странно поглядел на Игоря Николаевича. Так смотрит волк на

загнанного оленя, без злобы и хищного блеска в глазах, а, на346

против, добродушно и даже благожелательно, предвкушая сыт ный обед. Пока олень уходит, волк ненавидит его всем волчьим

сердцем, боится копыт и рогов. Но в ту минуту, когда олень

обессилел, можно и обласкать его плотоядным взглядом и даж е

полюбить на какое-то время, как любит гурман горячий, прямо

с огня бифштекс с кровинкой.

— Выйди к охране, Зотов, — распорядился Орлов. — К

дому близко никого не допускать. Подчиненные не должны

знать, чем болен их начальник.

— Будет исполнено, товарищ генерал-майор! — Зотов ко зырнул и, круто повернувшись на месте, пошел к выходу, твер до печатая шаг.

— Да смотри, случайно замечу кого у дверей... — пригро зил Орлов.

— Никого не заметите, товарищ генерал-майор. — Зотов

постоял еще несколько секунд, ожидая, не последует ли друго го приказа, и, не дождавшись, вышел из комнаты.

— Здравствуй, Игорь. — Орлов протянул руку. Игорь Ни колаевич неподвижно стоял на месте. Жилистая рука генерала

повисла в воздухе. Орлов, сделав вид, что не замечает враждеб ного взгляда брата, кряхтя опустился на стул. — Как у тебя

дела, Игорь? Ты набычился, а я... я рад тебя видеть... «Наверно, в последний раз», — мысленно добавил Орлов.

— Разрешите доложить, гражданин...

— Не надо, Игорь, — Орлов поморщился. — Зотов мой

мужик. Охраняет нас отменно. Подпустит кого близко к дому, головой рассчитается. Говори прямо, что тебя тревожит.

— Сегодня ночью идет этап. Двадцать девять человек.

Восьмерых я не выписывал. По чьему приказу их отправляют

в глубинку?

— Ты с ходу терзаешь меня. Не дал войти — и об этапе.

Не по-родственному это, Игорь, — Орлов натянуто улыбнулся.

— Лучше расскажи о себе...

— Некогда...

— Ты хорошо осведомлен, Игорь. Тебе не следует знать, сколько, когда и кто уходит на этап.

— Как видишь, знаю... К сожалению... Теперь мне все ясно.

— Что ж тебе стало ясно?

347

— Что затея с этапом — не самодеятельность Зотова, а

твой приказ.

— Допустим...

— Восемь галочек в этапном списке проставлено по твоему

распоряжению?

— Y тебя свой штат... Хитрить не стану. Этап выдумал

Зотов. Без меня. Я узнал об этом часа два назад.

— И одобрил?

— Да, Игорь. Но откуда ты мог узнать?

— Я не предаю людей, даже если они твои подчиненные.

— Мне и не нужны фамилии. Утром разберусь сам. Об

этапе слышали многие надзиратели, но список видели только

трое. Я спрашивал Зотова, кто был допущен к списку.

— Этого человека ты...

— Накажу. Впрочем, это тебя не касается. Тебе ли беспо коиться о судьбе опричника? Ведь так ты называл меня?

— Не забыл. Я назвал тебя опричником...

— В письме, — подсказал Орлов.

— Врешь. В последний раз на свободе, когда мы разгова ривали с тобой...

— А вот это письмо не помнишь откуда? — спросил Орлов, разворачивая бумагу, переданную Осокиным.

— Мой почерк, — озадаченно проговорил Игорь Николае вич. — Я не отправлял тебе это письмо. Дай-ка вспомнить...

Недели за три до ареста я написал его и забыл порвать. Как

оно попало к тебе? Арестовали Лилю? Где она? — Игорь Нико лаевич со страхом взглянул на Орлова.

— Успокойся, Игорь. Лиля жива и здорова. Как ж е к ним

могло попасть письмо — вслух подумал Орлов.

— К кому это «к ним»? — не понял Игорь Николаевич.

— Наверх. К моим врагам, — раздраженно объяснил Ор лов.

— Новый взрыв грызни?

— Она никогда не прекращалась... Где ты хранил эту фо тографию?

— Вот эту? — повторил Игорь Николаевич, внимательно

рассматривая карточку. — Дома... Лиля здесь или у другого

хозяина? Отвечай, Леша!

— Даю тебе слово, Игорь, ее не арестовали.

348

— Я знаю цену вашим словам.

— Скуратову верить нельзя? — криво усмехнулся Орлов.

