На Зиновия тошно было смотреть. Расклеился, нюни распустил. Не мужик, а тряпка...

– Наташа, что случилось? Ты меня разлюбила?

Как бы не расплакался, сосунок.

– А кто тебе сказал, что я тебя любила?

– Ну как же...

– Слушай, когда же ты наконец мужчиной станешь!

Сейчас до Зиновия дошло, что его жалкий вид вызывает у нее отвращение. Нахмурился, закусил губу и молча направился к столу. Знал, что игра на бильярде придает ему мужественности, потому и взялся за кий.

Будет играть. Пока Наташа сама к нему не подойдет. А надо подойти, надо сказать, что между ними все кончено. Ее жизнь и без того на волоске висит, чтобы рисковать головой из-за какого-то сопляка...

Но к ней самой подошли. Это был Мотыль, воровская «шестерка».

– Пошли. Черняк кличет.

Сказал он это с такой небрежностью, как будто Наташа была прокаженной. А ведь она действительно прокаженная. Из-за проклятого мента! Была бы возможность, задушила бы эту сволочь!

Черняк ждал ее в своем кабинете. Снова ничего не предложил – как будто ему было западло есть с ней с одного стола. Даже сесть не позволил. А она была не в том положении, чтобы своевольничать. Прошло ее время. Черняк относится к ней так, как будто она опущенная...

– Узнавали про твоего дружка, – свысока и с презрительной насмешкой сказал он. – Голимый мент, скажу тебе. Под меня копает, чтобы выслужиться.

– Что я должна ему сказать?

– Что ты сука конченая. Короче, силы за ним никакой нет. Сам по себе этот мусор... Жить хочешь?

– Да.

– Тогда тебе придется загладить свою вину.

– Нет за мной никакой вины. Но что скажешь, то и сделаю.

– Сделаешь. Никуда ты от меня не денешься. Сделаешь, будешь жить. Нет, тебя саму сделают.

Насиловать он ее после разговора не стал. Но уж лучше выть под ним от боли, чем делать то, к чему он ее принудил...

Зиновий играл без настроения. Не было куража, не было желания заработать деньги. А зачем они ему нужны, если Наташа отвернулась от него? Она уже не хочет, чтобы он ее любил, чтобы приходил к ней по ночам. Без нее не то что играть – жить нет смысла...

Погруженный в мрачные думы, он не заметил, как сложил в лузу четыре шара подряд и тем самым сделал партию. А ведь он должен был изображать неумеху перед заезжим простачком.

– Эй, что ты делаешь? – услышал он над ухом тихий женский голос.

Это была Наташа. Мало того, что все это время она находилась где-то рядом, она еще следила за игрой. А он этого даже не заметил...

– Извини, задумался, – через силу улыбнулся он.

– Ты кому это говоришь? – взглядом показывая на терпилу за его спиной, шепотом спросила она. – С ним надо говорить. Скажи, что это чудо для тебя.

– Чудо для меня – это ты!

– Ну, хватит, – поморщилась она.

И вдруг сменила гнев на милость.

– Успокойся, возьми себя в руки. А как освободишься, приходи ко мне. Буду ждать.

– Правда? – восторженно просиял Зиновий.

– Еще раз говорю, возьми себя в руки! – сказала она.

Помахала ему ручкой и скрылась за дверью.

– Подруга твоя? – спросил соперник по игре.

Это был грузный мужчина с сильным, но не всегда точным ударом.

– Ну, можно сказать, да, – кивнул Зиновий. – Сегодня познакомился.

– Красивая.

– Не то слово. Ради нее старался, ради нее партию сделал. Ушла, как теперь играть буду, не знаю.

Зиновий научился врать, научился оставлять своих жертв с носом. Он стал аферистом, он стал преступником, но его это мало волновало. Главное, что Наташа снова любит его. Главное, что эту ночь он проведет с ней...

– А деньги? Ставка – двадцать рублей. Ради них и старайся! – насмешливо посмотрел на него толстяк.

– Да что деньги! Этого добра у меня навалом. Отец – директор завода.

