– Зачем?

– Да хотел по ней твои деньги в банке снять.

– Ну ты юморист! – засмеялся Васька. – Ладно, найду, куда она, кроме дома, денется?.. Кстати, как надумаешь выпить, приходи. Раз один не пьёшь, я тебе с удовольствием компанию составлю. Особенно если литр возьмёшь. Я мужик компанейский!

– Ладно, – успокоил его Виктор.

…А справка, как ни странно, возымела действие на Акима. Через три дня Виктор принёс деньги домой и выложил перед женой на стол:

– Вот они, денежки! Вернул анчутка! Вот они, птицы счастья! – И стал подбрасывать их вверх.

Жена, ловя их на лету, кричала:

– Витька, счастье-то какое! На всю ночь я твоя!

В дачном доме было шумно, он светил огнями – праздновали день рождения сына хозяина дачи. Антон Кузьмич держал на руках виновника торжества, которому исполнилось шесть лет. Все были веселы, особенно мальчик, потому что отец подарил ему игрушечный автомат, трёхколёсный велосипед, лошадку на колёсиках и маленький пистолет, у которого была даже кобура. Такой же пистолет, только для взрослых, был у отца, ему его подарили. Этот пистолет отец-полковник никогда не давал в руки сыну. Когда он сидел за столом и чистил его, сын притрагивался к пистолету, но отец тут же отбирал его.

– Это не игрушка, – говорил отец.

– Да дай ты ему подержать, – просила мать. – Мужчина растёт!

– Это не игрушка, – повторял отец. – Дурное оружие, само возводится. – И прятал его от сына.

Теперь у сына появился свой пистолет, как настоящий, даже курок щёлкает.

А перед днём рождения, пока накрывался стол, в беседке разговаривали старые друзья – хозяин дачи и приехавший к нему друг по прошлым армейским делам Василий. Друзья когда-то вместе ходили на опасные задания и были накрепко связаны дружбой.

– А помнишь, – начал вспоминать Василий, – как тебя отстранили от командования лишь за то, что ты однажды близко подошёл к нелегалам в секретной части? Чёрт тебя дёрнул к ним подойти! А может, оно и к лучшему? Самолёт «бычье ярмо», как мы его называли, возил наших через границу с документами и долларами для друзей за границей. Если прямо говорить, это были друзья-грабители, они нелегально продавали нам продукцию своей фирмы по завышенным ценам. Вот однажды ночью послали нас с тобой в «бычье ярмо», мы за занавеской сидим, ждём… Самолёт поднялся, отключил опознавательные огни и стал планировать. Чуем, как его качнуло, и он как будто в яму провалился, стал падать. А у нас всё к горлу начало подниматься. «Ваше время, ребята! – прокричал нам лётчик из кабины. – Готовьтесь! Через минуту будете прыгать! Проверьте, всё ли взяли!» Я лап по карманам, вроде всё на месте: коробок спичек, коробок с чайной содой, коробок с полынью. Всё в смоле…

– Да, – вздохнул полковник, – было дело… Сода была нам нужна, чтобы в воду сыпать и обеззараживать её… А если живот прихватило – полынь в воду и пей. Пистолет под старым халатом был, старые ботинки на ногах, чалма на голове… Нам надо было донести деньги своим друзьям. Карта у нас была. А в заданном районе нас ждала машина. Рассекретить эту машину мы не имели права. А ещё у нас была одна немаловажная вещь – накидка в чёрно-белых пятнах. Если самолёт над нами пролетал, мы ложились на землю и укрывались ею: лётчик не мог нас увидеть. Во всяком случае, так нас инструктировали.

– Помнишь, мы получили страшный приказ, что если у нас произойдёт контакт с местным населением, то тот, кто нас увидит, должен умереть? – спросил друг. – Наверное, это из-за очень важных документов, которые были с нами.

– А ты у нас был нюхач, за версту чуял человека.

– Да-а-а, – протянул друг. – Помнишь, как мы спрыгнули с самолёта и попали в воду? Откуда оно там взялось, это болото? Видели мы, как «бычье ярмо» улетело, обсохли и быстро зашагали по горному ущелью в пункт, указанный на карте. Слева был пологий берег, травка на нём и на дне ущелья росла. Долго шли. И вот на взгорье метрах эдак в двухстах увидели стадо овец, а рядом с ними женщину-пастуха.

