Я подхватила Тишку на руки и крепко прижала к себе. Вырываться он не стал, и на том спасибо, но и устраиваться поудобнее тоже не захотел. Безмолвным протестом показывал, что говорить и дела со мной иметь он больше не намерен. Я поцеловала его в голову между ушами, и он нервно потряс ими, словно дрянь какая-то сверху упала.

— Спасибо тебе, Тишка, — прошептала я, направляясь к подругам, — куда ж я без тебя.

Тишка не ответил, но нервно ушами трясти перестал.

— Ну? Готова?

— Мне первой погадаешь?!

Девчонки окружили меня, а Анка тут же принялась тискать Тишку, который хоть и урчал, но очень уж подозрительно жалобно. Нет, я, конечно, собиралась его спасти, но не сразу, пусть сначала получит свою порцию женской ласки, раз вздумал на меня за простой испуг дуться.

— Погадаю, — пообещала я со смущённой улыбкой. В самом деле не ожидала, что они меня поддерживать станут. Уж кому-кому, а им были прекрасно известны все мои неудачи и успехи в обучении. Собственно говоря, на них я бабкины задания и пробовала, тренировалась, так сказать.

— Чего это ты хмурая такая? — прищурилась Лиска. — Волнуешься?

— Волнуюсь, — отозвалась я, радуясь, что для любого настроения и выражения лица сегодня было подходящее оправдание. Рассказывать подругам о встрече в лесу мне отчего-то совсем не хотелось. То ли неприятное вспоминать не желала, то ли приятным поделиться не решилась. Вдруг мне не достанется, если на троих поделить… Странные мысли. Неужто ревность проснулась? И было бы с чего, а то ведь незнакомец… Я прикусила губу. Лиска подхватила меня под руку и потащила через поле.

— Идём скорей, я тебе шатёр покажу, ребята уж закончили, а тебя всё нет. Уже думаю, не проспала ли, не послать ли кого.

Анка семенила следом за нами с полузадушенным Тишкой в руках. Зрелище было умиляющее.

— Лиска, — прервала я её, и подруга чуть замедлила шаг, повернула ко мне голову. — Ты барина-то видела? Какой он?

Лиска нахмурилась, между бровей пролегла глубокая складка.

— Не видела ещё. Да я ж работаю там всего ничего, два месяца и то только на кухне. Барин сам туда не спускается, всё ему в кабинет или в покои относят. Только те, кому можно. А ученице кухарки в жилых комнатах делать нечего.

Я тяжело вздохнула.

— А тебе зачем? — заинтересовалась Лиска.

— Ну, вдруг погадать ему захочу, — соврала я.

Лиска засмеялась, но беззлобно, по-доброму.

— Ой, Сонька, ну ты придумала. Он же ведьм не выносит. Но ты поверь, оно и к лучшему, — заговорщически закончила она.

— Чего это?

— Да недавно к барину гости приехали. Не знаю кто такие, девчонки-служанки тоже не говорят. Поселились в особняке, барин разрешение дал, велел все прихоти выполнять. А там парни, военные, один краше другого, о-ой, как посмотрю, а подойти-то страшно, да и негоже первой…

— Не отвлекайся, — ткнула я её в бок. — Надолго-то приехали?

— Да леший их разберёт. Вроде говорили, что скоро назад отправляются, но, может, и не все.

Сердце у меня сжалось, забывая, что ему положенно биться. Уедут, и Ларионов уедет, вот так просто, даже не вспомнит. Не оглянётся.

— А, ну вот, — увлечённо продолжала Лиска. — Уж не знаю, по каким они делам явились, только барина совсем довели. Я-то его, может, и не вижу, зато слышу прекрасненько. Такие там у них крики стоят, что у нас на кухне стены дрожат.

— А кричат что?

— Слов не разобрать, — пожала плечами Лиска. — Только я тебе скажу, что нормальные люди так не кричат. Сумасшедший он, совсем. А потом кашляет так страшно, надрывно, громко.

— Алиса! — раздался откуда-то сбоку гневный женский голос.

Лиска вздрогнула всем телом, шепнула мне короткое «удачи» и побежала к матери, помогать еду на прилавки раскладывать. А я осталась с Анкой перед шатром и улыбаться мне больше совсем не хотелось.