— Я разговариваю с тобой, а не с начальством. Тебе я не вру.

Лиля на свободе. Ее потревожили в тридцать седьмом, сразу

после твоего ареста. Она отреклась от тебя и больше ее никто

не тронул. Вот и верь женщинам...

— Лиля права. Хватит меня одного. Я знаю, как писали эти

гнусные пасквили отречения. Отмени этап, Леонид. Или отправ ляй меня. С галочкой.

— Без моего приказа этап не уйдет. На сегодня я его отме нил.

— Обмануть меня не удастся, Леша. Если ты и впрямь отме нил приказ, разреши мне вернуться в зону.

— Кончим разговор — вернешься. Скажу прямо: все за висит от того, как мы его кончим.

— Не мешкай, Леонид.

— Ты говорил Лиле или кому-либо из знакомых... обо мне?

— Орлов в упор посмотрел на Игоря Николаевича.

— Лиле — никогда.

— А друзьям?

— До того, как встретился с тобой, рассказывал многим, что ты, вероятно, погиб. Я не верил, что ты бросил меня...

— Не по своей воле, Игорь... В восемнадцатом меня аре стовали как бродягу. Я им наврал об отце, хотя его почти не

помню. Мне поверили и зачислили в красногвардейский отряд.

Я... Зачем повторять...

— Ты донес на своего товарища, его насильно взяли в от ряд. Он пытался вернуться домой, поделился своими мыслями

с тобой, ты с командиром отряда... и его расстреляли. После

этого ты пошел служить в особое подразделение.

— Я сам рассказал тебе эту историю и ты меня укоряешь?

Нечестно, Игорь. Я хотел жить. О тебе я не забывал. Через

полгода вернулся в город. Я искал тебя и не нашел.

— Лучше бы мы с тобой не встретились. Я горевал бы о

брате... О честном мальчишке... А сегодня? Кто ты?

— Многое от меня не зависит. Поздно сожалеть, Игорь.

Записка и фотография попали куда не следует. Ответь мне на

последний вопрос и наш разговор окончен. Если тебе на допро се пригрозят арестом Лили и Димки, ты выдашь меня? Я —

349

Малюта, Лиля — жена, Димка — сын. Ты их любишь, а меня...

только терпишь. — Наступило долгое молчание.

— Как тебе ответить, Леонид? Соврать? Я не умею и не

хочу. Сказать правду, а поверишь ли ты ей? Тебя приучили

лгать, изворачиваться, доносить... Где уж поверить тебе простой

человеческой правде?

— Тебе я поверю, Игорь. Не все люди такие, как... я и мои...

товарищи, — при последнем слове Орлова передернуло.

— С другими ты не знаком.

— Знаю я и других.

— Откуда?

— Они не подадут мне руку... как сегодня ты. Предпочтут

мое заведение беседе с таким, как я. Но я читал сотни дел и не

понаслышке знаю, как добиваются чистосердечного признания.

Я бы и десятой доли не вынес того, что вытерпели они. Эти

люди поплатились не только своей жизнью, но и близкими.

Они не оговорили ни одного человека, и даже себя. Я — под лец, но не дурак, все понимаю.

— И служишь?

— Некуда уйти. И не отпустят меня живого. Ответь на во прос.

— Трудно. Обычные методы вашего сыска я выдержу, но

если вспомнят Димку и Лилю... — голос Игоря Николаевича

дрогнул.

— Тогда?

— Не знаю, Леонид. Я не герой. Собой распорядиться — одно, ими — другое. Посуди сам. Кто они и кто ты? Защищать

тебя? А зачем? Хуже тебя не пришлют, лучше — тоже. Все вы

одинаковые.

— Что ж ты предлагаешь? Решай, брат.

— Меня обязательно вызовут туда?

— Почти обязательно, Игорь. Y них накопилось много ма териала. Не упустят случая посчитаться со мной.

— Клаву Русакову тоже?..

— Да... Тебе-то что за дело до какой-то проститутки? Фу, о какой мелочи ты думаешь!

— Не смей оскорблять человека! — голос Игоря Николае вича зазвенел. — Вы убили ее.

350

— Отчасти мы, хоть я к этому руку не приложил. В другое

время она бы к нам не попала, Я — ассенизатор... кто-то нага дит, а я убираю чужое дерьмо. Они с чистыми руками, как Бо рис Годунов, а я — Малюта. Грязно... тошно... Не будем ковы ряться в язвах. Отвечай, Игорь.