– Помнишь, ты ещё тогда носопыркой потянул и сказал, что она недавно родила, и достал пистолет? – спросил полковник. – «Да брось ты! – сказал я тебе. – Это женщина, да ещё мусульманка, она с чужим человеком не заговорит. А если вечером и скажет кому-то в доме, мы будем уже далеко отсюда». «А приказ?» – спросил ты. «Да какой там приказ? Им, командирам, лишь бы власть свою показать!» – ответил я. А ведь не дошло тогда до меня, почему эта мусульманка так далеко в горах находится, а не в своём ауле. У них женщины как рабыни, но чтоб пасти овец?! Мы тогда убыстрили ход, часа три шли по этому оврагу, устали… Я тебе велел прилечь и покемарить, а сам на стрёме встал. А потом и я отдохнул. Думали: отдохнём и пойдём дальше. Вдруг ты вскочил, закрутил головой и зашептал: «Женщина здесь!» «Какая женщина?» – зашипел я. «Которую мы у стада видели, – ответил ты. – Пастушка, запах роженицы от неё идёт». Я вытащил из-под халата бинокль и посмотрел в ту сторону, куда ты указывал, и действительно увидел: за нами шла женщина, она была где-то в трёхстах метрах от нас. Мы быстро схватили всё своё и бегом от неё.

– Мы с тобой решили подняться на крутой берег ущелья, чтобы оторваться от неё или, на худой конец, за каким-нибудь валуном её подождать. Я стрелял из пистолета так метко, что кусок сахара на лету рассыпался в песок… Начали мы подниматься по крутизне, она метров в двухстах была… Ты впереди, я сзади… Вдруг – выстрел! Эхо с треском покатилось по ущелью. Пуля вышибла камень из-под твоих ног, ты сорвался и полетел на меня. А потом – голова-ноги, ноги-голова – и мы на дне ущелья. Ты орёшь: «Она снайпер!» Волна страха накатила на меня. «Дёру давай! – закричал ты. – Зигзаг удачи!» И сразу гулко забилось моё сердце, зашумело в голове, и я рванулся вперёд, а ты – за мной. А я бегал так, что лошадь мог запалить.

– Да-а-а, было дело, – протянул друг. – Я за тобой нёсся. Какой там зигзаг удачи?! Мы убегали от снайпера напрямую, хотя по инструкции надо было бежать, кидая тело то вправо, то влево. Глупость, конечно, но нам надо было быстрее выйти из обзора её оптического прицела. А она, змеюка, стала издеваться над нами. У меня ветер с моей башки волос рвал… Я тебе заорал, чтоб ты сбросил скорость, потому что она нас, мол, не убьёт, только хочет положить до прихода группы захвата, а ты ещё поднажал так, что твоя тень от твоих ног отставала и плащ восточного джигита развевался по ветру, как у супермена в кино.

– Да, у меня сердце колотилось и барабанило в груди. Шум в голове перешёл в свист, натягивалась кожа на голове, и я чувствовал, как волос на голове поднялся. И тошновато-тоскливо стало у меня на душе, когда я ждал: вот сейчас пуля достанет меня в затылок. Хотелось крикнуть: «Не стреляй! Я жить хочу!» И, как мне показалось, я старался из кожи вылезти, когда нёсся по ущелью, и эти метры мы бежали целую вечность.

– Я тоже бежал и думал: «Сейчас пуля вцепится мне в затылок…» Наконец, мы повернули и по пологому склону взлетели наверх, где были валуны, спрятались за них и стали ждать появления её головы на срезе края ущелья. А ты кричал, искажая слова: «Женщина-мусульманка, пристрелить бы тебя!» А я засмеялся, и не потому, что у меня произошёл нервный срыв, а потому что страх прошёл, ведь теперь мы были хозяева положения. Ещё смеялся от того, что ты стал картавить, думал – от страха. Отсмеялся, и меня осенило: разлеглись мы, ждём её, а группа захвата-то не дремлет… «Тикаемо!» – по-хохляцки крикнул я и сорвался с места. Ты за мной, дыша мне в затылок, как паровоз, который пускает пары. «Ты чего сорвался? – спросил ты, догнав меня. – Мы бы её подсидели». – «А группа захвата? Вот-вот на помощь ей придёт!» – «А, чёрт, мы у неё как на ладони! Валуны кругом… Есть где залечь, хоть умрём не за так, прихватим кого-то с собой…» И всё-таки мы удрали, задание выполнили… Потом ещё много раз ходили за бугор…

Вот об этом и вспомнили старые друзья перед днём рождения сына хозяина дома, а потом пошли за шумный стол. Отгуляв на дне рождения и немного поплясав, некоторые гости хотели уехать, но хозяева настояли, чтобы все остались ночевать на даче, потому что были в крепком подпитии. Комнат в доме было много, всем хватало.