Шелестов не воспользовался лифтом, а, взглянув на часы, машинально засек время и рванул вверх по лестнице. Окна на площадках между этажами были закрыты наглухо, поэтому воздух оставался тяжелым и густым. Не воздух, а дьявольская смесь из табачного дыма, гниющего мусора в мусоропроводе, кошачьих и крысиных экскрементов, человеческого пота и мочи. Стены окрашены в грязно – зелёный цвет. Надписи стандартны и поражали дебилизмом и прямолинейностью настенного творчества: «Спартак чемпион! Машка – дура! Вася + Катя = любовь». И ещё пара заковыристых стишков с участием традиционных слов из трёх и пяти букв. Видимо, этих знаний русского языка у обитателей этого дома были достаточны для жизни и общения между собой.

Третий этаж. Чёрная кнопка звонка. Из замочной скважины соседней квартиры кокетливо торчал глубоко всунутый окурок со следами губной помады.

– Девчушка, кажется, была в расстроенных чувствах! – усмехнулся Антон и постучал в дверь условным стуком.

Тишина… Повтор. То, что хозяин дома, он знал точно – двадцать минут назад Шелестов говорил с ним по телефону. Наконец, лёгкий шорох шагов внутри, скребущие движения, звякнула дверная цепочка, щелчок замка – дверь слегка приоткрылась.

– Заходите!

Дверь открылась шире.

Антон шагнул в тёмный проем, и машинально захлопнул за собой входную дверь. Затем, по памяти, нашарил выключатель на стене и нажал. Вспыхнула лампочка, висящая на длинном белом проводе. Потолки в желтых разводах недавних протечек. Обои давно потеряли первоначальный цвет. Из конца коридора тянуло сыростью и неисправной канализацией.

Молодой парень стоял, прижавшись спиной к стене коридора, опустив голову вниз. Короткая спортивная причёска, рыжая щетина на щеках недельной давности и отчётливый крутой алкогольный дух. Бледное худое тело, облаченное в грязную жёлтую растянутую майку с надписью «I am a cool dude!»78 на английском языке и рваные на коленях чёрные джинсы. На ногах простые пляжные шлёпанцы. На его бледном лице глубоко запавшие глаза с темными кругами смотрели на Шелестова со страхом, и какой-то безнадёжностью.

– Здравствуй, Павел!

– Здравствуйте, Антон Генрихович!

– Что случилось? – спросил Антон и, пройдя по коридору до конца, повернул на кухню. Включил свет. – Почему от тебя нет никакой информации?

Кухня напоминала место преступления: окурки, и пустые смятые пачки из – под сигарет на полу, и куча грязной посуды с остатками пищи. Под мойкой переполненное мусорное ведро с мерзким запахом гниющих отходов, дверца от мойки оторвана и аккуратно прислонена к стене. Слева в углу, почти новая газовая плита, на которой стоит чайник со свистком и пустые сковородки. Одна – со сгоревшими котлетами. У окна на кухонном столе, хлебные корки, окурки и пустые банки. В углу, справа, на окне сиротливо стоял черно – белый телевизор «Юность» с двумя длинными усиками антенн. На окнах – чистые занавески в цветочек.

– И ведь надо же, уцелели, не оторвали по – пьяни! – подумалось Шелестову, ожидавшему ответа от Павла на свои вопросы.

И кругом пустые водочные бутылки, их десятки, а может быть и сотни, Антон не считал. Он прошёл в первую комнату. Вспыхнувшая люстра осветила новый диван, новую тумбочку с новым телевизором. Старый платяной шкаф, хранивший память о нескольких поколений этой семьи, новый круглый стол у окна, красивые гнутые венские стулья. Во – второй комнате, в углу, свалены в кучу какие-то строительные материалы, накрытые матовой полиэтиленовой плёнкой, в третьей – два прожженных старых матраса, ящик пустых бутылок из – под пива. Отдельно, в коробке из – под ских туфель, десяток использованных шприцев. В углу стоял новый японский холодильник «Sanyo» и недовольно урчал, видимо, из – за такого соседства.

В ванной подтекал кран, стук капель с неприятной ритмичностью долбил утробную тишину пустой квартиры. В трёхкомнатной квартире больше ничего и никого не было.

– Павел, иди сюда! – Антон вернулся в первую комнату рядом с кухней, где была новая мебель. – Перестань трястись и давай, рассказывай, у меня времени мало.

Павел Царапкин тенью проскользнул в комнату и сел на стул, рядом с Шелестовым.

– Колись! – сыщик начинал злиться.

– А вы уже всё знаете?

– А ты думал, нет? Почему не сообщил?

– Да, Верка, она такая дура…

– Ладно, разберёмся со всеми, рассказывай!

– Три дня назад, ночью, ко мне приехали гости. Матвей Кислицын, Петр Ознобин, Сашка Ермаков и Инга Осетян. Это все друзья моего брата. Ермаков самый старший, ему сейчас двадцать семь лет. Кличка «Ермак». Я их помню, они бывали у нас, когда Виктор был ещё на свободе.

– И ты бросил работу в магазине и завис с ними, тем самым подставив меня?

– Я не договорил!

– Извини, слушаю!

