Сержант зыркнул на своего напарника, тот сразу прикусил язык…

– С возвращением! – сержант отдал воинское приветствие, и патрульные зашагали по перрону дальше в сторону кучки цыган.

Узнаваемая башенка Казанского вокзала играла в лучах осеннего солнца. Вокруг народ торопится, спешит. Люди одеты, как на картошку – цветастое китайское вперемешку с серым текстилем ушедшей эпохи. Ух… Неужели и прям в девяностых я?

Наверное, предыдущий Владимир Данилов мог быть не в курсе происходящего. Для меня же события сентября 1993 года все еще были свежи в воспоминания, как будто это случилось вчера. Ельцин в эти дни старался сосредоточить в своих руках власть и вступил в конфликт с Верховным Советом и Руцким. В стране действительно происходил дурдом, и это еще мягко сказано, а я попал в его кульминацию. Теперь, почему-то происходящее не казалось мне сном. А что же это нахрен тогда такое?..

Такая четкая картинка вокруг. Говорят, во сне невозможно разглядеть собственные ладони, а тут каждую морщинку вижу. Я все еще туго соображал, хотя мысли начали разгоняться. Закурил еще одну сигаретку, взял рюкзак и медленно поплелся в сторону выхода из вокзала. Ноги еще не совсем слушались, будто бухали вчера на пару со мной на юбилее. Роста Владимир Данилов оказался повыше среднего. Телосложением не дрищ, но и не бугай, подтянутый такой. Мышцы не дохлые, ведь тяжеленный рюкзак на горбу не доставлял особых неудобств. Уже одно это радовало, что базовый «набор выживальщика» при мне. И почему я так спокоен? Видно стадия «отрицания» еще не настала.

Времени было 10 утра, как показывали часы на стене, завтрак, судя по урчанию в животе, я пропустил. Молодой организм бунтовал, настойчиво требовал подпитки. Мысли роились в голове и не хотели укладываться в единую картинку – как так-то, почему я не умер, я точно помню, как взлетел на воздух. Почему оказался в прошлом и за какие такие заслуги получил тело молодого пацана, у которого впереди вся жизнь.

Но раз дали – заслужил, значит. Шанс получил, так сказать. А это ведь мой даже не второй шанс, а третий. Второй был тоже, когда я чуть не погиб во время боевого столкновения в составе… 131 майкопской бригады. Много-много лет назад. Тоже 90-е, тоже Кавказ. Выходит, служили мы почти одновременно там, но никакого Владимира Данилова я признаться не припоминал, хотя далеко не каждого срочника награждали медалями, а с ребятами из разведроты приходилось плотно общаться.

Вспомнил, как когда я в этом же 1993 году колебался уходить или нет из армии. До майора дорос, жалко как-то было службу бросать и остался, думал хоть что-то изменится – неа, не изменилось… А сейчас дембельнулся вот срочником. В этой новой жизни, раз уж так распорядилась судьба, я не собирался больше наступать на старые грабли. Это же новая жизнь, ведь так?

Вокзал встретил бронзовой статуей Ильича и табло с информацией:

Народ роился и толкался, как в муравейник попал. Люди сновали туда-сюда, будто бесцельно и не понимая зачем. На лицах читалась уныние – спокойствие и стабильность советского времени исчезла раз и навсегда. Только у тех кто моложе, наоборот – в их глазах я видел блеск и азарт. Люди устраивали себе «оазисы», складывая вещи на коричнево-желтой плитке, и сидели или лежали прямо на них, сжигая время, которого было навалом. Бросалось в глаза большое количество бездомных, распластавшихся прямо на полу или на картонке. Проходящие мимо менты их не трогали. То ли не хотели руки пачкать, то ли настолько привычной была такая картина.

Я проголодался, поэтому первым делом пошел в вокзальную столовую. У кассы стояло несколько усатых мужиков, правда не знаю, что они здесь рассчитывали купить, разве что пообщаться с миловидной кассиршей в белом халатике. Витрины зияли пустотой, грустно поблескивая металлическим дном. Я прошел к кассе, увидел старые деревянные счеты, да тарелку накромсанной большими кусками любительской колбасы. Жрать было совершенно нечего, а колбаса, возле которой кружились мухи, доверия не внушала.

