– Так точно, Анатолий Иванович! – хором ответили сыщики.

– Тогда и у меня больше нечего вам сказать!

– Раз всё понятно, давайте подходите сюда по – одному и получайте задание! – распорядился Меньшиков.

«Интересная получается картина, – подумал Шелестов. – Если б завалили работягу, конечно, резонанс будет, всё – таки убийство, то таких назиданий бы не было. А вот такие оказии с людьми известными, да ещё иностранными подданными, здесь уже политика. Не хотят они, чтобы вот так, по – простому, наши опера копались в их частной жизни, точнее говоря, копались бы в их грязном белье. А с другой стороны, кому охота быть убитым, и при этом преступника не найдут! Как это вчера сказала мне Оксана о том, что коренные москвичи не любят милицию! Это всё от лукавого, потому что, как только начнут убивать или грабить, где-нибудь в тёмном дворе, все сразу орут: „Милиция, убивают, спасите“! Вот такая вот дилемма получается».

От этих не весёлых мыслей Антона избавил Калинов.

– Шелестов, у тебя отдельное задание, пошли к тебе.

Калинов уселся за рабочее место Антона, одобрительно постучал пальцем по схеме расположения домов и всего остального хозяйства на его «земле», лежащее под плексигласом на столе, сказав при этом «Молодец!», а потом посмотрел в лицо Шелестову, стоящему перед ним по стойке «Смирно»!

– Сейчас позвонишь на квартиру Гонгора, где живут его вдова и дети, представишься и договоришься о встрече у них дома, сегодня, сейчас. Возьми банки протоколов допроса свидетеля. Теперь слушай, что ты должен сделать, на что обратить внимание и какие вопросы задать!..

Через час с небольшим, Антон выскочил из троллейбуса на остановке «улица Обручева», а через десять минут уже выходил из лифта на четвертом этаже дома №119, прижимая локтем левой руки свою «тревожную» папку. Осмотрелся, подождал, пока двери закроются, и направился к квартире №15.

Около неё Шелестов снял свои кожаные перчатки, и ими же, похлопав себя по рукавам «аляски», стряхнул уже начавший таять снег. Затем аккуратно обстучал рифлёные подошвы зимних ботинок друг о друга, и, наконец, нажал на кнопку звонка. В глубине квартиры раздалось что-то похожее на слабый колокольный перезвон, чем на дверной звонок.

Тишина.

Антон собрался, было, ещё раз позвонить, но, услышав приближающиеся шаги, опустил поднятую руку. Щёлкнул замок, открылась дверь: перед Шелестовым стояла Маргарита Сергеевна Гонгора, в прошлом Нечипуренко.

– Маргарита Сергеевна! Здравствуйте! Я из милиции, Шелестов Антон Генрихович, я вам звонил!

– Да-да… Я вас ждала. Пожалуйста, проходите и раздевайтесь. Куртку повесьте вот на эту вешалку, а обувь вытрите вот об этот коврик и можете не снимать.

Подождав, пока Антон повесил кашне и свою куртку на стоящую у двери вешалку в виде пальмы, и аккуратно вытрет ноги, вдова повернулась и открыла следующую дверь, просто нажав на дверную ручку, затем сделала приглашающий жест и посторонилась, давая возможность гостю войти в квартиру. Антон вошёл в большую прихожую.

– Я думаю, что лучше всего будет расположиться в гостиной, там удобно! Нет возражений? – спросила Маргарита Сергеевна, и, не дожидаясь ответа, не спеша, чуть заторможено, закрыла входную дверь, закрыла замок на задвижку и пошла по коридору, приглашая гостя за собой.

Антон недоуменно пожал плечами и двинулся следом за хозяйкой.

В конце довольно длинного и просторного коридора находилась двойная дверь, которую вдова распахнула в обе стороны и повернулась к Шелестову.

– Располагайтесь, где хотите, а я подойду через пару минут!

– Спасибо! – Антон с любопытством осмотрел большую светлую гостиную, и, недолго думая, приземлился на большой кожаный диван у окна. В противоположном углу гостиной стояли напольные часы, высотой под два метра, внушительный маятник которых тихо и мерно тикал.

– Шикарная четырёхкомнатная хата! И предбанник, и большая прихожая! Просторно и дышится легко, не то, что квартиры в пятиэтажках! Да и моя квартирка по сравнению с этой, сущее недоразумение! – подумал Шелестов и с интересом принялся рассматривать висящую на стене рядом с часами огромную картину в массивной золочёной раме, на которой был изображён рыцарь с копьём на вороном коне.

Минута, другая… Наконец появилась Маргарита Сергеевна. Она была одета в модный домашний костюм из синего шёлка: свободные широкие штаны и просторная куртка типа кимоно с широкими рукавами и поясом. Её черные волосы были аккуратно причёсаны и уложены назад, резко очерченные губы плотно сжаты, миндалевидные глаза на ухоженном лице смотрели настороженно и в то же время с любопытством.

– Роковая женщина! – эта мысль сразу пришла Антону в голову, когда вдова вошла в гостиную.