– Ну, пришли, выпили, посидели, вспомнили моего брата, а потом Ермаков и говорит мне, типа: «Слушай, Павел! Мы все тебя знаем, как правильного пацана, и твоего брата, поэтому решили обратиться к тебе. Ты живешь один, квартира у тебя большая, ты работаешь в магазине, в общем – всё у тебя нормально. У нас есть некоторые вещи, и нам надо, чтобы они у тебя немного полежали, скажем, всего пару недель. Всё честно, мы заплатим!». Ладно, говорю, валяйте, вон в большой комнате я только собрался ремонт делать, тащите всё туда. Хорошо, говорит Ермаков, как скажешь. Берёт телефон, и звонит куда-то, сообщает мой адрес и кладёт трубку. Через час, уже под утро, звонок в дверь, он сам открыл, о чём-то переговорил с визитёром. Все одеваются, спускаются вниз, возвращаются, а через десять минут у меня в большой комнате…

– Образовался отстойник ворованных вещей! Так? – продолжил за него Шелестов.

– Так! Антон Генрихович!

– Ладно, показывай.

Они прошли в большую комнату, и Павел аккуратно снял с кучи матовый кусок полиэтилена.

…Через час после кропотливого описания всего обнаруженного в этой квартире, Антон, засовывая листки бумаги в карман куртки, спросил у Царапкина.

– Павел! Ребята хотят видеть себя крутыми мэнами, поэтому, начитавшись романов и насмотревшись боевиков по видео, они наверняка оставили тебе инструкции по связи, верно?

– Верно! Их телефоны, парней, я и раньше знал, они есть в записной книжке брата, она цела, мне её следователь вернул, уже после суда. А вот телефона Марины Осетян у меня нет. Если кто-то позвонит и спросит Сергея Сергеевича, я должен ответить, что он в отъезде и вернётся не скоро. Это значит, что я один и всё в порядке. Если я отвечу, что такого нет здесь, значит всё плохо. Всё, больше не о чём не договаривались.

– Ладно, Павел, я поехал, ничего не бойся, завтра иди на работу, я тебе позвоню. Всё под контролем. И вот ещё что: ты нормальный честный мужик, и я буду всегда помогать тебе. И выброси чужие шприцы от наркоты, не забудь! Верку твою не тронем.

В дверях они пожали друг другу руки, и Шелестов вышел из квартиры своего человека. Он был доволен – парень просто боялся за свою подружку, так бывает. Самое главное – Павел не предатель.

История агента «Спортсмен».

Жила – была семья Царапкиных, не лучше и не хуже других. Отец, мать и два брата Виктор – старший и Павел – младший брат. Отец семейства, ударник коммунистического труда, работал дальнобойщиком в автокомбинате №1, самом крутом в то время в Москве. Мать трудилась шеф – поваром в двенадцатом таксомоторном парке, что на улице Вавилова, дом 13 – А. Виктор учился в восьмом классе, а Павел в пятом школы №53 Октябрьского района г. Москвы.

Беда случилась, как всегда – неожиданно. Зимой, 1979 года, на 512 км трассы Москва – Ленинград, глава семьи заснул за рулём и тяжело гружёная фура, сойдя с трассы, упала в глубокий овраг. После похорон, мать, любившая отца без памяти, внезапно слегла, врач обнаружили рак, и через год, два брата остались одни. Виктор к тому времени уже учился на первом курсе профессионально – технического училища №182, что на улице Орджоникидзе, а Павел перешёл в шестой класс. К третьему курсу Виктор Царапкин уже входил в устойчивую организованную группу грабителей, «работавших» в основном в Центре Москвы, в Сокольниках и Парке культуры имени Горького, по вечерам и ночью. Дома у братьев Царапкиных появились дорогие вещи, Павел всегда был хорошо одет, ухожен и сыт. Старший брат души в нём не чаял. Весной 1982 года, при нападении на квартиру известного московского коллекционера, Виктор Царапкин был арестован и скоро вся его группа, состоящая из семи человек, оказалась за решёткой. Павел заканчивал восьмой класс и собирался в армию. Надо сказать, что Виктор был человек не глупый и дальновидный, хотя и был бандитом. Деньги, добытые криминальным путём, на алкоголь, наркотики и женщин не тратились, а переводились в доллары и складывались в «кубышку». Тайник, грамотно сработанный и тщательно замаскированный, находился в квартире братьев, и о нём знали только они. Сотрудники 3 – его отдела МУР, проводившие обыски в квартирах членов этой банды, ни денег, ни вещей, добытых преступным путём, у Виктора Царапкина не нашли, как и сам тайник. В мае того же года, Павел был призван в Военно – Морской Флот и убыл на три года в славный город Петропавловск – Камчатский для прохождения действительной военной службы. Зимой 1984 года, после двух лет следствия, Виктор Царапкин был признан народным судом Краснопресненского района виновным по ряду эпизодов в составе организованной преступной группировки и получил свои семь лет строго режима. И поехал отбывать срок на учреждение ЯК-7/8, что в посёлке Лесной, недалеко от славного города Пенза. А Павел, во время службы, обнаружил в себе тягу к электротехнике, и в мае 1985 года демобилизовался в звании старшины второй статьи, и должности начальника судовой силовой установки. За время отсутствия братьев, за их квартирой присматривала соседка, дружившая с матерью братьев, поэтому Павел вернулся в свой чистый и ухоженный дом. По понятным причинам, он не писал брату, чтобы не осложнять себе службу, и чрез три дня, после возвращения домой, он уже ехал в Пензу. Принимая во внимание положительную характеристику заключённого Виктора Царапкина, начальник колонии разрешил одно свидание с братом. Встреча была бурной.