XVII.

   Целых четыре дня самаго томительнаго ожидания... Лугинин сидел у себя в номере и выходил только вечером, чтобы подышать воздухом. Маршрут был один и тот же: к домику Антона Иваныча. Старик испытывал приподнятое настроение и даже пил меньше обыкновеннаго.    -- Вот мы ее здесь поместим,-- говорил он, показывая маленькую комнатку в одно окно.-- Пока перебьется у нас Капочка... Я, знаете, начинаю думать о ней, как, вероятно, думал бы о своей старшей дочери. Странное чувство... Вообще странно устроен господин человек.    -- Да, есть странности...-- соглашался Лугинин.-- А что, как вы полагаете относительно арфисток, Антон Иваныч?    -- А ну их... Слушать даже противно. А вот приедет Танюшка, и потянет опять. Я уж знаю свой проклятый характер. Да, так пусть Капочка отдохнет после всех передряг, а потом мы и займемся возстановлением ея прав... Хе-хе!.. Вы только представьте себе, какая рожа будет у достопочтенной Марѳы Семеновны, когда мы, не говоря худого слова, прижмем к стене. Ха-ха... Будет игра!.. Люблю...    На Лугниина нападало какое-то малодушие. Он начинал безотчетно бояться какой-то беды. Это было темное органическое чувство, не испытанное им никогда раньше. Достаточно было явных передряг. Особенно обострялось это чувство по ночам, когда в номерах водворялась полная тишина. Ухо ловило каждый звук, малейший шорох...    Прошло три дня. Что-то там делается, в лесу? И как медленно тянется время! Еще день ожидания... Но этому дню, кажется, не суждено было кончиться. Евгений Васильевич волновался с самаго утра и не мог даже читать газет. Ничего не хотелось делать, и мысли в голове тянулись, как связанныя. Евгений Васильевич даже не мог итти к Антону Иванычу и шагал по своему кабинету, как зверь в клетке. Роковой, решительный день!..    Наступил вечер. Евгений Васильевич вспомнил, что не ел целый день. Какой тут аппетит!.. Он спросил сельтерской воды и полбутылки краснаго вина,-- это средство успокаивало нервы Lea. Да, кстати, где-то она?.. Как это все далеко, точно между ним и ей легла целая вечность. Неужели это был он, Евгений Васильевич?    -- Котик!..-- с каким-то презрением вслух проговорил он, возстановляя мысленно некоторые пикантные эпизоды прошлаго.    Наступила ночь. Евгений Васильевич ходил но номеру и прислушивался. Город спал. Где-то сонно постукивал в чугунную доску ночной сторож. Вот хлопнула внизу дверь... тяжелые шаги по коридору... осторожный стук в его номер... Евгений Васильевич даже вздрогнул.    -- Войдите...    Вошел Гаврюшка. Он был в своем дорожном тулупе. Борода и усы обледянели.    -- Ну что?..    -- Вот так лошадь, Евгений Васильич... Семьдесят-то верст мы в пять часов сделали.    -- Я тебя не о лошади спрашиваю, идиот!.. Привезли барышню?    -- А то как же... Зачем же ездили?... Тоже проедались четыре дни...    -- Капитолину Михеевну?    -- Ее самую... В лучшем виде выхватили. Я, значит, заложил лошадь под вечер и еду. Ну, выходит Татьяна Марковна, будто домой собралась, а Капитолина Михеевна, будто ее провожать, на крылечко выскочила... В одном платочке, как полагается им в скиту. Ну, сейчас мы ее в шубу, в сани и -- марш! Выбежала это ейная нянька-старуха... Помните, на Трехсвятском жила? Злющая такая... Ну, нянька караул кричит, а потом ударилась бежать за нами, да так и застряла в снегу. Только и всего дела, Евгений Васильич... А уж лошадь, так это точно: цены ей нет!.. Так и стелет, так и стелет...    -- Хорошо. Спасибо... Вот тебе обещанный четвертной билет. Можешь выпить за мое здоровье, только не болтай...    Через полчаса прибежал Антон Иваныч.    -- Какова моя-то Татьяна Марковна?-- кричал он еще в коридоре.    -- Ради Бога, тише!..    -- Нет, как ловко-то все устроила, а? Комар носу не подточит... Немножко нос ознобила, ну, да это ничего. Пройдет... Приехала и прямо ко мне на шею: "Антоша"... У меня ей цены нет!..    -- А Капочка?..    -- Капочка?.. Да ничего... Приехала, вошла в комнату и заплакала. Конечно, неопытность... А она прехорошенькая, чорт возьми! Сейчас Татьяна Марковна ее обряжает... Все эти скитския хламиды к чорту... Татьяна Марковна уж вперед ей все приготовила: и рубашку, и чулочки, и башмачки, и этакий капотик с прошивочками. Вот она какая у меня... Да чего мы тут болтаемся, идемте к нам. Тут уж самовар на столе.    В первый момент Евгений Васильевич хотел итти, даже взялся за шапку, а потом раздумал.    -- Нет, я приду завтра. Пусть Капочка отдохнет с дороги... Наконец, мое присутствие может ее смутить. Выспится, успокоится...    -- А что же, вы правильно изволите разсуждать, государь мой... Ну, я-то побегу. Меня извозчик ждет... Вот какая у меня Татьяна Марковна: орел, а не баба. Я пошел, а она мне вдогонку кричит: "Не отдам я Капочку никому... Так и скажи!" Хе-хе...    Странно, что, когда дверь за Антоном Иванычем затворилась, Лугинин почувствовал себя очень тяжело. Удача предприятия уже не радовала его... Нервное напряжение было слишком сильно, и теперь наступила реакция. Мысль, сосредоточенная на одном пункте, осталась теперь не у дел. С другой стороны, Евгений Васильевич несколько раз подумал: уже не сон ли все это? Нет, и Гаврюшка с его лошадью и Антон Иваныч с Татьяной Марковной -- все это так реально и не допускает никаких сомнений.    -- Спать!..-- решил Евгений Васильевич.-- Я, просто, начинаю нервничать.    Он лег спать раньше обыкновеннаго и проспал без снов до поздняго утра, как давно уже не спал. Этим сном разрешилось его вчерашнее нервное настроение. Он опять чувствовал себя таким бодрым, сильным и почти-что молодым. И одевался он с особенной тщательностью. Было уже одиннадцать часов, когда он вышел из своего номера.    Дорогой он обдумывал сцену своей первой встречи с Капочкой. Нужно держать себя деловым человеком -- и только. А остальное -- дело времени. С этими мыслями он подехал к собственному домику Антона Иваныча и не без волнения позвонил.    -- Тише!..-- встретил его Антон Иваныч в передней.-- Оне еще изволят почивать... Я, собственно, изгнан из собственной спальни, и и а моем грешном ложе покоится сама невинность. А какая она милая... Как меня вчера мило благодарила за хлопоты. И про вас спрашивала. Тогда в моленной-то она вас видела... Хе-хе!... А те, честныя-то матери, в каких дурах остались... Мне даже немножко совестно перед ними. Мы им большую неприятность устроили... Ну, да ничего. Идемте чай пить...    В столовой уже кипел самовар. Полчаса, проведенные здесь, показались Евгению Васильевичу длиннее последних четырех дней. Он вздрогнул, когда в гостиной послышались шаги. Вошла Татьяна Марковна, заспанная, с едва прибранными волосами Евгений Васильевич поцеловал у ней руку.    -- Сейчас, сейчас!..-- шептала она, точно в доме был больной.    Капочка вошла в столовую такою же бледною, какой была на Трехсвятском. Она сильно изменилась -- еще больше похудела. Подавая руку Евгению Васильевичу, девушка опустила глаза, и чуть заметный румянец окрасил ея бледныя щеки.    -- Как изволили почивать, Капитолина Михеевна?-- спрашивал Антон Иваныч.-- Удобно ли было вам?    -- Очень хорошо....    -- Не приставай,-- заметила Татьяна Марковна, усаживая дорогую гостью к столу.-- Что-то меня позывает на сестное...    "Милая...-- думал Евгений Васильевич, разсматривая ситцевый капот вчерашней скитницы.-- Как к ней все идет!.."    Для перваго раза разговор совсем не вязался, и говорили о разных посторонних предметах. Антон Иваныч сделал было попытку завести речь о своем посещении скита, но был в самом начале остановлен строгим взглядом Татьяны Марковны.    -- Ну, не буду, не буду!..-- бормотал он виновато.-- Дорогая гостьюшка, не хотите ли вы хлеба с маслом? Виноват, ведь вы постничаете... Ну, сливок? Ах, чорт меня возьми!..    Посте чая хозяева политично ушли, оставив Капочку с Евгением Васильевичем. Он чувствовал, что именно с этого момента начинается настоящее.    -- Капитолина Михеевна, вы ничего не имеете против нашего плана вообще?!..    Она в первый раз подняла на него свои темные глаза и покраснела.    -- Дело в том, что мы, собственно говоря, не имели никакого права освобождать вас, но...    -- Нет, я очень благодарна всем... очень... Тетка меня насильно отправила в скит. Я очень плакала... А когда вы приехали туда, я ужасно испугалась.    -- Чего же испугались?    -- Не знаю... Мне казалось, что я никогда не уйду из скита. Ведь меня заживо похоронили там...    -- Когда вы отдохнете, Капитолина Михеевна, тогда мы серьезно переговорим с вами о ваших делах. Пока вы можете быть уверены в том, что находитесь в полной безопасности и что есть люди, которые в состоянии вас защитить.    -- А Марѳа Семеновна?..    -- Теперь она сама будет вас бояться... Но об этом после.    У девушки показались слезы на глазах. Евгений Васильевич простился с ней и вышел из столовой.    -- Ну что, сделали предложение?-- шопотом спрашивал Антон Иванович.    -- Вы с ума сошли, голубчик!..    -- Да, да, оно того... пожалуй...