– В общем-то, я всё уже рассказала следователю в прокуратуре и мне кажется ваш визит напрасный! – с этими словами она села в одно из двух кожаных кресел напротив Шелестова. Между ними стоял оригинальный журнальный столик: квадрат толстого стекла почти в метр длиной на четырёх бронзовых ножках в виде лап, какого-то хищного животного, то ли льва, то ли тигра, Антон не разобрал.

– Возможно, вы правы. Я читал протокол вашего допроса, но мне всё – таки хотелось бы задать вам ещё пару вопросов. Дело чрезвычайно сложное, информации мало, работа нами проделана огромная, а результатов пока нет!

– А я вас помню! – она внезапно перебила Антона. – Вы были там, в дипкорпусе, на служебной квартире а, когда я приехала, – голос женщины предательски дрогнул.

Шелестов молча кивнул головой.

На журнальном столике перед вдовой стояла пепельница, сделанная из панциря черепахи и лежала открытая пачка сигарет «Мальборо».

– Если хотите, можете закурить!

– Спасибо, Маргарита Сергеевна, я не курю!

– Молодец! А я закурю!

Она судорожно взяла одну сигарету из пачки, а из кармана домашнего костюма достала зажигалку, прикурила, глубоко затянулась и внимательно посмотрела прямо в глаза Антону. Затем аккуратно положила зажигалку прямо перед собой.

Шелестов взгляд выдержал.

– Ну, хорошо, спрашивайте! – видимо что-то решив про себя и сделав паузу, вдова глубоко затянулась сигаретой.

– Маргарита Сергеевна! Я прошу вас понять меня правильно! Я на службе, и те вопросы, которые, я вам вынужден буду задать, могут значительно помочь нам в поисках убийцы вашего а. Мне важны любые мелочи, связанные с этим делом! Договорились?

– Хорошо! – вдова опустила голову, казалось, она взяла себя в руки.

– Маргарита Сергеевна! В вашем протоколе допроса вы указали, что… – начал было Антон.

– Антон Генрихович! – вдова бесцеремонно перебила Шелестова. – Давайте я сама вам расскажу все то, что вам надо знать.

Совсем не ожидавший такого развития событий, точнее – удачи, Шелестов только развел руками и согласно кивнул. Положив на столик протокол допроса и шариковую ручку, он приготовился слушать и записывать.

– Я родилась в Омске, это в Сибири. Моя мать была директором школы, где я училась, а отец работал вторым секретарём обкома партии. Сами понимаете, что это была за семья. Кругом уважение, друзья, путёвки на юг, за всем этим стоял отец. Окончила школу и твёрдо решила ехать в Москву, поступать в МГУ на юрфак. Мой отец был серьёзный и решительный человек, поэтому одобрил мою самостоятельность. В школе я действительно хорошо училась, не потому что уж очень хотела, а потому что надо было. Поэтому я поступила в МГУ с первого раза. Жила в общаге, родители меня материально поддерживали, запросы у меня были небольшие. Была одета, и обута. В общем – нормально жила и училась. На втором курсе познакомилась с Павлом Нечипуренко, секретарём комсомольской организации четвёртого курса. Он был высокий, красивый, уверенный в себе, старше меня, к тому же москвич! А я собиралась по окончания МГУ остаться в этом городе навсегда. Как-то всё само собой получилось, короче, я вышла за него за, и через год у меня родился сын Анатолий, Толя. Мне было тогда 20 лет. Год пришлось пропустить, я взяла академический отпуск. Мы жили с родителями Павла, в прекрасной трёхкомнатной квартире на Комсомольском проспекте. А потом наступили чёрные дни для меня: сначала умер отец от сердечного приступа, он был фронтовик, прошёл всю войну. Павел окончил университет, и мы с ним расстались. Я оказалась на съёмной квартире, без денег, без образования и с годовалым ребёнком на руках, но с московской пропиской. Мама задействовала свои связи и связи отца, и, через несколько месяцев, она уже жила со мной в Москве. В Омске у нас был большой дом, гараж, машина – всё это мама продала и приехала в Москву с деньгами. Нам помогли вступить в кооператив, я восстановилась в МГУ. На пятом курсе к нам в группу зачислили парня, из Мексики, его звали Антонио Перес Гонгора. В университете в Мехико он изучал русский язык, и по обмену студентами ВУЗов он заканчивал юридический уже в Москве. Сдав экзамены и получив дипломы, мы поженились и уехали в Мексику. Антонио был из очень богатой семьи: она владела серебряными рудниками в Мексике уже несколько сот лет. У нас была огромная квартира в центре Мехико, загородный дом, машина, куча денег. Я выучила испанский язык, сносно говорила на английском, но работать Антонио мне не разрешал. В Мексике я родила ещё двух сыновей: Хуана и Мануэля. официально усыновил Толю, и он стал Марио. Антонио поступил на службу в Министерство обороны страны. Я в Москву возвращалась за эти годы только один раз, когда мама умерла, оставив мне эту кооперативную четырёхкомнатную квартиру. Пока меня не было, здесь жили наши родственники. Потом Антонио предложили пост военного атташе при посольстве Мексики в Москве, и мы приехали в Москву. Теперь здесь живу я с сыновьями. Последние полгода, Антонио жил один, в служебной квартире, где его и убили.