– Маша, Маша, три рубля и наша, – не унимался Петров, полностью уверенный в своей безнаказанности.

Класс рассмеялся. Девочка у доски с удивлением посмотрела на учительницу, словно ища поддержку. Федору даже стало жалко новенькую, она выглядела совсем беззащитной и очень ранимой.

«И даже совсем ничего, симпатичная, – пронеслось в голове. – Вот только одежда…» И он опять уперся взглядом в затылок Рыжовой.

1699 г. Острова Силли. Сент-Агнес

Клод недовольно расхаживал по берегу в поиске прибившихся ценностей.

– Большой корабль! Ах, какой большой корабль, и откуда там взялся огонь? – негодовал мужчина. – Столько добра сгорело. Ой-ой-ой! – он горестно покачал головой и вдруг увидел вдали нечто, похожее на человеческое тело.

– Эй, Мария! – возбужденно крикнул он жене. – Быстрее за мной! Там что-то есть!

«Боже, пускай это будет хорошая добыча, – молился Клод. Добежав, он увидел бесчувственное и израненное тело мужчины. Судя по рубахе, он был не беден. – Жаль только, что рубаха порвана».

– По-мо-гите… – прохрипел раненый, пытаясь поднять голову.

– Помогу, помогу, – Клод суетливо оглядывал незнакомца, пока его внимание не привлек золотой перстень с огромным рубином.

– Ну-ка, – Клод попытался снять кольцо, но израненные пальцы опухли, не давая возможности с легкостью овладеть добычей. – Давай, приятель, – Клод уперся ногами в плечо мужчины.

– По-мо-гите…

– Помогу, помогу, – безразлично пробормотал он и достал из мешка топор.

– О боже! Клод, не надо! – рядом стояла жена.

– Уйди! – он со всего размаха и с невероятной ловкостью мясника отрубил кисть и бросил окровавленный кусок в мешок, переброшенный через плечо. – Ну вот, дома разберемся. – И, повернувшись к жене, как ни в чем ни бывало прикрикнул: – Давай, шевелись! Пока солнце не село, вдруг здесь еще что-нибудь есть, – и, не оглядываясь на истекающего кровью беднягу, зашагал прочь. Жена понуро поплелась следом.

– Смотри! – Мария остановилась. – Ребенок.

– Ну-ка, – Клод подошел поближе и пнул мальчишку ногой. – Что с него взять? Рвань с нижней палубы. Пошли, жена.

Видимо, от удара мальчик пришел в себя и тихонько застонал.

– Он жив, – Мария склонилась над ребенком.

– Ну и что? Брось, и так подохнет.

– Это же ребенок!

– Брось, я сказал! Или… – он взмахнул топором.

– Мама, – сдавленно прохрипел ребенок.

– Не бойся, маленький. Я здесь, – женщина обняла мальчика и грозно посмотрела на мужа.

– Только тронь!

– Дура! – Клод злобно сплюнул и пошел вдоль берега.

Мария наскоро ощупала мальчика.

– Кажется, цел. Слава всевышнему! – взяв бесчувственное тело на руки, женщина осторожно пробиралась вдоль моря, моля бога, чтобы не увидели соседи. Но кажется, что само небо помогало ребенку.

Тучи сгустились, и седой туман окутал деревню. Кое-где в окнах зажглись свечи – это те, кто устал от бесполезных поисков или, наоборот, был доволен добычей, вернулись с берега. Добрая женщина принесла ребенка в дом и уложила в комнате, которую давным-давно обустроила для собственных детей, в надежде, что Дева Мария, увидев ее старания, сжалится и подарит ей счастье материнства.

– Потерпи, – ласково попросила она, снимая с ребенка рваные клочья одежды, которые когда-то были приличными вещами.

Мальчик еле слышно застонал и чуть-чуть приоткрыл глаза.

Нагрев воду, Мария, соблюдая осторожность, обтерла тело ребенка холщовым полотенцем. Затем достала глиняный горшочек с мазью и смазала раны.

– Тебе бы поесть, – женщина с нежностью посмотрела на уснувшего малыша. – Ну да ладно, сейчас главное сон. – Она потрогала лоб. – Слава богу, что нет горячки. Поправляйся скорее, – пожелала она напоследок.

– Осторожнее, – утром следующего дня Мария поила малыша горячим молоком. – Как тебя зовут?

– Филипп. Филипп Рошар.