Никто меня не ждал, но я решила заранее не расстраиваться и списала это на ранний час. Ярмарка только открылась, приезжие с дороги проголодались и толпились у прилавков с едой. Бедная Лиска только и успевала, что с братом за водой к колодцу бегать да чаи к пирожкам заваривать. Если так дальше пойдёт, то они к обеду уже закроются, продавать станет нечего. Снова домой печь пойдут.

Я вздохнула. На Лискину поддержку можно было не рассчитывать.

— Сделай что-нибудь, — страдальчески нудел Тишка.

Я удивлённо посмотрела на него и сжалилась.

— Анка, ты бы полегче с ним, залюбишь до смерти.

Подруга пожала плечами, но кота не выпустила, только слегка ослабила хватку. Тишка попытался вырваться, но не тут-то было, держала она крепко, знала все его уловки.

— Так он мне сам никогда не даётся, то ли пожаловалась, то ли оправдалась Анка. — Сколько я его на улице зову и молоко предлагаю, а он меня всё по широкой дуге обходит.

Я засмеялась:

— Смотри, Тишка, похудеешь.

— Похудею, но с достоинством, — гордо отозвался он.

Анка хихикала ему в загривок. Я махнула на них рукой. Наверное, в прошлой жизни подруга была кошкой, может, даже его возлюбленной, потому что ни одно другое животное не вызывало у неё столько восторга. Как, впрочем, и люди. Как и я, Анка оставалась одной из немногих девиц в селе, которые к восемнадцати годам были не только не засватаны, но и подходящих вариантов не имели. Её это устраивало, а родителей — не очень, но совместные страдания, отмашки от вопросов и закатывание глаз нас очень роднили. В глубине души я переживала, что наша дружба закончится, если это равновесие нарушится. Жалко было, что Тишка кот, а не человек, не оборотень даже какой, а то я бы Анку живо за него сосватала, хотел он того или нет. Впрочем, Тишка таким зазнайкой мог оказаться, что за ним бы очередь становилась, а он только, знай, отказывал бы. Красивый он, умный, а цену себе знает. Нет, хорошо, что кот. Так они девичьи сердца-то целее будут.

Анка никуда не торопилась, и я оставила их на улице, попросила дать мне полчасика, никого ко мне не пускать. Подруга радостно согласилась и уселась на траву загорать, юбки приподняла, почти даже неприлично. Совсем на грани. Устроила Тишку поудобнее, под его страдальческий вой.

В шатре было темно, после яркого солнца снаружи. Пусто и как-то жутко. Я бывала тут каждый год, всё оставалось по-прежнему, кроме единственного — впервые я оказалась тут одна. Не как ребёнок, от скуки дёргавший за юбки взрослых, а как единственная ведьмочка на всю округу.

Обошла вокруг старого низкого столика, опустилась на кожаную подстилку на земле. Погладила её край пальцами. Тут моя бабка сидела, а потом мама. За ней снова бабка, так уж вышло, что пост-то снова к ней вернулся. Не ожидал никто такого поворота. Вздохнула тяжело, словно мешало что-то. Вчера ещё думала, что восторг придёт. Что глаза гореть будут, что переполнит грудь ощущение собственной важности, нужности, полезности.

Нет, не переполнило. Может, прав был отец, во всём прав. Никому я тут не нужна.

Бабка моя всякие побрякушки любила. Карты с собой брала, шар красивый, говорила магический, только я-то знала, что обычный он, стеклянный. Ничего нам, ведьмам, не требовалось, только за руку человека взять, да в ауру вглядеться. Потому я ничего лишнего приносить не стала, а теперь подумала, зря, наверное. Для простого человека оно, конечно, интереснее, солиднее получается. Только вот я в эти игры не умела играть, всё равно ведь пользоваться не буду, а притворяться у меня всегда плохо выходило. Поймут ещё, заподозрят чего, так ещё хуже неумехой-то прослывёшь. Особенно если что плохое «нагадаешь».

Я расстелила по столу красный платок. Давил он мне на плечи, прям как Тишка стал по ощущениям. Не хотелось мне в нём сидеть, как будто не доросла до него. Выставила несколько баночек да бутылечков по краям стола. Самые полезные травы, настойки и мази заранее приготовила. Как полезные, те, что больше всего у заезжих гостей спросом пользовались. От переохлаждения да от болей у мужиков в поясницах. Бабы-то не жаловались, им и внимания обращать на такую мелочь было некогда.