Литмир - Электронная Библиотека
A
A

После череды предписанных этикетом поздравлений и чествований я вывел Марию на первый танец, танец брата и сестры, короля и королевы. Я сознавал, что мы производим ошеломляющее впечатление благодаря молодости, расцвету физических и духовных сил. Да, мы явно отличались от простых смертных. Более того, в тот вечер я чувствовал себя неким высшим существом, начисто забыв про обычную жизнь со всеми ее ограничениями и уязвимостью.

Екатерина станцевала только первые бассдансы и павану – степенные и плавные, они обычно открывали бал, дабы все гости могли похвастать своими нарядами. Королева была уже на восьмом месяце, и беременность протекала спокойно. Я позаботился о том, чтобы троноподобное кресло Екатерины снабдили дополнительными бархатными подушками и приставили к нему скамеечку для ее отекающих ног.

Зато положение супруги позволило мне свободно танцевать с кем угодно, а здесь собралось много привлекательных особ. Среди придворных дам появились молодые и незамужние женщины, их было особенно много в числе фрейлин Екатерины. Да, настало время подыскать любовницу. Я слишком долго медлил, не пользуясь монархической привилегией. Хотя монархическая ли она? Я оглянулся на Брэндона – он с вакхической развязностью любезничал со своей партнершей. Это просто мужская привилегия. И ее не требуется подтверждать чинами и титулами.

Очаровательно выглядела юная прелестница Кейт из Кента, племянница Эдварда Бэйтона. Легкая, как туманная дымка, она напоминала яркую эфемерную бабочку. Неплохо смотрелась и черноволосая Марджери Говард, одна из родственниц герцога Норфолка. У нее были короткие пухлые пальцы и пышная грудь. Джоселин приходилась мне кузиной со стороны нашей бёрчерской родни из Эссекса. Она казалась слишком наивной и впечатлительной, кроме того, грех путаться с родственниками.

А вот рядом с лордом Маунтджоем стояла совершенная Персефона.

При виде ее сердце мое исполнилось трепетного благоговения. Клянусь, у меня сразу же мелькнула мысль о дочери Зевса – когда я прочел этот славный греческий миф, то именно такой представлял себе его героиню, розовощекую деву с золотисто-рыжими кудрями, в простой белой тунике. Собирая цветы и играя на речном берегу, она вела беспечную, блаженную жизнь… и в то же время бессознательно пробудила вожделение в притаившемся боге подземного мира.

Я пригласил ее на танец. Танцевала она поистине как дитя, исполненное безотчетной радостной чувственности. Необузданное сладострастие… Да, я вожделел утех плоти, которые могла бы подарить любвеобильная наложница. И мне показалось, что она способна полностью отдаться нахлынувшей страсти. Я возжелал ее так отчаянно, что мое тело буквально задрожало. Сейчас, сейчас, я не мог ждать больше ни часа… однако надо было вести бал, менять партнеров, собеседников, выслушивать прощальные слова отбывающих гостей, созерцая постепенное угасание множества свечей…

– А вы, милая госпожа, хорошо танцуете, – проворковал я. – Возможно, вы согласитесь потанцевать со мной в иной обстановке?

Полный абсурд! Я не знал, как поступают в подобных случаях, что говорят. Вот Брэндон, известный сластолюбец, собаку съел в этом деле. Я же оставался несведущим юнцом.

Она лукаво взглянула на меня:

– В любой момент, когда вам будет угодно.

– Тогда нынче же ночью.

Достаточно ли определенно я выразился? Что, интересно, сказал бы Брэндон на моем месте?

– Я должна уехать вместе с дядюшкой, – нерешительно пролепетала красотка.

И внезапно я сообразил: она, так же как я, неопытна в искусстве и правилах флирта. Неужели она не понимает, что ее родич подчиняется мне?

– А кто ваш дядюшка?

– Уильям Блаунт, лорд Маунтджой.

Казначей Екатерины! Приятель Эразма и прочих светочей науки! М-да, более неподходящей особы не сыщешь. Но она была столь соблазнительной. Мог ли я отказаться от нее?

– Ах, Маунтджой! – Я взмахнул рукой с самым небрежным и величественным видом. – И как же вас зовут?

Но прежде чем она назвала свое имя, я вспомнил его и произнес про себя.

