У бабушки я научился выращивать в домашних условиях репчатый лук «на перо». Перед глазами так и стоит такая картинка: освещенный через чисто вымытое оконное стекло солнцем белый подоконник, а на нем на верхних гранях низких стеклянных баночек «сидят» крупные светло-коричневые, чуть-чуть красноватые луковицы, из которых вытянулись темно-зеленые толстенькие плотно сомкнутые различной высоты ростки – луковые «перья»; а внутри баночек в воде – сгустки мочковатых белых тонких корешков. Почему-то мне кажется, что это ранняя весна … «Перья» мы, естественно, ели, они были сочными и не жесткими. Это, как мне теперь понятно, был наш «оконный витаминный огород». Иногда, возможно, когда уже начинавших прорастать луковиц было много и баночек не хватало, бабушка помещала луковицы во влажные комки ваты, периодически смачивая эти комки ее по мере того, как они подсыхали.
Я любил смотреть в окно, особенно в комнате. Обычно, придвигал к окну стул, забирался на него и облокотившись на подоконник, рассматривал Октябрьскую улицу, такие же из красного кирпиче дома напротив, аэростат, который довольно часто висел в небе, слева, там, как я знал, находился завод, на котором до выхода на пенсию работала бабушка. В небе над домами всегда летало большое количество птиц, это были, очевидно вороны, большие черные. Когда бабушка была рядом, она сажала меня на подоконники показывая мне на стаи птиц что-то приговаривала. Начало не помню, помню только окончание: «… и мне денег мешок».
После стола в проеме от окна до правой стены стояла плита, о которой я уже рассказывал. Далее по этой стене, если я не ошибаюсь, была раковина с таким же краном, как и над раковиной в ванной. Именно над, потому что и на кухне, и в ванной краны были не вмонтированные в раковины, а возвышались над ними, видимо, были установлены на прикрепленные к стенам трубы холодного водоснабжения.
С плитой у меня связано и следующее воспоминание. У меня, как и у всех в моем возрасте, время от времени выпадали «молочные» зубы. Я подбирал выпавший зуб, бабушка в каждом таком случае просила меня встать спиной к плите и бросить через мое же плечо, не помню какое, выпавший зуб, и при этом что-то произнести. Что-то потому, что я текст не помню, помню только в нем что-то было про мышку и «зубок».
По стене от раковины до двери в кухню стоял лакированный платяной шкаф, по-моему, спокойного темно-фиолетового цвета. Таких шкафов не то, что сейчас, но и уже в 60-х годах прошлого века уже не было. Не знаю, был ли он ручной работы, но, на мой взгляд, он был уникальным. Условно, в нем можно выделить три части: две верхние и одна нижняя. Если смотреть на него, то его верхняя левая часть, представляла собой, не помню точно, три или четыре полки, закрытые «глухой» дверцей, а верхняя правая – отсек для размещения на «плечиках» одежды. Верхняя правая часть была намного шире левой и закрывалась большой дверцей, в которую было вмонтировано немногим меньшим, чем эта дверца, размером зеркало. В нижней части шкафа на всю ширину и глубину верхней правой части находились друг над другом два выдвижных ящика, два намного меньшего размера ящика находились и под левой верхней частью шкафа. Да, еще: левая верхняя часть и по своей глубине была меньше, чем правая. Стенки и дверки шкафа были из фанеры, думаю, четырехмиллиметровой толщины, полки также из фанеры, но, наверное, восьмимиллиметровой, каркасы шкафа и ящиков – из доски, кажется, десятимиллиметровой. Очень красивыми были бронзового цвета изогнутые дугой трехмиллиметровой толщины ручки, вставленные в шары, прикрепленные к плоской пластине эллипсоидной формы с тиснением. Этим шкафом мы пользовались много лет, даже в московской квартире он стоял за дверью в коридоре, и только тогда, когда я служил в Советской Армии, мой брат Сергей разобрал его и вынес во двор дома в Москве, а взамен шкафа была приобретена и установлена в коридоре квартиры современная по тем временам «вешалка».
