Я опустила глаза и вздохнула. Да, наверное, мы и правда повели себя безответственно, но я не жалею. Лилей своеобразное существо, но он не злой.

– По твоему упрямому виду мне ясно, что стыдливого покаяния можно не ждать, – покачала головой бабушка. – Балбески вы. Вся моя седина – ваша вина.

– Но у тебя нет седых волос, – возмутилась я.

Меровиг на мгновение запнулась и тут же кивнула:

– Да, снаружи нет. Но ты даже не представляешь, какая седая у меня душа! Все, быстро в дом и спать. Вам с утра еще алворигу Солсу письмо писать.

– Но мы не знаем, как перекрасить цветок, – Нольвен сцедила зевок в кулак и развела руками, – совсем не знаем.

– А разве это моя проблема? – удивилась бабушка. – Что мешало спрятать цветок под блузку? Снять жакет и завернуть его в него?

Мы с Нольвен переглянулись и тяжело вздохнули:

– Не подумали.

– То-то же. Значит, утром и новое заклинание придумаете, – бабушка широко улыбнулась, – доброй ночи.

– Доброй ночи, – уныло отозвались мы. – Только где мы спим-то?

Бабушка как-то рассеянно оглядела свой темный особняк и кивнула на мансарду:

– Там. Я постелила вам на полу, на матрасах. Не вижу смысла делать ремонт: занятия в военке вот-вот начнутся. А вы еще даже собеседование не прошли. Сколько дел, сколько дел.

Покачивая головой, Мера прошла на кухню. Мы сунулись было за ней, но были отправлены спать.

– Не в вашем возрасте по ночам кофе пить. – Меровиг махнула на нас полотенцем. – Оставьте бабушку в покое, бабушке надо запить стресс.

Поднявшись на второй этаж, мы с Нольвен вошли в приготовленную для нас комнату. И в унисон выдохнули:

– Да на нее весь Кальстор шпионит!

Между двух плотных и высоких матрасов стоял горшок с черной жирной землей. И кувшин с чистейшей водой. Все это великолепие подсвечивалось гроздью осветительных шаров нежно-розового оттенка.

– Лилей? – позвала я, и цветок тут же принялся выпутывать корешки из моей прически.

– У тебя такое лицо, будто ты готовишься убивать, – хихикнула лисонька.

– Есть такое, – согласилась я и, едва Лилей шмякнулся на пол, запустила пальцы в волосы и яростно почесалась.

– Смотри-ка, ему нравится, – Нольвен кивнула на нашего друга-алкоголика, – впервые вижу, чтобы цветок частью корней сидел в горшке, а часть запустил в кувшин с водой.

Я только посмеялась, подобрала с одеяла ночную рубашку и ушла за ширму, стоящую в углу. Переодевшись, я вытащила из сундука старую мягкую щетку и села разбирать волосы. Хорошо, что у бабушки достаточно наших с Нольвен вещей. Сколько раз нам доводилось ночевать в мансарде? Раз пять, наверное. Но это всегда было интересно и захватывающе.

– Что будем делать с заклятьем? – Моя лисонька тоже переоделась и плюхнулась на свой матрас.

– Сначала выспимся. Мы в казематах провели часов пять-шесть, – я зевнула, – и ничего не делали. Но устала я так, будто к выпускным экзаменам готовилась, а в перерывах целину копала. Как тогда, на практике с травниками.

Нольвен передернулась:

– Я после той практики неделю кровавые мозоли сводила. Доброй ночи.

Я собрала волосы в простую косу и, забравшись под одеяло, отозвалась:

– Добрых снов. Погасни.

По кодовому слову шары перестали светиться и прилипли к потолку. Закрыв глаза, я полностью расслабилась и практически мгновенно уснула. Еще успела подумать, что надо наколдовать будильник, но, увы, сделать этого не успела.

Все утро мы с Нольвен провели в бабушкиной библиотеке. Сама Мера в это время пила кофе, дымила трубкой и ехидно комментировала наши жалкие попытки рассчитать заклятье для смены окраса у цветущих растений.

– Может, мы напишем алворигу Солсу, что это редкое фамильное заклятье? – мрачно спросила я и помассировала шею. – Уже десятая ромашка лепестки отбросила!

– А что вы будете делать, когда вновь попадете в казематы? – с нескрываемым интересом спросила Меровиг.

