится настроение. Как будто зарождается досада или вот-вот захандришь. «Ну нет, такого мне не надо», – думал я и закрывал книгу.

И всё же мне хотелось разобраться в своих чувствах. Я – автор и редактор бизнес-текстов. «Пиши, сокращай» – книга для меня и таких, как я. Чем же она мне не угодила? Нет ли здесь заурядного несовпадения вкусов? У авторов своя манера, а я капризничаю и требую другой. Была догадка и похуже: зависть. Баснословный успех авторов к такому располагает. Или вот ещё: не боюсь ли я узнать о работе с языком что-то такое, что выставит меня дилетантом, двоечником? Увидеть свою несостоятельность – тяжкий опыт, подсознание вполне может почуять опасность и начать брыкаться. Снобистское «фи!» – типичная эмоциональная самозащита.

Каждая из этих гипотез правдоподобна, каждую необходимо было проверить. Через шесть лет после первой встречи с «Пиши, сокращай» я засел за книгу всерьёз, дав себе слово: на этот раз – от корки до корки. Вдумчиво. Со всей непредвзятостью, на которую способен. Пора уже наконец-то узнать, что это такое – информационный стиль, самое громкое явление нашего времени в области работы с текстами.

То, что я обнаружил под оранжевой обложкой с драконом, меня ошарашило. Я был готов ко многому, в том числе к причудливому сочетанию достоинств и недостатков. Но никак не ожидал, что «Пиши, сокращай» – книга, которую превозносит и на которую равняется немалая часть пишущего цеха, – окажется образцом профанации. Манифестом непрофессионализма.

Как теоретики редактирования авторы демонстрируют поразительное невежество, как практики – такую же неумелость. Раз за разом вдумываешься в написанное – и не веришь глазам. Вот и ответ на вопрос, откуда бралось смутное отторжение, почему чтение стопорилось. Срабатывали языковое чутьё и внутренний детектор смысла. Они подсказывали: с текстом что-то не то. Но что именно «не то» – какой закон языка или логики нарушен, где сформулировано плохо или как будто не по-русски, что недодумано или попросту бессмысленно – на ходу обычно не понять. Нужно замедлиться, поразмышлять. А ещё лучше попробовать сказать то же самое своими словами и сравнить получившийся вариант с оригиналом. Такое упражнение – один из самых обогащающих способов чтения. Жаль, что обычно на него нет ни времени, ни сил.

Но ещё хуже, когда чувство слова дремлет, а детектор смысла выключен. Читатель без языковой и логической интуиции не сможет распознать косноязычие и примет за чистую монету любой вздор.

Роль разоблачителя мне не по душе. Я бы не стал публично уличать авторов «Пиши, сокращай» в некомпетентности, если бы их книга была обращена к рядовому читателю и пользовалась успехом только у дилетантов.

Проблема в том, что квинтэссенцию редакторской культуры в «Пиши, сокращай» увидели многие представители профессий с литературной составляющей: копирайтеры, журналисты, контент-менеджеры. Грубо и наспех выполненную подделку приняли за эталон те, для кого работа со словом – дело жизни. Требование о владении информационным стилем сегодня можно встретить и в описании вакансий, и в редакционных стандартах. И это крах экспертизы. Потому что если автор – даже начинающий – не отличает тарабарщину от осмысленного высказывания, демагогию от ясной и последовательной аргументации, неловко состыкованные слова от точно подогнанных друг к другу, чем одарит своего читателя он сам?

Признаюсь, мне не по себе от мысли, что мою критику сочтут злопыхательством. Но куда страшнее за будущее родного языка и профессий, с ним связанных. Поэтому я и хочу оставить что-то вроде редакторских замечаний на полях «Пиши, сокращай». В полемике с авторами книги меня интересует не победа любой ценой, а истина. Разграничение квалифицированной работы со словом и оголтелой кустарщины. Поэтому с радостью приму любые обоснованные уточнения и возражения.

Информационному стилю я противопоставляю не какой-то свой авторский метод, а традиционные теорию и практику редактирования[2], научное знание о языке и здравый смысл.

В начале работы мне виделся небольшой очерк – скорее статья, чем книга. Но труд критика не терпит поверхностности: нужно вникать в детали и осмыслять свой предмет всесторонне. Если же разбираешь чужой текст как редактор, будь добр не ограничиться общими замечаниями, а предложить свои варианты тех или иных фраз и фрагментов. Так – мало-помалу, от темы к теме – сложилась конструкция из 20 глав.

В первых двух я вспоминаю о том, как за отдельными ошибками авторов «Пиши, сокращай» передо мной вдруг начала вырисовываться проблема исполинского масштаба. Если вы торопитесь, пропустите эти главы и начните с третьей. В ней я называю центральную ложную установку книги. Она состоит в том, что Ильяхов и Сарычева противопоставляют друг другу «слова» и «смысл». Это – нонсенс. Именно из-за пренебрежения словами авторы на каждом шагу впадают в бессмыслицу, а написанное ими напоминает дурной перевод с иностранного.

В главах 4, 6, 7 и 18 я показываю, как размывается логическая сторона книги: многие размышления Ильяхова и Сарычевой кажутся разумными, только если скользить по ним глазами, не вдумываясь в суть. В главах 11 и 12 изумляюсь тому, насколько язык «Пиши, сокращай» далёк от естественной и грамотной русской речи. В главе 13 вскрываю неумение авторов – вопреки названию книги – писать лаконично. Моя цель состоит не в том, чтобы уязвить Ильяхова и Сарычеву, а в том, чтобы обнажить несостоятельность предлагаемого ими метода работы с текстами. Метод фиктивный, никуда не годный – оттого и тексты такие же. Хотя верно и обратное: от того, кто не умеет хорошо писать, трудно ждать дельных редакторских советов.