– Куда вы плыли?

– Во Францию, там мой дядя. А потом… – мальчик разрыдался.

– Ну-ну, успокойся, – Мария прижала ребенка к груди. – Нужно благодарить господа нашего, что ты остался в живых. Это просто чудо! – Действительно, за всю свою тридцатилетнюю жизнь она не видела ни одного спасенного ребенка, видимо, они тонули первыми. Были мужчины, реже женщины, чудом уцелевшие на скалах. Местные жители обирали их, а потом сбрасывали обратно в море. Помогать уцелевшим здесь было не принято.

– Какой-то джентльмен держался за обломок палубы, – не переставая плакать, вспоминал Филипп. – Когда я пошел под воду, он подхватил меня и разрешил держаться за бревно.

– Ты родился под счастливой звездой, – женщина еще крепче прижала его к себе.

– Мы долго были в воде, – мальчик рассказывал уже спокойно и отрешенно, словно разом повзрослев от бед и несчастий.

«Видимо, это был тот знатный господин, которому Клод отрубил руку. Упокой господи душу его». – А ты помнишь, как я нашла тебя?

– Нет, – Филипп покачал головой. – Но мне привиделся сон: будто демон с топором хотел меня убить, но тут прилетели ангелы и унесли меня далеко, далеко.

– Конечно, ангелы. – Мария вытерла набежавшие слезы. – Ты сейчас поспи, а я испеку тебе луковый пирог. Поверь, ты еще никогда не ел такого пирога. Я делаю это лучше всех в деревне.

– Спасибо, – Филипп с благодарностью поцеловал ее руки.

1983 г. СССР. Москва

Машу посадили за одну парту с нескладным, худым подростком в очках, который тут же демонстративно отодвинулся на самый край стола. На перемене к ней никто не подошел, мальчишки бросали косые взгляды, девчонки презрительно фыркали вслед. На следующий день Маша решила не надевать белые гольфы и бант и выяснить у Тамары Семеновны по поводу школьной формы. Ее очень смутил тот факт, что ни один из одноклассников не придерживался рекомендаций из брошюрки, которую ей выдала директриса, но при этом никто из учителей не сделал замечания и ей самой. Но классный руководитель на следующий день не появилась, Августа Марковна как сумасшедшая носилась по школе, небрежно отмахиваясь.

– Потом, Морозова, потом.

Диалога с ребятами не было, над ней уже открыто посмеивались, спасало только то, что она еще не понимала их подростковый сленг.

На уроке английского она удивила одноклассников своим глубоким знанием языка, единственное, что у нее «прихрамывало», так это произношение.

Класс решил, что она из «очкариков», и это предположение тут же подтвердилось. На большой перемене к Маше подошел Васька Петров.

– Эй, новенькая, математику сделала?

– Да, – она улыбнулась своей детской улыбкой.

– Дай списать.

– Зачем?

– Затем, что я не сделал!

– Но это же будет неправильно, – улыбка погасла.

Одноклассники замолчали, с легким раздражением поглядывая на новенькую.

– Ты что, такая правильная? – набычился Васька.

– Понимаешь, – она опять улыбнулась, – если ты спишешь, то от этого будет хуже только тебе. Сейчас перерыв, давай вместе сделаем, я тебе помогу, – и она стала с готовностью открывать портфель.

– Дура! – от невозможности высказать все, что он о ней думает, Петров в бессилии покрутил у виска. – Эй, ребят, кто математику сделал?

Прошел еще один день, походы в школу превратились для Маши в пытку. Ее впервые встречали таким образом. И самое страшное, что она впервые не понимала, в чем же она не права. Жаловаться родителям девочка не стала. Вдруг переведут в школу при посольстве?

«Хотя еще пара таких деньков, и я сама сбегу», – с горечью думала она.

На переменке девчонки, как всегда, сгруппировались вокруг Рыжовой, что-то оживленно обсуждая. Мальчишки, словно молодые петушки, рядом нарезали круги.

– Значит, в шесть? – переспросила Лерка, кося взглядом.

– Да.

– А ты новенькую пригласила?

– Еще чего? – фыркнула Валя Крайлер, девушка с характером и без комплексов.

– А ты пригласи! – глаза у Лерки загорелись.

– Зачем? Она же идиотка. Приехала из какой-то провинции, небось, троюродная бабка умерла, не забыв прописать их в своей коммуналке. Вон стоит, зубрит.