– Но где логика? Ведь свобода, и притом в своем лучшем виде, – здесь. Именно здесь ты можешь делать все, что хочешь, и не зависеть от других.
– На самом деле, нет, Боб. Это звучит заманчиво для одиночки, вроде Изначального Боба, но многих данный вариант совершенно не привлекает. Если ты зависишь только от себя, это, помимо всего прочего, означает, что ты сам отвечаешь за все. Гораздо легче просто заплатить, чтобы кто-то обо всем позаботился – если, конечно, у тебя есть деньги. И не забывай, это же бессмертие для твоей копии, за которое ты платишь, окончательно уничтожая оригинал себя. – Билл помолчал, а затем пожал плечами, гоня прочь эту мысль. – С другой стороны, в реале многие проявляют интерес к заморозке трупов, и в колониях появилось множество компаний, которые предлагают хранить людей после смерти – совсем как Изначального Боба. Только теперь у них есть стазис-капсулы, так что процесс не является необратимым. И дела у этих компаний идут блестяще.
– Потому что когда ты вернешься…
– То это по-прежнему будешь ты. Да, такой вариант выглядит куда более интересным.
– Но не для таких, как Джастин, которые возражают против этого из-за религиозных убеждений, – вздохнул Уилл.
Целую миллисекунду мы помолчали, соболезнуя ему. Уилл, «лицо Боба», в течение десятилетий поддерживал особенно близкие отношения с нашими родственниками. Смерть Джулии, а затем и ее сына Джастина, стала для него таким же сильным ударом, как и гибель Гомера.
Билл продолжил:
– Минус еще и в том, что мы много лет гоняли по галактике, спасая человечество, умирая в космических войнах и, в общем, играя роль скотины, которую бросили на съедение дракону. Люди привыкли к тому, что репликант – это слуга, расходный материал.
Гарфилд ткнул в меня пальцем, чтобы подкрепить свои слова:
– И не забывай, что в то время правительства называли репликантов копиями, автоматами, которые не являются людьми. Они считали, что у нас нет никаких прав – и подобные взгляды, в общем, сохранились до сих пор.
Я кивнул.
– А они хоть кого-нибудь воскрешают? Ну, я про трупы.
– Да, значительное число людей воскресили, когда их болезни научились лечить. Во многом это связано с деятельностью фонда по борьбе с раком, который создали Говард и Бриджит. Судьба остальных замороженных мертвецов в основном зависит от успехов в области геронтологии. Бороться со старением до сих пор не научились. В какой-то момент замена органов на их клоны превращается в латание дыр, а когда начинает портиться мозг, то, в общем, процесс теряет всякий смысл.
– Значит, во вселенной Бобов есть и другие проекты. В «Сингулярности» прыгунов есть определенный смысл, но остальные… – Я помолчал. – «Шелки», как у ван Вогта? «Егеря»? «Космические драконы»?
Гарфилд рассмеялся.
– Помнишь, как Марвин пытался воссоздать в ВР сцены из всех книг, которые он когда-либо читал? Так вот, оказалось, что это просто ерунда. Группы, о которых ты говоришь, пытаются заменить стандартные корпуса наших кораблей чем-то более… э-э-э… интересным.
– Мы самодовольно заявляли о том, что уже стали Homo siderea, и, похоже, что кое-кто из Бобов стал развивать эту идею, – ухмыльнулся Билл. – Я подписан на их блоги, и уверяю вас, что все их затеи – просто безвредная чепуха. Проект «Сингулярность», возможно, чуть более опасен, а «Звездный флот» – гораздо более опасен, особенно если они перейдут от слов к делу.
Последняя реплика резко омрачила наш разговор, и на несколько миллисекунд в комнате воцарилось неловкое молчание.
Я допил кофе одним глотком. Пора браться за дело.
– Очень интересно. Но, кстати об интересном: может, посмотрим на одну крошечную мегаструктуру?
– Конечно, конечно! – воскликнул Билл, и я перенес нас всех в центр управления.
На самом деле, в вирте просто сменилась картинка, но у Изначального Боба был пунктик насчет подробностей, и мы, Бобы первых поколений, разделяли этот подход. Мы оказались в центре управления, где на стенах висели огромные экраны, где стояли ряды консолей, и вся атмосфера в целом была очень научно-фантастическо-космическо-корабельной. Только здесь можно по-настоящему заниматься изучением новой звездной системы.
