– А что соседи по коммуналке? – продолжил Шелестов.
– Рядом в большой комнате живёт мужик, не помню имя, отставной военный с женой, тихий алкоголик, а в третьей, самой маленькой, Вера Сысоева, штукатурщица, нормальная баба, одинокая, – с сожалением произнёс Алексей.
Отделенческий «москвич» с цифрой «96» на борту въехал в арку дома и резко затормозил у подъезда №4.
– Антон Генрихович! А можно с вами? – водитель явно хотел подвигов.
– Молодой, ещё! Успеется! – Шелестов открыл дверь, и вылез из машины.
На двери подьезда красной краской была выведена тупо-торжествующая надпись «Спартак – Чемпион». Рядом приклеено объявление, написанное от руки на листке в синюю ученическую полоску: «Продам самогонный аппарат, недорого», а чуть ниже: «Снэму кывартиру». Отсюда задача, что лучше: голосистое восточное семейство с перспективой локального демографического взрыва за счёт приезда ещё отряда родственников – наркоторговцев или вечные жалобы соседей на музыку и пьяные скандалы? Последнее нам, конечно, ближе…, по духу, так сказать.
Антон усмехнулся, и показал пальцем на каракули.
– Алексей, зайди в гости к ребятам, купи аппарат для нашего отделения.
Уваров покраснел, и нервно переложил папку из одной руки в другую.
– Я разберусь!
– Ладно, пошли! – Шелестов открыл дверь, и они с участковым вошли в подъезд.
Скрипя и стоная, лифт поднял их на последний этаж.
У двери нужной квартиры, стояла женщина в халате, и домашних тапочках и закрыв лицо ладонями, плакала навзрыд.
– Здравствуйте! – первым с ней обратился Уваров, беря инициативу в свои руки.
– Помогите, пожалуйста! – ни к кому не обращаясь, прошептала она, а потом трясущимися руками, достав из кармана ключи, открыла дверь. – Я убежала и их закрыла, чтобы не натворили делов!
Алексей и Антон шагнули в квартиру.
Зрелище, открывшееся их глазам, представляло собой картину не для слабонервных.
В просторной кухне, сидел, привалившись к стене, мужчина. Голова была склонена на бок, глаза закрыты, и на губах пузырилась кровавая пена. В области левого лёгкого, из груди торчала витая рукоятка шампура из нержавеющей стали.* Майка – алкоголичка была вся в крови, и целая лужа её уже образовалась у его босых ног.
Шелестов и Уваров посмотрели друг на друга. Антон бросил папку на вешалку, а участковый достал пистолет.
Внезапно, распахнулась дверь комнаты, рядом с кухней, и к ним навстречу выскочил парень, лет тридцати, в спортивных штанах и с шампуром в левой руке. В правой, он держал настоящий немецкий штык – нож времён Великой отечественной войны.
– Ага! Что – тут у нас! Прибыли мушкетёры кардинала Мазарини!46 – со злостью прокричал он. – А вот так, хотите? – он с необычайной быстротой влетел в кухню и приставил штык – нож к горлу раненого. – Щас отрежу голову на хер! Где моя жена? Забрали? А ну, верните взад!
На полу кухни валялись пустые бутылки из – под пива, водки и вина.
– Ясно! Парня посетила «Блондинка»47. Налитые кровью глаза, слегка трясущиеся руки. Шелестов пытался сходу что ни – будь симпровизировать, но идей не было.
– Михаил! Привет! – спокойно поздоровался с ним Уваров. Он завёл руку с пистолетом за спину так, чтобы оружие не было видно.
– Привет, Михаил! Неудачный день? – в тон участковому продолжил Антон.
– Почему неудачный! Я выиграл у Степаныча бутылку водки. У нас тут турнир был. Фехтовальный. А вы чего тут делаете?
– А я вот тоже хочу с тобой поспорить на две бутылки водки, что я лучше фехтую на шампурах, чем ты! – Шелестов сделал шаг вперёд. – Ты же вроде как на Атоса похож?
– Ну, да, есть немного! – он колебался.
– Так, чего же мы ждём? Отпусти соседа и давай пофехтуем! – Антон ещё сделал шаг вперёд.
