Старик, приподнялся на локте и удивлёнными заплаканными глазами посмотрел на Майло. Повернув голову, он увидел Зару. Он никак не мог понять, откуда знает её лицо, более того, обе девушки казались ему чрезвычайно знакомыми.
– Так, так, так, – схватил он себя за голову, приподнявшись. – Давайте ещё раз. Простите, у меня такой денёк был. Не очень соображаю. Вы? – указал он на Майло.
– Я Майло Самора, а это моя сестра Зара Самора, – сказала Майло, повернув голову на Зару. – Но мы не родные. Скорее всего, мы очень дальние родственницы, как говорил наш, то есть её, то есть мой приёмный отец, – запуталась девушка.
– Самора, Самора, что-то не припомню, – кряхтя произнёс старик, садясь на пол, и посмотрел на Зару. – Но почему, почему я так отчетливо помню ваше лицо, будто видел его сегодня?
– Фафефа, – хмыкнула в ответ Зара.
– Простите? – переспросил старик.
– Вы, наверное, видели её фотографию в газете, – уточнила Майло.
– Точно! – воскликнул старик, хлопнув себя ладонью по голове. – «Вечерний… как его… ветер». Мне всё совал его под нос этот Астолоп, старший техник.
– Да, именно поэтому мы к вам и пришли, – удивилась Майло.
Все ненадолго замолчали.
– Так, постойте. Вы сказали, что вы дочь Альфреда. Я не ослышался? Какого Альфреда? – старик пристально взглянул на неё, вытирая слёзы.
– Я… Я не знаю. Я знаю только имя. У меня не сохранилось никаких детских воспоминаний об этом, – глаза Майло заблестели.
– Так, постойте, на вид вам, – старик протёр глаза, – лет двадцать.
– Двадцать один, – уточнила девушка, вытирая рукавом слезу со щеки.
– Двадцать один, – хмуро повторил старик и задумался.
Затем он тяжело вздохнул, поскрёб пальцем о тёмный край доски на полу и начал говорить:
– Понимаете, в чём дело… Мой брат Альфред Вульфи погиб тридцать лет назад. Он был выдающимся умом. Лучшим в своём, кхм, в нашем поколении. Он много чем занимался, его мозги… ох… Он готовил открытие, оно должно было перевернуть нашу жизнь, Новый Ренессанс. Но в ту ночь… Ему просто не повезло. Когда казнили заговорщиков. Ну, вы понимаете…
Старик замолчал, погладил подушечкой пальца расцарапанную поверхность доски, вздохнул и продолжил:
– Мой брат, он… занимал одну из кафедр Университета. Великий мейстер дома Амун и он… Они были дружны. Всё ближайшее окружение Его Светлости было уничтожено вместе с ними в ту ночь.
Старик вновь заплакал.
– А я, кто я такой… лучше бы меня казнили, а не его.
Майло сидела, закрыв глаза ладонями, и тоже тихонько всхлипывала. Затем подвинулась к старику и обняла его. Он сначала отстранился, но потом сам упал в её объятья. В открытую форточку залетел ночной ветерок и всколыхнул волосы на голове магистра и ворот на платье Майло. Над ними, переминаясь с ноги на ногу, стояла Зара, задумчиво смотря то на обнявшихся, то в окно на непроглядную тьму канала.
Когда взошло первое солнце, и его игривая кисть окрасила комнату на втором этаже общежития Магистрата в доме младшего техника, девушки уже сходили на рынок и на маленькой масляной горелке в помещении бывшей кухни готовили завтрак. Вульфи вместе с Зарой затаскивали матрасы на второй этаж, а Майло, казалось, навеки выгоняла остатки пыли из жилища магистра.
– Простите, что спрашиваю, – поинтересовался Галахад у Зары, когда они присели на матрасы перевести дух. – C детства? Почему не вылечила?
– Фто? Фь-фь-фь? – засвистела она в ответ. – Фа, с фефсфа. Какое лечение. Фы ффо. Мы еле сфофили концы с концами. Офец фабофал фа чеффефых. Оффофо и умеф. Моя мама умефла ещё фаньфе. Некому было фанимафься.
– Фе-фе-фе, – передразнил Вульфи. – Говори медленней.
Зара нахмурилась и резко провела большим пальцем у горла, а затем опустила ладонь на уровень колена.
– А, умерла, когда ты маленькой была, – хлопнул себя по коленке Галахад. – Так бы и сказала. А то, ну, ты понимаешь, тебя трудно понять.
– Ничефо я пфифыкла, – криво улыбнулась Зара.
– Трудно отцу двух девок растить, да, – грустно сказал старик.