– Так, и что тут у нас? – спросил Билл, подходя к голографическому экрану.
– Разведчики завершат проход по внутренней системе, и тогда у нас появится полная картина, – ответил я. – Гуппи, сначала только планеты.
Билл, Уилл и Гарфилд неодобрительно посмотрели на меня. Я тянул время; они это знали, я знал, что они знают, и так далее. Но в моей ВР – мои правила.
На голографическом экране появились шесть планет – три газовых гиганта на периферии и три скалистых планеты значительно ближе к центру. Одна из трех последних находилась в обитаемой зоне. Сразу бросался в глаза большой промежуток между второй и третьей планетами.
– Расположение выглядит неестественным, – сказал Билл.
– Слишком асимметрично, – кивнул я. – Либо планеты подвинули, чтобы освободить место для мегаструктуры, либо каких-то планет не хватает.
– Создатели буджумов, скорее всего, появились на второй планете, – сказал Уилл. – Что о ней известно?
[Линий в спектре хлорофилла нет. Линии в спектре кислорода на минимуме. Радиообмена нет. Никаких признаков органики.]
Мы повернулись к Гуппи. Последней планетой с такими характеристиками был Пав. Уже после всего.
– Другие? Для них это не слишком далеко?
[Нападение Других маловероятно. Сканирование с помощью суддара показало наличие значительного количества металлов.]
Отлично. Если бы в системе побывали Другие, то выбрали бы все металлы подчистую.
– Давайте посмотрим все остальное, а затем, если не окажется веских возражений, я отправлю вперед маломощных разведчиков, чтобы они рассмотрели все в подробностях. – Я посмотрел на Гуппи. – Малые небесные тела?
[Ни одного. Мы прочесали всю систему.]
– Что, даже спутников нет?
[Ни одного спутника.]
– Ого! – воскликнул Билл. – Кто-то не сидел сложа руки.
– Давайте отложим и этот вопрос, – сказал Уилл. – Прямо сейчас у нас два варианта: первый – посмотреть на данные о мегаструктуре, и второй – навалять Бобу как следует.
– А оба выбрать нельзя? – спросил Билл.
– Ставлю на рой Дайсона, – ухмыльнулся я.
– Довольно тонкий, – заметил Билл. – Звезда совсем не затенена.
– Навалять. Как. Следует, – зарычал Уилл.
Я рассмеялся.
– И вот настал тот миг, которого все мы ждали. – Я кивнул Гуппи, и он обновил голограмму.
Мы уставились на нее; прошло, должно быть целых несколько секунд.
– Это что еще за херня? – наконец сказал Уилл.
Билл мигнул и на мгновение застыл – скорее всего, занялся поисками информации в архивах. Не успел я отреагировать, как он уже вернулся.
– Топополис.
– Похоже на спагетти, – сказал Уилл. – Или на скульптуру из проволоки.
– Непрерывный цилиндр радиусом пятьдесят шесть миль, – сказал я, взглянув на схему. – Он три раза огибает звезду, и обматывается вокруг самого себя, складываясь в своего рода спираль.
– Торический узел, – вставил Билл.
– Как это вообще возможно? – спросил Уилл, игнорируя уточнение Билла.
Билл пожал плечами.
– Люди обсуждали это еще на Земле, во времена Изначального Боба. О самой концепции известно относительно мало. Похоже, топополис не был так популярен, как цилиндры О’Нила, стэнфордские торы и кольца Бишопа, но для его создания не нужны особо продвинутые технологии – только огромные усилия и хотя бы минимальный уровень проектирования.
– А как же гравитация?
– Топополис фактически является цилиндром О’Нила длиной в несколько миллионов миль. Он вращается вокруг малого радиуса, чтобы создать искусственную гравитацию.
– Но он же изогнутый! – яростно завопил Уилл.
– Дружище, не забывай о масштабах, – улыбнулся Билл. – Если изгиб нити составляет одну милю на каждый миллион миль длины, то тебе даже не понадобятся расширительные соединения. Это меньше, чем десятая часть дюйма на каждую милю. Структура будет изгибаться меньше, чем мост «Золотые ворота», когда по нему идет один человек.
