Все это было очень похоже на сон. Голос офицера настойчиво, как бред, бил в уши.

— Сын героя! — говорил офицер. — К такому есть особое доверие. Кто вас заподозрит? Ваш брат, как удалось выяснить господину Грачеву, тоже сражался в Красной Армии… Какой позор ожидает вас, если узнают о ваших сношениях со шпионом! Ну? Решайтесь!

— Нет, — повторил Антоний хрипло.

Он казался старше теперь. Лицо его осунулось, и глаза угрюмо глядели из-под длинных ресниц.

— Все равно придется вам согласиться, — промолвил офицер.

Приведенный обратно в камеру, Антоний растянулся на полу ничком и, закрыв лицо руками, заплакал, — все-таки ему было только восемнадцать лет. Ему было жалко себя. Все было бесстыдно, бесчеловечно здесь. Он вдруг свалился на дно грязной ямы, и ему суждено здесь погибнуть, в этой вонючей лжи. Теперь он лучше, чем раньше, понимал ненависть отца и брата. Отец, окруженный белогвардейцами, застрелился, чтобы не попасть в плен. Но у отца был револьвер… И он не подписывал позорной бумаги.

Антоний поднялся. Он дрожал в необычайном возбуждении, выискивая хоть щель, чтобы бежать отсюда. Было темно и тихо. Неужели еще вчера он мог радостно думать о будущем? Не может быть! Страшней того, что с ним случилось, не бывает на свете.

Он должен вырваться отсюда. А если удастся ему вырваться, то на родине никакая клевета не опорочит его. На родине победила правда. И такая любовь к родной земле охватила его, какой он тоже не знал раньше. Он расскажет все безбоязненно. Он ничего не скроет. И товарищи отбросят ложь врагов.

Не было ни окна, ни щели. Бежать невозможно. Значит — смерть.

Антоний не знал, что убивать его не намерены. Он думал, что ему предстоят пытки или расстрел, когда утром его вывели из чулана.

Ильюсь привел его к своей хате и оставил тут с Ядей. Сам пошел запрягать.

И вдруг Ядя подбежала к нему. Черный завиток выбился из-под шапочки ее на висок. Она шепнула:

— Бежим!

И потащила его за собой к озеру.

— Спаси меня от Ильюся! Уведи в Русь!..

Антоний, не раздумывая, побежал к озеру. Поскользнулся, чуть не упал, тронул кончиком пальцев лед и вновь припустил за Ядей, которая, конечно же, знает дорогу лучше его.

За холмом, на склоне, Ядя замедлила бег, остановилась, прижала руки к груди, и кисти тонких рук ее обнажились над рукавицами. Дышала она трудно и торопливо.

— Спаси меня, — прошептала она. — Ильюсь меня убить хочет.

Она внезапно прижалась к нему, и тут Антоний совершил движение почти инстинктивное, не сразу осознанное им, основанное на том, что он уже никому и ничему здесь не верил, — он вынул револьвер из кармана ее шубки и зажал в руке. Он все время высматривал оружие и, должно быть, ощутил револьвер в ее кармане, когда она прижалась к нему.

Ядя нежно и спокойно улыбнулась.

— Бери, — сказала она. — Я б сама дала тебе. Бежим!

И они быстро заскользили по озеру.

На бегу Антоний оглянулся и увидел, что позади, на вершине холма, показался Ильюсь. Он был на лыжах. Покатился по склону, завернул в сторону очень ловко и остановился. Значит, увидел беглецов и будет стрелять.

Этого человека Антоний ненавидел так, как никого еще не доводилось ему ненавидеть в жизни.

Ильюсь задумчиво глядел на советские леса. Яде должно удаться дело. Она прильнет к этому мальчишке и на той стороне будет хорошей лазутчицей. Если мальчишка не станет агентом, если выкрутится, она все равно останется. Все было сговорено точно. Она будет бегать к нему, а он — к ней. Не в первый раз совершает она такие экскурсии. Потом опять перекинут ее на другой участок. Ильюсь любил свое дело и гордился тем, что ему поручено было раскинуть сеть агентов здесь до самого города. И он стоял, оглядывая советские земли, как свои. Он был хозяином там раньше — винокуренный завод, пахота… Рано или поздно все вернется к нему обратно. Он поднял револьвер, чтобы наверняка промахнуться, — надо ж показать, что он хочет пристрелить беглецов.