– Мы туда не попадем! – возмутилась Нольвен.

– Да вы вроде и в этот раз не собирались, – бабушка флегматично пожала плечами, – но ведь попали.

– Так-то да, – вздохнули мы с лисонькой в унисон.

– Попробуйте перестать считать и начните думать, – посоветовала Мера и встала, – мы с алворигом Нортренором идем на прогулку, к морю. У вас два часа на все.

– А что потом? – настороженно спросила я.

– А потом у вас собеседование с ректором Сагертской Военной Академии. Я не предупреждала?

– Нет, – обиженно произнесла я.

– Ну, значит, предупредила. – Мера пожала плечами и встала. – Давайте, девочки, думайте, прежде чем за таблицы хвататься.

Дверь библиотеки захлопнулась, и в этот же момент Лилей высунулся из своего горшка. Удивительно, но цветок мог полностью зарыться в землю. Хотя, возможно, ему это удавалось из-за священного трепета перед бабушкой? Мера этим утром долго и вдумчиво беседовала с Лилеем и, как мне кажется, обрисовала ему его яркое, но недолгое будущее, если он применит к нам свой яд.

– Почему мне кажется, что ей известно заклятье, которое нам нужно? – мрачно спросила Нольвен и положила голову на скрещенные руки.

– Кажется? Да я в этом уверена! Бабушка и ее экстремальное обучение. – Вздохнув, я встала из-за стола и повела плечами. – Может, по чаю?

– Ага, по чаю, – буркнула моя лисонька и подтащила к себе ворох таблиц с классификацией всех общеизвестных заклятий. – Скажи еще – с печеньем.

– Можно и с печеньем, – я пожала плечами, – почему нет?

Нольвен укоризненно посмотрела на меня и наставительно произнесла:

– Потому что под чаек с вкусняшкой время летит втрое быстрей. Оглянуться не успеешь, а уже пора на ковер к ректору Аделмеру. Чай – это магия, пожирающая время.

– Но ведь оттого, что мы бессмысленно пялимся в таблицы, ничего не меняется. Лилей, у тебя есть идеи?

Цветок забавно напыжился, а после изобразил тяжкий вздох. Ясно, идей нет ни у кого. Хотя…

– Знаешь, – я села обратно за стол, – стоит набросать письмо алворигу Солсу.

– С надеждой на ухудшение его зрительного нерва? – с интересом спросила Нольвен.

– Нет, – я улыбнулась, – с чистосердечным признанием.

Моя лисонька вновь отложила таблицы и подперла подбородок кулаком:

– М-м-м, что-то вроде: мы, такие-то такие-то, в такой-то день совершили хищение…

– Не-а, – я улыбнулась. – Мы, такие-то такие-то, честно признаемся в том, что не знаем заклятья, способного надежно перекрасить цветущие растения. Напишем, что сделали все вручную, при помощи пищевой краски, а после зафиксировали все косметическим щитом.

Несколько секунд Нольвен молчала, после чего выдохнула:

– И я готова поспорить, что Мера именно это и имела в виду. Пиши, Мэль. У тебя почерк лучше.

Набросав послание, мы с лисонькой запечатали его и положили в почтовый ящик. После обеда оно отправится к адресату.

– Теперь чай. – Нольвен потерла ладони друг об друга.

– Погоди, – я вскинула руку, – дяде напиши.

– Пф, я все сделала, пока кто-то плескался в ванне, – фыркнула лисонька. – Так что – чай.

И воистину, моя бесценная подруга была права: мы не успели толком насладиться вкусом нежнейшего зефира, как домой вернулась Мера.

– Видела письмо в ящике, – с ходу произнесла бабушка. – Ну что, включили разум или выключили инстинкт самосохранения?

– Чего? – оторопела Нольвен.

– Я говорю, додумались до решения проблемы или отказались разглашать семейные тайны?

– Мы написали, что красили цветок вручную, – улыбнулась я. – Чай будешь?

– Какой чай, – отмахнулась бабушка. – Плат уже ждет: пора на собеседование.

– А почему в такую рань? – спросила я и жестом отправила чашки в раковину, а зефир в коробку и на полку.

– Чтобы вы успели заполнить все документы и получить форму. И заселиться. Поторопитесь – будете жить в одной комнате.

– Поторопимся! – хором произнесли мы с лисонькой и рванули наверх – собираться.