Рисковать и есть «это» не стал, хотя один из усатых мужиков попросил взвесить себе пару кусков. Продавщица без всяких перчаток, взяла валявшуюся на прилавке вилку, ткнула ей в колбасу, разогнав мух, и взвесила еду на громоздких синих весах. Когда назвала сумму, мужик поскреб макушку и взял только один кусок, а кассирша, ничуть не смутившись, закинула продырявленный вилкой лишний кусок обратно.

Задерживаться в столовой не стал. Память работала выборочно, хотя воспоминания этого тела крупинка по крупинке восстанавливались, как будто в голове шла загрузка новой программы. Вспомнилось, что у прежнего «жильца», то есть теперь у меня, есть брат в Москве, а родители умерли еще в юношеские годы. Жизнь у Володи, то есть у меня теперешнего, складывалась не сахар – работал с четырнадцати лет, учеба в вечерней школе, следом армия и участие в военном конфликте. В армии предложили остаться, но Володя отказался, решил себя попробовать в новом мире на руинах Советского Союза. На дембель ему, а теперь уже мне, выдали отличную характеристику, вот только теперь такая характеристика была нахрен никому не нужна.

Что же… Руки-ноги целы, голова в порядке, а вся жизнь впереди. Путь для Данилова в момент моего появления в этом теле только начинался, и предстоит его пройти мне. Вот только, я был другой. Совсем. Чувства от этого нового-старого мира, такого знакомого и чужого одновременно, были смешанные. С одной стороны, я теперь молод, а с другой оказался в самой жопе. Страна выживала, в воздухе витала атмосфера безденежья и депрессии.

Прорвемся…

Не оставляя надежды набить желудок, я вышел из вокзала. Людей на площади было ничуть не меньше, чем внутри. Колорит добавляли многочисленные тянущиеся вдоль стен здания торговые точки. Народ, кто на раскладушках, кто на картонках, расстеленных прямо на асфальте, торговал всякой всячиной, образуя стихийный блошиный рынок. И прохожие ведь реально интересовались значками, монетками и прочими финтифлюшками. Спрашивали, но покупали редко…

Двух мордоворотов в майках заправленных в спортивные штаны, я приметил сразу. Однозначно, братки – морды кирпичом, взгляд наглый, будто все должны им. Идут жвачкой чавкают, пузыри надувают. Шли они вдоль вокзала, останавливаясь возле каждой торговой точки и не скрываясь рубили бабки с продавцов. Торгаши вздыхали и безропотно передавали часть выручки бандитам. Вопросов ни у кого не возникало – такие вот новые налоги следовало платить.

Пока оглядывался, братки подошли к сгорбленному пенсионеру, который стоял возле меня, как раз торговал подобной мелочевкой на складном стуле. Он пришел совсем недавно, судя по тому, что только раскладывался.

– Слышь, дед, за место плати, – заявил один из бандитов.

– Ребята, так я еще ничего не наторговал… не идет сегодня.

– Меня как колышет чужое горе? Бабки говорю на базу.

Бандит взял со стула деда бюст Ленина в миниатюре, который тот успел выложить первым. Подкинул в руке. Швырнул своему корешу, который этого явно не ожидал. Но все же поймал, едва Ильича не уронив. Оба заржали.

– Ребята не надо, разобьете, – попытался остановить братков пенсионер.

– Как не надо, а дед? Вот так? Опа! – второй бандит подкинул миниатюру вождя и резко убрал руку.

Бюст упал на асфальт и у Ленина откололся нос… Фигурка подкатилась к моим ногам. Я его поднял, повертел – товарный вид вещица утратила. Вот козлы, прессуют дедка.

– Короче, пенсия, на обратном пути как будем идти, зайдем за бабками. Бабок не будет, – бандит ударил кулаком в ладонь. – Пеняй на себя.

С этими словами, рэкетиры развернулись, хотели к следующему торгашу подойти, но чуть не столкнулись со мной.

– О! Ни хрена себе, у нас тут военные… че встал, пройти дай, а то у тебя с носом тоже самое приключиться, – браток кивнул на миниатюру в моих руках.