— А почему у него совсем никого?..

— Лера выросла в детдоме. Об отце Мирона ничего не известно. Похоже, сыну она лгала, что его отец я. Потому что частенько оставляла его у меня.

— То есть, он один…совсем?

И Даниил впервые увидел, как Наталья Юрьевна плачет.

Она плакала так красиво, как описывают в романах. Никогда ещё он не видел, чтобы кто-то так плакал.

Любой человек, плача, неизменно начинает хлюпать носом, глаза краснеют, а иногда и всё лицо, веки набухают. У Натальи Юрьевны прозрачные, словно хрустальные, слёзы быстро текли из глаз; одна слезинка догоняла другую, и вместе они капали прямо на руки Натальи Юрьевны, сложенные на коленях.

— Мирон не один. У него есть я, — строго сказал Даниил Александрович. — Он считает меня своим отцом, а я считаю его сыном. Если бы он был моим генетическим ребёнком, вряд ли я бы любил его сильнее, чем люблю сейчас.

Наталья Юрьевна начала энергично кивать:

— Да, да, конечно! Простите! Это я от шока.

— А разве вы не знали о том, что мать Мирона погибла? Он вам не говорил?

— Нет. Он никогда ничего не говорит о маме. Всегда только "мы с папой".

— А сами вы не спрашивали? Вам не было любопытно?

— Конечно, было! Но если Мирон сам не говорит, зачем я должна выпытывать?

Даниил смотрел на неё во все глаза. Она в очередной раз удивила его. Не женщина — кремень.

— То есть, Мирон попросил вас не оставлять его, и вы не оставили?

— Я усыновил его. Если бы вы поехали с нами, показал бы вам документы.

— Я и так верю.

Теперь она смотрела на него, как на божество. Впервые в жизни. Он даже смутился.

— Что вы так смотрите? Я не считаю свой поступок геройским. У меня не было другого выхода. Во всяком случае, я не видел для себя другого пути.

Он же не знает, что она такая же, как Мирон! Ему не понять её чувств. То, что он "не видел другого пути", ещё более возвысило Даниила Александровича в глазах Наташи. Когда-то она оказалась в детдоме. И если бы Мирону не встретился на пути Даниил Александрович, его ждала такая же участь.

— А вторая просьба?

— Когда психотерапевт посоветовал ехать в деревню, я скептически отнёсся к этому. А Мирон сказал, что хочет ехать. И ваш дом выбрал он по фотографиям. Мы рассматривали несколько вариантов.

Наташа кивнула. Весь мир перевернулся с ног на голову. Она поняла, что тоже не в силах отказать Мирону. Никогда, никогда она себе этого не простит!

Даниил на это и рассчитывал, хоть и не знал о её прошлом.

— А как же…дом? — тихо спросила она, и он понял, что победил! Громадное чувство облегчения обрушилось на него, а он не хотел думать, только ли радость за Мирона в этом чувстве?

— В селе есть аж два охранных агентства. Тут же не только село и деревни, тут коттеджные посёлки есть неподалёку, и все дома там под охраной. Я завтра же займусь. Поеду в посёлок.

— А животные?

Тут Даниил задумался.

— Всех взять с собой не получится… — пробормотал он.

— Никого не получится, они все уличные, вольные! Вася и Фима ловчие коты, такие не живут в квартирах. А Жора вольнолюбивый.

Жора — это тот, что сидит на заборе и всех презирает, Даниил знал.

— Джой родился и вырос на улице, он дворовый, — продолжала Наталья Юрьевна.

— А я, когда поеду в село, заеду на ферму. У них огромный участок. Предложу им деньги, ежемесячное содержание, при условии, что они будут скидывать фото- и видеоотчёты о том, как животным живётся у них.

На следующий день Даниил Александрович с утра поехал в село, а днём уже прибыли работники охранного агентства, установили сигнализацию в доме. Вечером приехал на фургоне фермер. Животных закрыли так, чтобы они не видели, куда их увозят. Наташа обняла и расцеловала по очереди всех котов и Джоя, отдала весь корм, какой был. Следующий день ушёл на увольнение и сборы, а в субботу с утра они втроём отбыли в Москву.