Хрюкин отнял нож от шеи раненого и, качаясь, внезапно бросился на Шелестова с протяжным криком, шлёпая босыми ногами по полу. Выставив вперёд шампур, судорожно зажатый в левой руке и держа штык – нож в правой, на уровне груди, он видимо рассчитывал сходу пронзить соперника, а затем добить справой.
Антону ничего не оставалось, как оттолкнуть в сторону участкового, а нападавшему просто подставить подножку. Хрюкин с грохотом растянулся на полу, выронив и шампур, и штык – нож. Подлетевший к нему Уваров сходу врезал рукояткой пистолета по голове: охнув, несостоявшийся мушкетёр, затих. Побледневший участковый, трясущимися руками стал засовывать «ПМ»48 в кобуру и никак не мог попасть. Шелестов помог. Алексей благодарно кивнул. Надев на лежащего без сознания коммунального террориста наручники, Уваров и Антон вышли на лестничную клетку. Лязгнули дверцы лифта и оттуда вышли двое врачей «cкорой помощи», держав руках медицинские саквояжи.
– Милиция уже здесь! – удовлетворённо произнёс пожилой врач. – Где раненый?
– Там! – махнул рукой в открытую дверь квартиры Уваров.
Стоявшая у стены женщина устало посмотрела на Антона.
– Это я вызвала «скорую помощь» от соседей. Как он, жив?
– Все живы! – произнёс Шелестов. – Леш! Позвони дежурному, пусть подмогу высылают на тяжкие телесные. Надо всех опросить.
Постепенно на лестничной клетке стали собираться жители подъезда, в основном женщины в шлепанцах и домашних халатах.
Возле подъезда, где стояла «скорая», уже толпился народ, когда раненого грузили в машину.
– Ну, что там с потерпевшим? – чисто машинально спросил врача Антон.
– В грудь, проникающее, видимо хотел насквозь, как кабана на вертел насадить ублюдок, – на ходу ответил медик. – А так, состояние средней тяжести, наличие алкоголя в крови, потеря крови. После операции можно будет делать прогнозы…
Мигнул маячок, и оглушительно завыв сиреной, «скорая» рванула с места. Врачам предстоит одна работа, Антону – другая, хотя в чём-то они схожи: они служили людям.
Двое милиционеров вывели из подъезда Хрюкина. Глупо улыбаясь и обильно пуская слюну, он что-то бубнил себе под нос.
– Докатился, сволочь, убивец! Всё водка, проклятая! – причитала сухонькая старушка, пытаясь ткнуть террориста в живот палкой.
– А мне плевать! – внезапно заорал тот. – Ты, сука, следующая! Готовься!
– Слышь, чмошник! А ну, заткнулся, а то сейчас свяжем! – внятно произнёс один из сержантов, запихивая его в «собачник»49 отделенческого УАЗа.
– Я не виноват! – кричал Хрюкин, – у нас был честный турнир на спор!
– Дурдом! – Сам себе сказал Шелестов и пошёл машине.
Антон двадцать минут назад приехал в отделение и сейчас сидел перед чистым лицом бумаги, собираясь с мыслями, чтобы написать рапорт, когда в кабинет зашел Пётр Чумаков.
– Антон, привет, я на минутку. Слушай внимательно. Хрюкина ты паковал сегодня?
– Я? А что?
– Дело в его матери. Её зовут Ираида Станиславовна Данчина. Она работала в райкоме партии Октябрьского района, без малого двадцать лет, заведовала канцелярией. Сейчас там же, в «Новой Коммунистической партии» обосновалась, возглавляет там какую-то там фракцию. Чёрт знает! КПСС50 – она и есть КПСС! Или оно? Ладно, не важно. Баба сволочная, злопамятная, мстительная. Наш Дубов, в прошлом, когда был замполитом, к ней не ровно дышал.
– И что? Я-то, тут при чём? Это дело пойдёт в прокуратуру – тяжкие телесные повреждения, плюс сопротивление работникам милиции, а потом – в суд. Я сейчас напишу рапорт и отдам дежурному.
– Ты слушай, слушай. Она – провокатор! Поэтому, если она сама или от неё просители придут, сразу выскакивай из кабинета, а то после её визита, у тебя под столом «канторские»51 могут деньги там, всякие – разные внезапно найти. Чуешь, к чему, я?