– Бесси Блаунт, ваша милость.

– Вы научились танцевать, – мягко заметил я. – А также полюбили придворную жизнь. Я рад, что вы не спрятали свою красоту в Линкольншире.

– Я тоже, ваша милость. Хотя до сих пор… сомневалась, вправе ли остаться…

Вот как все просто разрешилось. Вмиг стало ясно, что подразумевают вопросы и ответы, кивки и улыбки. Обещание счастливого будущего сладко манило нас.

О, неужели этот бал никогда не закончится?

Впрочем, я даже не представлял, где мы сможем остаться вдвоем. Бывалый распутник наверняка подготовил бы тайную келью для импровизированного свидания. У меня ничего такого не было. В королевских покоях не приходилось искать уединения. Чтобы попасть в мою опочивальню, потребовалось бы встревожить по крайней мере два десятка бдительных придворных. Одно дело, когда я возвращался к себе с законной супругой. А как избежать встречи с ненужными свидетелями сейчас? Этот вопрос стал источником моего крайнего замешательства.

В итоге наше случайное свидание состоялось за музыкальной галереей в тесном хранилище инструментов, где сами музыканты частенько устраивали репетиции. Там стояли скамейки и кушетка, горели свечи и факелы. Нас окружали виолы и трубы, барабаны и тамбурины. В их округлых и полированных боках отражались пляшущие языки пламени.

– Бесси, – сказал я, – мне…

Я хотел быть добрым, сердечным и убедительным. Но страсть переполняла меня, и она прорвалась наружу, едва я коснулся девичьей плоти. Покрывая поцелуями лицо Бесси, я погрузил пальцы в ее густые волосы и сорвал стягивающие их ленты, и тогда они свободными волнами рассыпались по плечам, прикрыв щеки и оставив на виду лишь полуоткрытые губы. Я жадно припал к ним. В приступе лихорадочного возбуждения я начал раздевать Бесси, встретив неожиданное препятствие в виде многочисленных завязок и застежек и стараясь ничего не порвать (вечерним туалетом Екатерины занимались фрейлины, и мне все это было в новинку). Ей пришлось помочь мне, чтобы сохранить в целости наряд.

Мы прилегли на освобожденную от инструментов кушетку, над нами пылал факел, и его янтарный свет позолотил ее тело и прелестное лицо.

– Бесси… Бесси…

Я пытался совладать со своими чувствами, по крайней мере немного сдержать их, но они взяли верх над рассудком. Притянув к себе девушку в древнем акте подчинения, я навалился на нее всем телом… О боже, она оказалась девственницей! Огненный взрыв прожег меня насквозь, вновь и вновь я прокладывал путь в заветные недра (смутно слыша ее возбужденные крики), пока их глубины полностью не открылись мне.

Постепенно, виток за витком, я мягко спускался с головокружительных высот, постигая глубочайшую земную тайну.

Крича и задыхаясь, Бесси расцарапала мне спину.

– Боже милостивый…

Приподнявшись, я привлек бедняжку к себе и нежно обнял. Она судорожно хватала ртом воздух, продолжая плакать и постанывать.

– Мне жаль, простите меня, простите…

Обезумевшее животное исчезло, оставив терзаемого угрызениями совести мужчину залечивать нанесенные страстью раны. Ненавидя сам себя, я принялся утешать Бесси. Наконец она перестала плакать и успокоилась. Я вновь начал извиняться. Она приложила к моим губам дрожащий пальчик и медленно произнесла:

– Все уже позади. И я рада этому.

Только тогда я по-настоящему осознал, насколько невежествен в общении с женщинами.

– Я вел себя как дикий зверь, причинил вам боль… нанес ущерб вашей чести, – повинным тоном произнес я, впервые задумавшись о том, что испытывает девушка, утратившая невинность.

– Если это так трудно с тем, кого жаждешь всем сердцем, то какую боль причинил бы мне человек, к которому я равнодушна…

– Но возможно, вы еще встретите… того, кто привлечет вас…

Она отрицательно покачала головой.

– Разве вы знаете женщин, умудрившихся выйти замуж по любви?

Мария. Мария и Людовик. Боже, может ли Зеркало Неаполя пробудить любовь к нежеланному супругу?

56
{"b":"873959","o":1}