— Именно, без особого. Смежники постоянно за лимиты веса выходят, ракета получается слишком тяжелой. У нас было по этому поводу даже объявлено, что всем, кто придумает как вес машины сократить, выплачивается премия. По тысяче рублей за каждый сэкономленный килограмм, причем премия выплачивается сразу, как только предложение будет воплощено в железе, причем даже не через бухгалтерию путем включения премии в зарплату, и наличными прямо на рабочем месте, и безо всяких вычетов.
— Ну вот видите!
— Да у нас все увидели! Двое рабочих придумали, как уменьшить вес ракеты сразу на полтонны, и им, получается, должны были премию в полмиллиона выплатить. Но партком встал на дыбы: как это — простым работягам, да денег дать больше чем весь партком за год получает! Собрали совместное заседание парткома и профкома и постановили, что парням хватит и пяти тысяч на двоих, причем небольшими кусками в течение года. Так что по поводу премий за работу все всё сразу поняли…
— Так… это КБ-88, если я не путаю…
— Да.
— Спасибо за ценную информацию. Я, пожалуй, этим отдельно займусь.
— И что вы тут сможете сделать? Я слышала, что Королев лично пытался постановление парткома отменить…
— Ну да, конечно… вот только у меня фамилия другая. — Таня помрачнела и, распрощавшись с программистами КБ-88, быстро покинула семинар, даже не предупредив об этом Струмилина. Хорошо еще, что Станиславу Густавовичу кто-то сказал, что «его спутница уже уехала»…
А на следующее утро Лаврентий Павлович узнал о «передовом опыте» парторганизации КБ-88:
— Таня, ты серьезно думаешь, что если их поубиваешь, это даст хоть какой-то эффект?
— Ну, они хотя бы гадить перестанут.
— Они — да, а сколько еще таких же по разным КБ сидят? Их тоже отстреливать будешь?
— Да уж, тут придется народ толпами расстреливать… попрошу Горюнова придумать пулемет, который часами без перерыва стрелять сможет.
— С тебя станется. Ты уж извини, но… за сигнал, конечно, спасибо, однако ликвидация подобных — не наш метод.
— А какой тогда наш?
— А наш метод — запугать всех таких так, чтобы они лишь от одной мысли рабочего человека обмануть в штаны бы облегчились!
— Я не знаю, как это сделать, но вы ведь придумаете, так что я — за. А еще надо запретить всем этим верным ленинцам вообще в работу вмешиваться!
— Так, ты это кого сейчас «верными ленинцами» назвала?
— Всех тех, у кого жизненное кредо звучит как «отнять и поделить».
— А какое тогда кредо ты считаешь правильным? Социалистическим, ведь ты же все время пытаешься противопоставить марксизм и придуманный тобой социализм.
— Социалистические кредо звучит исключительно как «прибавить и умножить», и это не я придумала.
Берия усмехнулся:
— Ага, Решатель твой придумал. И ведь не оспоришь. Ладно, ты не переживай, мы всех таких… партийцев напугаем до мокрых штанов, так что больше такого не повторится. И прочего другого, для страны вредного… только ты и в следующий раз все же лучше, как сейчас, вместо того, чтобы за пистолет хвататься, приди ко мне или к Иосифу Виссарионовичу… разве что… как ты тогда говорила, «не будет иной возможности безобразие пресечь вовремя». Но обычно возможность все же находится. Как думаешь, то, что эти рабочие уже получили, из премии высчитывать не нужно?
— Им еще и за моральный ущерб…
— Мне твое предложение нравится. А так как государство у нас — не дойная коровка, то за моральный ущерб мы рабочим заплатим из средств, вырученных от продажи конфискованного имущества этих… мерзавцев. И да, ты мне ничего не пиши, без бюрократии обойдемся: факт нарушения социалистической законности имеет место быть, а все необходимые статьи в УК давно прописаны. И я отдельно попрошу Абакумова проверить деятельность всех наших парткомов и профкомов… без огласки…
— А я думаю…
— Думай и дальше. А вот то, что они накопают, мы огласке предадим, причем самой широкой. Трудящиеся должны твердо знать, что государство твердо стоит на страже их интересов! Да, я давно еще спросить хотел, но как-то повода не было: почему ты так серьезно настроена против запуска искусственного спутника Земли? Владимир Николаевич абсолютно уверен, что с использованием вашей высотной ракеты в качестве третьей ступени…
— Да, наш разгонный блок именно для запуска высотных спутников и разработан, а с последней ракетой Челомея он поднимет на орбиту спутник слегка за центнер весом. Но вы представляете, насколько запуск такого спутника подстегнет американскую ракетную программу? Кстати… да. Деньги — ведь это еще не все, но денег янки на ракеты тогда начнут тратить без счета.