И вдруг раздался выстрел. Антоний, остановившись и внезапно подняв револьвер, выстрелил в Ильюся. Стрелял он хорошо и метко.

Ильюсь пошатнулся.

— Измена! — крикнул он.

Вторая пуля свалила его, и он покатился по склону. И последней его мыслью было: «Ядя, изменница, отдала револьвер мальчишке». Он судорожно хватался за оледеневшую землю и падал… Одна лыжа, сорвавшись с его ноги, скользнула вниз, сразу перегнав его.

Ядя оглянулась на выстрелы и осталась недвижима. Бормотала только:

— Матка бозка ченстоховска, крулева неба и земли, змилуйся надо мной! Неповинна!

Все произошло внезапно и неожиданно. Ильюсь! Ее Ильюсь убит, мертв. Неужели убит? И она бросилась туда, где чернело его тело. Но Антоний крепко схватил ее за руку и потащил в лес.

Ядя, вырываясь, шипела:

— У, холера, замордовала б!..

И замахнулась свободным кулаком.

Лицо ее было изуродовано злобой.

Они были уже на той опушке, где ждали Ильюся дровни с пустыми — после сдачи контрабанды — мешками. Значит, это еще не граница, а может быть, начало нейтральной зоны. Граница в тот, двадцать второй год не охранялась еще так крепко, как сейчас.

Антоний притащил Ядю в глубь леса и тут вновь выстрелил. На тревогу примчались пограничники, и Антоний сдал им разведчицу.

В комендатуре он рассказал во всех подробностях все, что случилось с ним. Не утаил, конечно, и прошения, которое подписал столь неосмотрительно.

Труп Грачева на озере, виденный пограничниками, подтверждал его слова. Все же была произведена тщательная проверка всего его рассказа. Все оказалось правдой, и Антоний отправился к брату. Он получил даже благодарность за первое свое задержание — за привод искусной лазутчицы Ядвиги Валевской, а также за уничтожение крупного шпиона Ильи Грачева.

Об этом случае Антоний перестал через некоторое время рассказывать, потому что мало кто верил ему. Происшествие это казалось иным людям неправдоподобным, и некоторые даже считали, что Антоний просто хвастается. Кроме того, после этого случая Антоний вообще стал не очень разговорчив.

1937

Экзамен

Желтизна осени побеждала летнюю зелень. Листья кленов краснели. Большой мокрый подберезовик рос на самом виду, у дорожки. К его широкой скользкой шляпке прилипли две зеленые травинки. Он казался очень усталым, этот старый гриб. Работники комендатуры, проходя мимо, даже не глядели на него. Масленников чуть не задел его ногой, но тоже не нагнулся и не сорвал. Низкорослый, с чуть кривыми ногами, Масленников исподлобья оглядывал мокрый сад.

Рюмин молча шагал рядом с ним. Изредка он, щурясь, косил глазом на своего нового начальника, словно подкладывал ему этот мокрый и невкусный кусок земли и выжидал: а ну, как тебе это понравится? Был Рюмин выше Масленникова на голову и лет на десять моложе. На обоих поверх шинелей надеты брезентовые плащи.

Несколько дней подряд сыпал дождь: он то брызгался чуть ощутимыми струйками, то в бурных порывах ветра хлестал мощно и шумно. Скрипели, качаясь, тонкоствольные березы, и шелестела опадающая листва. Осенними запахами был полон воздух.

Лошади ждали за оградой.

Масленников надвинул капюшон на брови и без напряжения сел в седло. Это движение понравилось Рюмину.

Небо серой, без дыр, шапкой накрыло заболоченный лес. Ливень бил в лица. Сплошные потоки воды изливались на землю. Не дорога, а прямо река какая-то плескалась под копытами лошадей. Это был потоп. Через каких-нибудь четверть часа оба — и Масленников и Рюмин — имели такой вид, словно их только что вынули со дна моря. Это был не дождь, это было черт знает что такое!

Лес расступился наконец, и у опушки открылся дом. Перед крыльцом забывала летнюю пышность отцветающая клумба.

Часовой шагнул навстречу.

Рюмин отступил за спину Масленникова, и часовой, быстро сориентировавшись, отрапортовал новому начальнику.

Выскочил на крыльцо начальник заставы и тоже отрапортовал. Масленников пожал ему руку и вошел в дом.