Чича усмехнулся:
– Тебя и не спрашивают, катался ты или нет. Я говорю: прокатимся?
Не дожидаясь ответа, Чича протянул руку, чтобы поднять велосипед. Толик растерянно смотрел на Чичу и чувствовал себя, наверное, так же, как малыши, когда он мешал им играть в шайбу. Конечно, он мог и Чичу превратить в червяка. Но Толик даже не подумал об этом, потому что Чича был большой и сильный и Толик его боялся.
И вдруг Толик услышал Мишкин голос:
– Не трогай велосипед. Не твоё – и не трогай.
– Это ещё что за мастер спорта, – ухмыльнулся Чича. – Давно банок не получал? Я могу…
Но Мишка не стал спорить с Чичей. Он подошёл к велосипеду, показал на него рукой и сказал Майде:
– Охраняй!
Майда немедленно улеглась рядом. Она высунула язык и, склонив голову набок, спокойно и равнодушно поглядывала на Чичу, будто он был не большой и сильный восьмиклассник, а какой-нибудь жалкий малыш. Чича покраснел. Ему не хотелось отступать на глазах всего двора. Он снова протянул руку к велосипеду. Майда сморщила нос и легонько заворчала, показывая зубы.
– Ты лучше уйди, Чича, – сказал Мишка. – Мы же тебя не трогаем.
И Чича сдался. Он заложил руки за спину и отошёл насвистывая, будто ничего не случилось и будто он просто поговорил немного с приятелями.
Мишка поднял велосипед.
– Смотри, у него педаль сломана, – сказал он Толику таким тоном, словно они никогда не ссорились.
И Толик тоже ответил ему так, будто никогда не хотел превращать Мишку в червяка:
– Ну и пускай. Мне теперь мама хоть десять велосипедов купит.
Всё же Мишка решил проводить Толика, чтобы его не очень ругали. Он отвёл Майду домой, а потом они вдвоём втащили велосипед по лестнице.
Дверь открыла мама. Это было очень кстати. Мама первая увидела сломанную педаль и прошептала:
– Вот и умница! Не успел во двор выйти – уже педаль сломал. Ты просто замечательный мальчик. Только папе не говори. А велосипед мы починим завтра.
Мишка с удивлением уставился на маму Толика. Он ещё никогда не слышал, чтобы родители хвалили детей за сломанные велосипеды.
На шум в передней вышел из комнаты папа. Мама заслонила от него велосипед, и папа ничего не заметил.
– Здоров, Михаил, – сказал папа. – Ты почему давно не заходил?
– Так… – замялся Мишка. Ему не хотелось говорить, что они с Толиком ссорились. – Так просто, дядя Женя… Уроков много. И я ещё на каток хожу, в хоккейную школу.
– Поломают вам в этой школе все ноги, – сказал папа. – Вы поосторожней играйте. Как там Анатолий играет, ничего?
– Он просто здорово играет. Тренер говорит: лучше всех.
– Ну уж и лучше всех, – засмеялся папа, и было видно, что он доволен. Он даже крикнул в кухню: – Старуха, слышишь, наш Анатолий лучше всех играет!
– Я никогда в этом не сомневалась, – сказала мама, высовываясь из кухни. – Но я ещё раз прошу тебя не называть меня старухой.
– Ты, старуха, шуток не понимаешь, – засмеялся папа. – Все же видят, что ты молодая и красивая.
– Ладно, старик, иди обедать.
– Пойдёмте, старики, – сказал папа. – Сегодня наши с Америкой играют. Я ещё хочу хоккей посмотреть.
После обеда мама, как обычно, принялась за мытьё посуды. Папа постоял около неё минутку и поговорил о том, что теперь, когда пустили горячую воду, мыть посуду – одно удовольствие. Затем он пошёл настраивать телевизор, чтобы посмотреть матч с Америкой.
Мишка и Толик вышли на улицу. Ещё в парадной они сняли галоши и запрятали под лестницу. Во дворе они размотали шарфы и засунули их в карманы. Теперь они шли по улице, перепрыгивали через лужи, и им было приятно оттого, что сегодня так тепло, и оттого, что они помирились.
– Пойдём в зоопарк, – предложил Толик.
– Денег нет, – вздохнул Мишка. – Я-то давно хотел жирафу посмотреть. Её недавно привезли.
– Не беспокойся, – сказал Толик и показал рубль. – Мне мама сколько хочешь денег даёт.
– Я тебе потом отдам, – пообещал Мишка.