— Возможно, что ты и права, даже наверное права. Однако политический эффект от такого запуска будет достаточно большим, ведь американцы уже объявили, что они первыми такой спутник запустят.
— Через два года собираются его запустить, но гарантировать это они не могут, так что пока это всего лишь пустая реклама. Лично я думаю, что эффект будет политическим если янки на наш пуск ответить не смогут. И в любом случае они постоянно рассказывают как они будут побеждать злобных коммунистов — так что о своем пуске она раструбят минимум за полгода и мы в любом случае в космосе будем первыми. А чтобы американцы быстренько не стали вторыми… я позабочусь.
— А я запрещаю тебе об этом заботиться! И Иосиф Виссарионович тоже запрещает!
— Ну, раз вы запрещаете… Ладно, посмотрю как вы с партактивистами-вредителями поступите. Мне на самом деле будет очень интересно посмотреть, как они штаны мочить будут. А я… все, что хотела сказать, сказала, так что пойду делом займусь. Есть мнение, что если хорошо потрудиться, то до конца года получится наладить хоть и небольшое, но уже серийное производство сывороток долголетия и для взрослых.
— Но ты же уже…
— В лабораторных дозах я могу их изготовить на два-три десятка человек. За год столько изготовить могу, причем если ничем другим не заниматься. А для массового производства без моего личного участия нужная автоматика… я же из-за этого в ИПМ и пошла, мне управляющие программы для всей этой автоматики требуются. А вы по этой части все же попинайте разработчиков кристаллов: пока мы делаем микросхемы на пятисантиметровых пластинах, у нас больше десяти процентов годных не выходит, а если… когда перейдем на пластины хотя бы в семьдесят миллиметров, то скорее всего будем получать годных микросхем вчетверо больше.
— А куда нам столько? Сейчас же ежесуточно мы и так производим больше полусотни готовых вычислительных машин.
— Вот когда будем их выпускать по тысяче в сутки, то и результат увидим: как там у Гегеля было, переход количества в качество? По хорошему их надо ставить на каждом предприятии, даже на предприятии общественного питания.
— В столовых что ли? А зачем…
— Учет и контроль. В столовые, конечно, можно и попроще машины ставить, а вот в системе противовоздушной обороны…
— Ладно, у себя в конторе командуй. А я… займусь этим вопросом. Ты вроде говорила, что такую машину нужно будет в каждую ракету ПВО ставить?
— Было бы неплохо. Ладно, побежала…
Вообще-то с вычислительной техникой дела шли — если посмотреть на другие страны — просто великолепно. Те полсотни машин, о которых упомянул Берия, были новенькими сорокавосьмиразрядными, с памятью в четверть миллиона «слов» и с быстродействием уже за миллион операций в секунду. Причем в них уже были реализованы однотактные операции умножения, поэтому реальная производительность новых микропроцессоров уже на пару порядков превосходила первые (еще Танины) образцы. Чем, конечно, активно пользовались в том числе и разработчики ракетных систем ПВО — и Лаврентий Павлович, будучи в курсе этих работ не только как руководитель всех работ Спецкомитета, но и как отец одного из главных конструкторов систем противовоздушной обороны, к полупроводниковой промышленности относился очень серьезно.
И понимал, что полусотни готовых вычислительных систем в сутки для страны все же очень мало — но все работы по увеличению производства упирались в кучу серьезных препятствий. И — сколь ни прискорбно было это осознавать — в тихий саботаж научного сообщества. «Старого» научного сообщества: в компьютерных проектах большинство ученых были очень молоды, и «старшее поколение» пятой точкой чувствовало, что эта молодежь может быстро спихнуть их с «научного Олимпа» на обочину современной прикладной науки. Методы борьбы с саботажем в принципе-то имелись, но Иосиф Виссарионович их категорически не одобрял…