Наташа и не помышляла никогда о том, что будет жить в центре столицы. Но она всегда быстро адаптировалась к новым условиям: жизнь заставила.

С Зинаидой Дмитриевной (очень похожей на Дарью Петровну из "Собачьего сердца", только постарше и с короткой стрижкой) они нашли общий язык сразу, понравились друг другу. Конечно, Наташа никогда не вела откровенных разговоров о себе, но послушать других всегда была не против. А Зинаида Дмитриевна была неплохим рассказчиком и любила поговорить. В общем, они нашли друг друга.

Мирон находился в состоянии эйфории, он был счастлив.

Вскоре возобновились занятия по музыке и рисованию, и скучать стало совсем некогда, так же, как думать о том, привыкла она, Наташа, к новой жизни или нет.

Даниил Александрович был очень занят на работе, поскольку "главред" ушёл в отпуск до двадцатого августа. Наташа, конечно, не спрашивала ни у кого, где он работает. Из обрывков того, что говорили иногда Мирон или Зинаида Дмитриевна, она сделала вывод, что он директор в какой-то редакции. "Главред" — понятие из той же оперы. Наташа решила, что Даниил Александрович возглавляет редакцию какого-то печатного или интернет-издания: газету или журнал.

Даниил Александрович при переезде убедил Наташу не тащить с собой компьютер. Она взяла, конечно, флешку, на которой был её роман. А Даниил Александрович однажды принёс Наташе планшет и настоял, чтобы она взяла его. Как бы он очень нужен ей для работы.

Осваивая планшет, Наташа, наконец, зашла в свою почту… Ей давно уже ответили из двух издательств! Одно находится в Москве, а второе в Питере. Ну и дела…

Из Питера было одно письмо, из Московского издательства — целых три.

Первое, которое пришло почти месяц назад, гласило, что роман принимается в работу, потому, если она хочет у них публиковаться, не должна заключать договор с другими издательствами. И что если она не хочет ждать потом двадцатого августа, желательно связаться с ними быстрее. Письмо было подписано главным редактором Дерягиным С.П.

Второе письмо было без подписи, там её поторапливали, призывали выйти на связь как можно быстрее. А если её планы изменились, чтобы она поставила издательство в известность.

Третье письмо пришло дней десять назад. Видимо, это была рассылка для всех авторов. Сообщалось, что главный редактор в отпуске до двадцатого августа, потому по всем вопросам обращаться после его возвращения.

Что ж, вот она и напишет двадцать первого. Это уже скоро. И если они передумали, напишет в Питерское издательство.

Вскоре Наташе пришлось совмещать свою работу и работу Зинаиды Дмитриевны: та попросила три дня отгулов и уехала на свадьбу к родственникам. Август — он такой, месяц свадеб.

В деревне Наташа привыкла готовить "мужчинам", потому справлялась нормально. Жалела только, что урожай пришлось оставить, хоть его было и немного. Конечно, они собрали огурцы и смородину, сколько к тому времени созрело, а всё остальное оставили. Съездить бы в деревню, но Даниил Александрович очень занят на работе.

Он дома только завтракает и ужинает. Утром Наташа приготовила кашу и омлет. Поскольку была пятница, с работы он вернулся раньше, но сказал, что ужинать будет вне дома. И вскоре Наташа поняла, почему: она услышала голос Ксении Игоревны, в очередной раз пытающейся разговорить Мирона. Мирон упорно не шёл на контакт с подругой отца. Наташа как-то разговаривала с ним, просила его быть повежливее и приветливее с Ксенией Игоревной, но в этом случае не помогли даже уговоры Наташи.

Если честно, ей самой не очень-то нравилась эта Ксения. Конечно, хороша собой, с длинными ресницами, красивыми бровями, пухлыми губами и огромными, чуть навыкате, карими глазами; с темными длинными гладкими волосами, как в рекламе шампуня; с длинными ногами и высокой грудью. Сквозь такую женщину уж точно мужчины не смотрят, есть за что глазу зацепиться.

Но разговаривает слишком манерно, слова тянет. И смотрит на них с Зинаидой Дмитриевной, как на убожество. Наташа была уверена, что Ксения Игоревна из тех, кто придирается к официантам в ресторане, к мастерам в салонах красоты.