Но Толик лишь улыбнулся. Откуда же было Мишке знать, что Толик мог достать денег сколько угодно. Просто он ещё не придумал, как сделать так, чтобы никто не заметил, что у него много денег.
В зоопарке Толик купил два билета и два эскимо, которые ребята тут же скормили медвежатам на площадке молодняка, хотя это и строго запрещалось делать. Впрочем, на это запрещение никто не обращал внимания. Все кидали медвежатам конфеты, печенье и даже яблоки. За барьером ходила уборщица и ругалась, и уговаривала, но всё было напрасно. За всеми она уследить не могла. Как только она уходила на один конец площадки, сейчас же начинали кормить медвежат в другом. И уборщица говорила, что посетители ведут себя хуже медведей, а ума у них вообще меньше, но её никто не слушал.
Толик и Мишка долго простояли возле площадки. Они видели, как затеяли возню два медвежонка. Медвежата боролись, вставая на задние лапы, и сопели совсем как люди. Потом они оба набросились на львёнка и принялись его тормошить. Львёнок терпел, терпел, но затем не выдержал и закатил медвежонку такую оплеуху, что тот два раза перевернулся через голову. От такой оплеухи восьмиклассник Чича, наверное, сразу же помер бы. А медвежонок только почесался и побрёл к решётке выпрашивать конфеты.
Затем ребята отправились смотреть слона. Он был всё такой же, как и раньше, – старый, морщинистый и умный. Слону бросали монетки, а он подбирал их хоботом и совал в карман сторожу. За это сторож давал слону морковку или капустный лист. Слона было немного жалко. Он казался слишком большим для своей тесной клетки. И смотрел он как-то по-человечески грустно, будто знал что-то своё, о чём не хотел рассказывать людям, которые ему давно надоели.
Толик бросил слону монетку, и ребята пошли к белым медведям.
Медведи плавали в большом бассейне, огороженном барьером с высокой сеткой. Родители поднимали своих детей и ставили их на барьер, чтобы они лучше могли разглядеть медведей. Одна мама рассказывала своей маленькой дочке, как однажды, когда не было сетки, в бассейн свалилась девочка.
– Она была непослушной, – говорила мама. – И она всегда капризничала. Вот как ты иногда капризничаешь.
– Она убежала от медведей? – спросила девочка.
– Нет, она была непослушной, и её разорвали на куски.
Девочка смотрела на маму, и глаза её наливались слезами. А мама говорила:
– Видишь, как важно быть послушной? Если ты будешь слушаться свою маму, то тебя никогда не съедят белые медведи!
Тогда девочка заплакала и стала проситься домой, потому что ей больше не хотелось смотреть никаких зверей. Мама стала её уговаривать, но девочка не слушала и плакала ещё сильнее. Тогда Толик потихоньку скорчил ей рожу. Девочка очень удивилась и замолчала. А мама повела её дальше.
Около клетки со львом толпился народ. Мишка и Толик тянулись на цыпочках, чтобы разглядеть, что делается возле барьера. Там разговаривали, смеялись и было почему-то очень весело.
Ребята с трудом протиснулись к барьеру и увидели Чичу. Он стоял, окружённый приятелями, и рычал на льва.
– Рррр… – говорил Чича. – Ну, позлись, позлись… Укуси меня. Чего же ты меня не кусаешь? Иди сюда… Не бойся, не трону.
Приятели покатывались со смеху. А Чича, очень довольный и очень храбрый, потому что лев находился за толстой решёткой, разошёлся ещё больше.
– Выходи из своей клетки, – говорил он не то льву, не то приятелям. – Я с тебя шкуру сниму и пущу голым в Африку.
А приятели просто заикались от смеха. Они раньше и не знали, какой Чича остроумный парень.
– Я из тебя компот сделаю, – сказал Чича и, подобрав щепку, швырнул её в сторону клетки.
Лев даже не шевельнулся. Он лежал на брюхе и, прищурившись, сонно смотрел на Чичу. Ему как будто не было никакого дела до Чичи. Но когда Чича протянул за барьер руку, веки льва чуть дрогнули, а пушистый кончик хвоста чуть шевельнулся… Затем он снова равнодушно прикрыл веки.
А храбрый Чича продолжал смешить приятелей.
Толик хотел уже отойти от клетки, пока Чича их не заметил и не рассчитался за старое, но неожиданно его остановил Мишка. Мишка любил животных и не любил Чичу. Он пролез вперёд и сказал:
