Когда я закончила тасовать колоду, Патрик разложил пять карт «решеткой», лицевой стороной вверх. Иллюстрации были скупыми, но насыщенными магическими символами – уроборос на карте Фортуны, лев на карте, обозначающей Силу, власть. Младшие Арканы отличались сдержанностью – Тройка Жезлов, тонко прорисованная на голубом фоне, Пятерка Пентаклей с символами зодиака на фоне эвкалиптового зеленого. И карта с надписью «Защита», иллюстрированная водной гладью до горизонта, на переднем крае которой плескались и плавали морские существа. Я смутилась, обнаружив, что меня буквально притягивает это изображение, поэтому протянула руку через стол и взяла одну из карт – Тройку Жезлов, чтобы поближе рассмотреть надпись.

– Это колода Эттейллы, – пояснила Рейчел. – Оригинал. Одна из первых оккультных колод, когда-либо напечатанных. Это издание тысяча восемьсот девяностого года.

– Что это значит? – спросила я, возвращая карту на прежнее место и глядя на Патрика.

Тот изучал лежащий перед ним расклад.

– Мы видим здесь, – сказал он, указывая на карту, полную морских существ, – океан возможностей, власти, исследования, но также и самопоглощения. Уроборос, конечно же, символ возрождения, смерти и саморазвития. Лев – карта силы, сдерживаемой Младшими Арканами, которые напоминают нам о равновесии в желаниях.

Пока он говорил, я обнаружила, что пытаюсь применить эти карты к своей жизни, стараюсь найти смысл в их мрачных образах. В изображении уробороса, вечно вынужденного пожирать самого себя, слышалось эхо из моего прошлого, которое я не была готова услышать.

– Это колода, – произнесла Рейчел, прервав мою задумчивость, – которая, как мы знаем, использовалась для гадания. Но нам нужно найти набор карт пятнадцатого века, по которому можно было бы определить, что он использовался для того же самого. Колоду, чьи образы явно заимствованы из других гадательных практик, или архивные материалы, которые позволили бы нам сделать такой вывод о существовавших колодах.

– Существует множество разрозненных одиночных карт пятнадцатого века, – добавила Аруна, – но полные или относительно полные колоды Таро того времени, как в библиотеке Бейнеке и музее Моргана, невероятно редки. Гораздо чаще встречаются полные колоды более поздней эпохи. Печатание, в конце концов, позволяло создавать главную колоду и множество ее копий. Когда колоды изготавливались художниками вручную, такое случалось редко.

– И, вероятно, их было мало, – сказала я, отводя взгляд от колоды. Я не могла представить, что прагматичные флорентинцы или жители Рима стали бы предаваться подобным увлечениям, но с удивлением обнаружила, что, едва эти фантазии обрели словесную форму, как я ощутила в них зерно возможности.

– Это было бы большим прорывом, – произнесла Рейчел, – не только в истории искусства, но и в истории оккультизма – найти такую колоду. Это придало бы смысл практике, которую так много людей используют сегодня. Этому. – Она жестом указала на разложенные между нами карты.

Хотя мне часто говорили, что в истории эпохи Возрождения не осталось ничего нового для изучения, но в этой идее, несомненно, присутствовало нечто новое. Не просто новое, но магическое и восхитительно таинственное. И если в других обстоятельствах я могла бы отмахнуться от этой идеи, то сейчас чувствовала, как сильно она меня манит. В кои-то веки можно было вернуть магию вещи, у которой ученые эту самую магию отняли. Разве не для этого, в конце концов, мы вообще стали учеными и исследователями? Чтобы открыть для себя искусство как практику, а не только как экспонат?

Мы вернулись во внутренний дворик, чтобы съесть ужин, который Патрик принес с кухни – он сам приготовил его на гриле из овощей, трески и ломтиков хлеба по-деревенски. Несмотря на то, что сначала я решила, будто для ведения столь обширного хозяйства Патрик должен иметь целый штат прислуги, стало ясно, что он с удовольствием обходится своими силами. Мы ели, усевшись вокруг маленького столика, а не в большой столовой, как я предполагала вначале. Когда мы всё съели и откинулись на спинки кресел, вечерний воздух еще не успел остыть после дневного зноя, Рейчел встала и забрала свою и мою тарелку, после чего Патрик присоединился к ней с остальной посудой. Я наблюдала, как они скрылись в кухне, и тусклый свет в помещении высвечивал лишь размытые силуэты этих двоих. Мы слышали стук тарелок и кастрюль, которые отправлялись в посудомоечную машину и раковину.

– Они могут немного задержаться, – сообщила Аруна, достала сигарету и предложила мне другую, потом в темноте на кончике ее сигареты затлел огонек. Наш стол освещался только язычком пламени единственной керосиновой лампы в стеклянном абажуре, оплетенном проволочной сеткой.

– Мне пойти помочь? – спросила я, делая вид, что встаю.

– Нет, – сказала она, положив ладонь на мою руку. – Им не нужна твоя помощь.

То, как она это произнесла – с едва заметной ноткой предупреждения, – застало меня врасплох.

– О, понятно.

– Ты знаешь, во что ты ввязываешься, Энн? – Аруна выпустила облако дыма.

– Думаю, да. – Я видела, что она выпила по меньшей мере четыре бокала вина, и подумала, не это ли заставило ее разоткровенничаться со мной, пока мы сидели вдвоем на террасе.

– Я так не думаю. – Аруна смахнула немного пепла с кончика сигареты на камни двора. – Ты должна держаться подальше от этого. – Она жестом указала на дверь в кухню. – Мы, все остальные, не лезем в это. Мы понимаем, что так лучше. Там нет места для тебя или меня, Энн. Наше место здесь, на террасе. Не в доме. Нам не нужно знать, что происходит в доме.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.