– Давай не задерживай! Проходи уже!

– Мужик, не наглей? Выпьешь – ещё подходи! Пива всем хватит!

– Алё! Давай двигай отсюда по – бырому!

– Отвали дядя, мы тут все на нервах!…

Да, передерживать очередь было нельзя, и озабоченные граждане, медленно продвигающиеся к окну, постепенно и достаточно жёстко его оттеснили, и ему пришлось возвращаться на насиженное место. Когда пена осела, содержимого в кружке оказалось чуть больше половины. Крякнув от досады, он принялся потрошить засушенного леща, заливая недовольство пивом и что-то недовольно бормоча себе под нос.

Такая картина событий разворачивалась довольно часто в разных питейных заведения, подобных этому, и кроме улыбки никаких других эмоций у Шелестова не вызывала.

– Вот она! Солидарность трудящихся! – выдал Гриша, выбивая чек на четыре кружки пива, два набора со скумбрией, двумя беляшами и двумя чебуреками, когда подошла их очередь. Попутно захватив чистые вилки и пару уже оплаченных пластмассовых стаканчиков с прилавка, рядом с кассой, друзья направились к очереди к окну раздачи.

Дым от сигарет волнами и беспрерывно поднимался к потолку, где его старательно затягивала мощная вентиляция, и было очевидно, что она не справлялась. В компаниях за столами, где заплетавшиеся языки насилу связывали речь, ведя разговоры за жизнь, обо всем и ни о чем, искренне, выворачивая души наизнанку, сигареты не вынимались изо рта и тлели до основания, следующая сигарета прикуривалась от предыдущей, и так далее. Все заняты поглощением пива, а заодно и своими разговорами: вояки ведут разговоры о продвижении по службе, и о боевой и политической подготовке, студенты обсуждают сдачу экзаменов, а потом шепчутся о девушках, инженеры в очках обсуждают новости в научном мире и свою зарплату…

Царит всеобщее умиротворение, нет грубых слов, все легко делятся друг с другом рыбкой и сигаретами, между столиками вспыхивает шумная приязнь, нередко переходящая в дружбу.

Какой, бывало, развивался полет мысли, и «на раз» решались все мировые и собственные житейские проблемы! В пивбарах вдруг решалось – жениться или не жениться, бросить институт или тренировки, пойти ли в аспирантуру, где занять деньги, и, куда ехать на каникулы…

Чистота и уют, на каждом столике перечница, солонка, горчичница, бумажные салфетки. Несколько молодых женщин своевременно убирают со столиков, не забывая приветливо улыбнуться каждому.

День потихоньку сменится вечером за широкими стеклами витрин, пиво ещё полно, а за пятнадцать минут до закрытия бара бархатно зазвенит мелодичный звонок, предупреждая, что пора наполнить отходные кружки.

А пока горячительное разливалось по жилам, туманя рассудок и приводя нередко к полной расслабухе…

У окна уже собралось много народа. Все хотели пива.

… – Привет, Серёга! Шесть кружек, три воблы, два набор с сыром – протянул выбитый чек очередной посетитель, – А насчёт водочки, как сегодня?

Сергей скромно улыбнулся. Ответ становился понятным без слов: у него есть всё, и за определенные деньги это можно получить.

– Отлично! Нам две бутылки, – он протянул в окно деньги.

Обратно он получил свой заказ, завёрнутый в газету, и сунул его в подмышку. Затем схватил кружки, предварительно поставив на них тарелки с едой, и стал пробираться сквозь толпу к своему столику, где, видимо, его уже заждались…

Следующим был Григорий.

– Привет, Серега! – Кошкин протянул чек.

– Во! Гриха! Ты-то мне и нужен. Куда пропал?

Бармен начинает цедить пенной струйкой льющееся по стенке кружки пиво.

– Привет, Антон!

– Привет, Сергей.

– О, боже, как давно я его не пил! Соскучился жутко, одним его видом готов напитаться! – произнёс Шелестов.

– Я тоже, – поддакнул Кошкин, ухмыльнувшись.

Частым посетителем данного пивбара Шелестов не был, но Сергея знал, поскольку с ним общались многие из его друзей. Да и знакомые опера Октябрьского района, бывало, заглядывали в это заведение, пропустить кружечку, другую.

Забрав пиво и закусь, друзья было направились к только что освободившемуся столику, как Серега окликнул Гришу.

– Гриша, вы надолго?

– Ещё не решили! А что?

– Так я подойду? Разговор есть. И это, есть что интересное с собой?

– Конечно!

– Хорошо.

Бросив спортивную сумку под стол, друзья расположились на довольно удобных пластмассовых стульях, аккуратно разложили по тарелкам нехитрую провизию, и разлили чачу по пластмассовым стаканчикам.

– Ну что, за что теперь? – Шелестов поднял стаканчик с ударной дозой.

– А давай ни за что!… Давай за нашу жизнь!… За то, что она такая, какая есть. За то, что мы с тобой есть, есть наши друзья, есть наши семьи! За то, что мы живем! За то, что мы дышим! Это и есть настоящая жизнь!

– Да ты философ, – сказал Антон, и выпил залпом.

– Слушай, Антоха, у тебя на самом деле всё нормально?

– Да.

– Ага! Вот они где! – раздалось прямо над ухом Шелестова. – Всем привет!

На свободный стул плюхнулся Володя Курбатов, давний приятель друзей и поставил на стол бутылку «Столичной» объёмом 0,7 литра. Обменявшись крепкими рукопожатиями, Володя спросил:

– Ну, какие планы на сегодняшний вечер?

«Пача».

Вовка Курбатов по прозвищу «Пача» жил в доме №28 по Ленинскому проспекту. Он родился в семье профессионального военного. После окончания восьмого класса, ПТУ, как следствие, рабочая специальность – сварщик. Со школы занимался боксом в Лужниках. Своё погоняло «Пача», получил после возвращения с летних каникул на последнем курсе ПТУ. Родина его отца была Смоленская область, куда поехал, чтобы ото всех отдохнуть. За три месяца вольной жизни там, он так отъелся, что когда вернулся в Москву, друзья, увидев его, воскликнули: «Ну, ты и пачку нажрал!». Слово сократили на одну букву. Высокий, плотный, с расплющенным боксёрским носом и очень сильными руками, он имел задиристый характер, но легко сходился с людьми, так же легко прощал маленькие косяки в его адрес. В драке был надёжен как скала. Никогда никого не боялся, но и первым не задирался. Как и Антон, вырос среди одногодков в Нескучном саду и Парке культуры им. М. Горького. Как-то утром, неспешно опохмелялся пивом в баре «Пльзень» в Парке культуры. В это время четверо основательно задутых чуваков в поисках средств на продолжение утреннего банкета, узрели одинокого парня и, подойдя, предложили ему добровольно расстаться с некоторой суммой. Вовка вежливо ответил, что денег хмырям он не даст, и посоветовал отвалить по добру, по здоровому. Парни удивились, и сообщили, что подождут непонятливого товарища на улице. Ждать пришлось не долго. «Пача» допил пиво, захватил с собой две пивные кружки, вышел и банально замолотил ими гопников. Черепо – мозговые травмы у всех четверых. Дальше, вызов «Скорой помощи», отправка потерпевших в «Первую градскую больницу», Курбатова доставили в 59 – е отделение милиции. В итоге: суд, превышение самообороны, условный срок в три года. Никто из потерпевших на суд так и не явился. Понятно, что Шелестов принял самое активное участие в том, чтобы приятель не получил реальный срок.

… – А ты не видишь? – усмехнулся Гриша.

– Вижу, вижу! А это что? – Курбатов взял со стола открытую бутылку с чачей и понюхал.

– Угадаешь? – поинтересовался Антон, откусывая кусок от бутерброда с колбасой.

– Оооо! Чача! Вещь! Парни, налейте и мне!

– Вовка, наливай сам себе. Мы только что приняли на грудь, – Кошкин впился зубами в ещё горячий чебурек.

– Ладно, ребята, я сам, – он вылил остатки алкоголя в чистый стаканчик, посмотрел на друзей, и сказал: «Я рад видеть вас парни, честное слово!» – и одним залпом выпил.

– Ну, как? – поинтересовался Гриша, немного подождав.