Я уже было отчаялся, но неожиданно увидел её в этом поезде. Она брела мимо пассажиров, выискивая родственную душу. И почему-то подсела ко мне. Я не должен был здесь находиться: это был её сон. Её внутренний мир. Но господин не запретил мне превращаться в сон. И потому я сидел сейчас за столиком самого обыкновенного поезда и ждал. Мне нужны были слова.

– Я могу присесть? – спрашиваю я, указывая на место напротив пассажира.

Человек кивает, продолжая смотреть в окно. Если бы меня в тот момент попросили описать этого человека, я бы не смогла. И всё же было в нём что-то необычное. Может быть, меня поразило его спокойствие. А может быть, тишина вокруг него, которая казалось невероятно плотной.

Мне хотелось начать разговор. Да, я не знала этого человека. Но так интересно было узнать, кто он такой. Почему один едет в вагоне. И…что у него в душе.

– Простите, могу я узнать…кто вы?

Человек едва заметно улыбнулся.

– Кто я по профессии? Или по жизни?

– Ммм…второе.

– Как вам угодно. Ищущий.

– Простите?

– Ищущий. Я всё время что-то ищу. Например, ответы на вопросы. А порой – и сами вопросы.

– Почему для вас важны вопросы?

– Потому что в них порой скрыто гораздо больше, чем в ответах.

– Вы философ?

– Не совсем....

Мы говорили. Это такая роскошь в современном мире: просто сидеть и говорить. Время в поезде – своего рода проклятие, ведь каждый здесь остаётся сам с собой. Наш внутренний мир – страшное открытие. Не каждый готов вот так нырнуть в себя, остаться и наблюдать, как мимо проплывает время. Но в разговорах сплетается всё: открытия, проклятия, мысли. Пустые звуки для одного и такие ценные минуты для человека, который ищет смысл жизни.

И я решилась на вопрос. Пусть человек добавит его в коллекцию самых глупых. Или (тут у меня сжалось сердце)… вдруг он сможет ответить? Вдруг сейчас, в эту самую минуту я на маленький шаг приближусь к тайне мироздания?

Она говорила. Спокойно и непринуждённо, но в то же время словно искала что-то в моих словах, пыталась зацепиться за мысли. Она тоже искала. Но, в отличие от меня, она искала истину. Истину, которой нет.

– Я хотела бы добавить вопрос в вашу коллекцию. Позволите?

– Как вам будет угодно.

Я знал, что она спросит. Этот вопрос давно мучил её, не давал спать, заставлял мучительно искать того, кто ответит. Она замялась, собираясь с мыслями, а потом, набрав полную грудь воздуха, быстро-быстро спросила, словно боялась, что вот сейчас, в эту самую минуту кто-то заберёт её возможность узнать правду.

– Если мы смотрим на всё с точки зрения христианской морали, то говорим, что зла в мире ровно столько, сколько допускает Бог. Что зло происходит из-за свободной воли человека, и только человек решает, как ему поступить. Где же та грань? Где та черта, за которой наступает неизбежность?

Она осмелилась поднять взгляд на меня. Она долго носила этот вопрос в себе в тщетных попытках найти ответ. И тут не выдержала. Пусть. Пусть он задан не к месту. Пусть слова звучат, ложась тяжёлыми глыбами на идеально выстроенное мироздание. Она хотела знать.

– Внутри каждого человека, – тщательно подбирая слова, собеседник поворачивается ко мне, отрывая взгляд от пейзажа за окном.

Она нервно сглотнула, словно думая, спрашивать ли дальше. Ей было страшно узнать правду. Но и не знать она не могла.

– Объясните, – прошу я.

– У каждого из нас внутри есть свои границы. Как в обществознании, помните? Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Так и здесь. Всё внутри нас, в наших жизненных установках, поступках, мыслях, чувствах.

Помолчали. Поезд – метроном отмеряет мгновения. Чух-чух. Чух-чух.

Неожиданно телефон в моём кармане зазвонил.

– У меня нет соцсетей, – сказал я, глядя на смартфон в её руках.

– А как же люди? – удивилась она, выключая телефон.