При входе из коридора в комнату по левой стене стояла большая деревянная кровать, на стене висел ковёр, он также сохранился. До того, как родители купили эту кровать, на ее месте стояла металлическая кровать, про которую я рассказывал, описывая кухню. А вместо этой кровати на кухне стояла другая металлическая, помнится, на спинках ее были блестящие металлические шарики. Куда она делась, не знаю, может быть, отдали в Хлебниково маминой сестре Лидии … Но не уверен.
Про меблировку комнаты помню, но воспоминания за разные годы настроились друг на друга, поэтому буду рассказывать так, как мне представляется, может быть, что-то переставлю местами или упущу.
По стене от кровати к стене с окном стояла тахта: широкая с двумя большими валиками по краям сплошного сиденья, ее «спинкой» были три толстые квадратные подушки. Мама сделала из серой, по-моему, холщевой или льняной ткани чехлы на всю тахту. А на чехлах подушек вышила большие розы, где–то в квартире, как мне кажется, эти чехлы должны лежать и сейчас. Мама очень хорошо вышивала, у нас и сейчас есть вышитые ее умелыми руками чехлы на маленькие подушечки: «снежинка» и «деревенская девушка», так я их называю …
После дивана в углу стоял столик с телевизором «КВН», потом его, опять-таки, по-моему, переместили в другой угол, по крайней мере в памяти осталось, что сообщение о полете спутника, не знаю в каком году, я с родителями и бабушкой слушал, когда радиоприемник «Рекорд» стоял именно в этом углу. Может быть, это был один и тот же стол, возможно тот круглый, о котором я рассказывал выше, не помню. «Рекорд» был с проигрывателем, для этого надо было поднять крышку, установить на диск грампластинку, включить и на крутящуюся грампластинку поставить рычаг звукоснимателя. Пластинок у нас было много, и мы их часто слушали. Часть из них сохранилась.
Кстати, радиоприемник часто плохо принимал сигнал, но папа нашел выход: прикрепил с его обратной стороны длинный неизолированный плетеный медный провод и проблема приема была успешно решена. «Рекорд», правда, в нерабочем состоянии тоже сохранился. По этому радиоприемнику вся наша семья слушала концерт по заявкам делегатов XIII съезда ВЛКСМ. Особенно нас интересовало будет ли исполнена папина заявка: «Танец с саблями». А. И. Хачатуряна из балета «Гаянэ». Я помню, что спросил у папы почему он заказал именно «Танец», он ответил мне, что, подумав, решил, что различных песен будут заказывать делегаты много и для удовлетворения всех таких заявок эфирного времени не хватит, а его заявка, несомненно, будет единственной. Да и потом, «Танец с саблями», как мне помнится, был довольно популярен в то время, часто исполнялся по радио и телевидению. И он не ошибся! «Танец с саблями» был исполнен, перед его началом из радиоприемника мы услышали, что он исполняется по заявке делегата XIII съезда ВЛКСМ Василия Фролова, только не помню, было ли произнесено папины отчество, должность и место работы.
Вообще я плохо помню телевизор в комнате, но помню, что сначала у него был маленький квадратный с закругленными углами экран, перед которым стояла стеклянная выпуклая к зрителям «линза», которую наполняли прозрачной чистой водой, дающей эффект увеличения изображения. Телевизор имел форму большого куба, нижнюю половину его лицевой части занимал громкоговоритель, закрытый встроенной в корпус телевизора плетеной тканью, кажется светло-коричневого цвета, а в центре верхней половины находился экран. Экран со временем, кажется, когда мы уже жили «сером» доме, был заменен на больший, просто поменяли кинескоп. Замена произошла, по-моему, из-за того, что первоначальная электролучевая трубка перестала показывать изображение, «сгорела». Менял кинескоп дядя Толя – муж маминой сестры Лидии. Он работал на Долгопрудненском машиностроительном заводе.