– Ничефо, фафо эфо сфелало меня фильной, – Зара показала мускулы на руках и по-детски засмеялась.
Вульфи печально улыбнулся, но быстро стряхнул налет скорби и продолжил:
– Ты знаешь, я в бытность свою в учебном центре Магистрата жил в общежитии с одним врачом. У него была небольшая практика, он исправлял людям речь. Как детям, так и взрослым, – магистр отвернул голову и сложил руки на груди. – Ну и, как это часто бывает перед экзаменами, любая информация запоминается лучше, чем то, что нужно выучить тебе. В общем, я помню, как он это делал. Негоже такой красивой девушке… Кхм. Ну. Я бы мог позаниматься с вами.
Он замолчал и краем глаз наблюдал за удивлённой Зарой, смотревшей на него сверху вниз.
– Я не обещаю, что это будет быстро. У взрослых это очень трудно. Рефлексы выработаны. Но слушать это я искренне не могу, – скривил губы Вульфи. – И я не привык оставаться в долгу ни перед кем.
– Не сфоиф. Не сфоиф. Фы тофе помофаефе нам. Майло буфеф ф бефопасносфи ффесь.
– Да, кстати, я так и не спросил, от какой беды она… – повернулся к девушке Вульфи.
– Эээм… – замялась в ответ Зара, – спфосифе луффе у неё самой. Я фуф фам мофу фь-фь-фь-фь, насфисфефь факофо, – засмеялась она. – А по пофофу вафефо пфефлофения. Я софласна. Хофь я уфе фафно пфифыкла к сфоему сфисфу, но почему бы и неф.
– Вы приводите в порядок мой дом, а я приючу твою приёмную сестру и вылечу тебя от твоего фь-фь-фь. По рукам? – магистр протянул Заре руку. Та вновь рассмеялась и ответила ему крепким рукопожатием.
Когда они спустились вниз, Майло уже разливала похлебку по глубоким жестяным тарелкам, прихваченным Зарой из кабака.
– Как хорошо, что мы успели сходить до начала торжеств. Весь рынок сегодня перекроют.
– Торжеств? – переспросил Вульфи, с увлечением уплетавший суп.
– Кажется, правильно это называется «День защитника Сердца». Но мыназываем его просто Днём Сердца, «…когда мы должны вспомнить наше предназначение в этом мире…» – процитировала Майло слова Последнего Поэта голосом культиста из их маленькой церкви.
– А, этот дурацкий парад, – произнёс магистр, заглатывая остатки пищи.
– Не спешите, не спешите, – улыбнулась Майло.
Но Вульфи уже допил жидкость и поставил тарелку рядом с кастрюлей:
– Можно ещё?
– Конечно, – рассмеялась девушка. – Вы такой милый!
– Ты сносно готовишь, а я ужасно. Много лет не ел ничего, кроме собственной стряпни, – ответил старик, накладывая себе вторую порцию, но вдруг застыл: – Парад. О, луны!
Тарелка выпала из его руки, расплескав жидкость по дощатому полу. Старое расслаивающееся дерево тут же окрасилось тёмным жирным пятном.
– Нам надо спешить.
Старик вскочил и бросился на второй этаж, затем повернул и прыгнул в свои старые ботинки в прихожей.
– Куда вы? Что происходит? – удивлённо воскликнула Майло.
Вульфи уже надел свой плащ.
–Я объясню по дороге, но нам надо успеть до начала парада попасть на другую сторону рынка, на торги. Нам надо спешить!
Девушки недовольно переглянулись, но встали с пола.
Зара вышла из двери последней и вынула из накидки замок, заперев дверь.
– Скорее, скорее, мы должны успеть до того, как пойдут войска, – заверещал магистр и потянул Майло за собой. Они понеслись по Переулку Слепых с той же прытью, с какой магистр пересекал его ночью в обратную сторону. Старик ничего им не объяснял, а лишь выкрикивал предупреждения, держась впереди:
– Мешок! … Яма! … Лужа!
Девушки бежали, приподняв платья, и лишь один раз успели переглянуться в недоумении.
На рыночной площади вокруг Колизея уже собиралась толпа, а полиция возводила ограждения. Жители нижнего яруса стекались на единственное в их части Города пятно, куда ещё попадало солнце, в преддверии грандиозного зрелища. Вульфи схватил Майло за руку и потянул через толпу, нарочно толкаясь и наступая на ноги людям, чтобы они расступились перед сестрами. Майло держала за руку Зару, и если первой приходилось мило улыбаться и извиняться, то вторая просто смотрела на разозлившихся зевак своим пронизывающим взглядом, отчего они тут же терялись и у них пропадало всякое желание возмущаться.