– Тот, кто мне действительно дорог, рядом и без соцсетей. Я просто их не понимаю. Не людей. Соцсети.

Она смотрела на меня и думала. Думала, примеряла. Словно к дорогой невесомой ткани, она прикасалась кончиками пальцев к моей философии. Казалось, что одно неосторожное движение, и ткань упадёт. Она будет падать медленно, наполняя пространство воздушными складками. Один вопрос. Одно слово. И ткань скроет магию диалога. Девушка замерла.

– Что именно не понимаете? Зачем выставлять жизнь напоказ?

– И это тоже. К тому же…  Я прекрасно понимаю, что есть люди, которым я неприятен, и я не хочу, чтобы они смотрели на мои фотографии. Что касается остального… Не хочу. Не вижу смысла. Мне интересна жизнь моих близких, друзей, но для этого нужно живое общение, а не бесконечная лента в соцсетях.

И снова тишина. Только пыль клубится бесчисленными частичками.

…– Как думаешь, где справедливость? – спрашиваю я у кутающейся в шарф подруги.

– А нет её. Я так для себя решила.

– Совсем нет?

– Совсем.

– Расскажите свою историю, – неожиданно попросил собеседник.

Я отрываю взгляд от окна, где пробегают минуты.

– Боюсь, та история, которая живёт сейчас в моей голове, вам покажется слишком сказочной.

– А она реальна?

– Да. Но поверить в неё слишком сложно.

– Почему вы решили, что я не поверю в эту историю? – спросил собеседник.

– Потому что так не бывает. О доброте пишут в книгах, но никто не видел это в реальной жизни.

– Может быть, потому никто и не видел, что мы перестали верить? – спросил писатель, доставая из рюкзака крошечное каланхоэ, усыпанное цветочками. – Извините, не удержался, взял с собой.

Я смотрела на цветок.

– Откуда вы…Я ведь даже не начала рассказывать историю.

– Люди – они как цветы. Их порой нужно поливать тёплыми словами, чтобы они росли и цвели, распуская робкие бутоны. Давайте считать, что я просто взял цветок с собой. А то, что он ваш…Совпадение. В мире ведь их так много. Случайности. Банальности. Но порой они такие странные, вам не кажется?

– Кто вы? – спросила я у собеседника после минутной паузы.

Поезд ехал. За окном солнце заливало золотом поля, реки, леса. Жизнь продолжалась. Там. А в поезде замирали мгновения, останавливались, становясь минутной вечностью.

– Я писатель, – ответил я, поливая каланхоэ.

– Что же вас, как писателя, больше всего интересует? – спросила она, наблюдая, как струйка прозрачной воды каплями оседает на листиках растения.

– Люди.

– Объясните.

– Меня интересуют люди, их жизни, их внутренние миры. Бывает, встречаешь человека. Живёт, работает, вечерами смотрит телевизор. Но неожиданно его внутренний мир раскрывается перед тобой, и ты тонешь в невероятном океане из эмоций, чувств.

– Зачем вам мой мир? – спросила она.

– Я пока не знаю вашего мира. Видел лишь обломки, части, фрагменты. Но, если позволите…

– Эта история…она…слишком личная. Я не могу её доверить кому бы то ни было. И…вы сказали, что собираете диалоги. То есть…для вас люди – всего лишь материал для наблюдений? Простите, но это ужасно.

– Почему? – я заботливо вытер лужицу воды на полу. – Потому что вам сейчас кажется, что я лезу в душу? Прошу то, чего нельзя просить?

Она нервно сглотнула.

– Да.

– Спасибо за честность. Подержите, – собеседник отдал мне каланхоэ и закрутил бутылку с водой. – Я ведь никому не желаю зла, не лезу со своей философией в чужие души. Я наблюдаю. Думаю. Чувствую. Примеряю на себя чужую философию. Делаю выводы.

– А потом?

– А потом пишу книги.

– Ваши книги популярны?

– Да. Но не все их читают.

– Почему?

– Потому что мало кто хочет размышлять. Это сложно. Порой больно. Наш внутренний мир – страшное открытие, правда ведь?