– О! Тогда эта девочка точно у тебя в кармане. Ну что, еще по двадцаточке?

– Ну, можно...

Толстяк выиграл у него уже двести рублей. И был полон решимости разувать его дальше. А то, что Зиновий последнюю партию выиграл, счел досадным недоразумением. Но недоразумением он стал сам. Зиновий изображал простофилю до тех пор, пока вошедший в раж соперник не поставил на кон все свои деньги. Тут-то и случилось то, что и должно было случиться. Восемьсот рублей как с куста.

Обескураженный толстяк убрался восвояси. Но ведь вечер в самом разгаре, еще играть и играть, если клиенты будут. Только вот у Лесничего было другое мнение.

Начал он с того, что похвалил Зиновия.

– Молоток, братишка, так держать!

А потом сообщил в общем-то не очень хорошую, но для него приятную новость:

– Проблемы у нас, менты воду мутят. Закрываться будем. Завтра приходи...

Конечно же, Зиновий был только рад, что его отпускают. Время еще детское – четверть одиннадцатого. Наташа уже дома, и он имеет полное право отправиться к ней в гости. Ведь она же сама сказала, что будет его ждать. И он уже освободился... К Наташе, к ней, и чем быстрее, тем лучше!

На улицу можно было попасть через черный выход. Но, как назло, сегодня он был закрыт. Может, нарочно закрыли, из-за опасения перед милицейской облавой. Как ни крути, а бильярдный клуб представлял собой самый настоящий притон для азартных игр. Такие заведения, как правило, долго не существуют. И этот закроют. Ну и ляд с ним... Лишь бы самого не закрыли. Но это вряд ли... Хотя все может быть... Зиновий понимал, что его могут арестовать, бросить за решетку. Но эту опасность он воспринимал как нечто отдаленное, в то время как свидание с Наташей так близко, и так оглушительно радостно! Черный ход закрыт, значит, надо поворачивать назад и уходить через парадный вестибюль гостиницы. Но это всего-то лишних десять секунд. Если, конечно, на Люду не нарваться. Правда, в это время она уже должна быть дома...

Однако надежды не сбылись. Не удалось Зиновию незаметно проскочить через холл. До спасительного выхода оставалось каких-то два-три метра, когда он услышал знакомый голос. Люда окликнула его по имени. Бежать смысла не было: она упрямая, она догонит, может и сцену устроить. Выход оставался только один – вступить с ней в переговоры и соглашаться во всем.

– К мымре своей бежишь? – с презрением к сопернице злобно спросила Люда.

– Нет, домой.

Зиновий медленно направился к дверям. Грозовая туча могла разразиться громом в любой момент, и уж пусть лучше это случится на улице, чем в закрытом помещении.

– Врешь! – хватая его за руку, рыкнула Люда.

– Нет.

– Что, бросила тебя эта курва?

– Да, – снова соврал он.

– И где ж ты врать так научился? А я знаю, где! Охмурила тебя эта дрянь! В бильярд играешь, на деньги! Доведет она тебя до тюрьмы, вот увидишь!

– Нормально все будет. Люда, извини, мне пора, мама ждет.

– Подстилка воровская тебя ждет! Шлюха она! Проститутка! Тварь!

Вот с этим Зиновий согласиться не мог.

– Заткнись! – вспылил он и резко повернулся к ней спиной.

Но не тут-то было. Она снова поймала его за руку, и на этот раз с гораздо большей силой притянула к себе.

– Зиновий, не уходи!

Гнев продолжал клокотать в ней, но наружу не прорывался. Зато слезы на глаза навернулись, и лицо у нее таким вдруг жалостливым стало, что сердце дрогнуло.

– Но мне надо.

– Не ходи к ней, не надо. Она с ворами водится, с бандитами. Черняк ее топчет. Уголовница она. И тебя уголовником сделать хочет. Не доведет она тебя до добра. В тюрьму с ней сядешь. В тюрьму, помяни мое слово...

– Не сяду. Идти мне надо...

Он снова вырвался, но в этот раз не позволил удержать себя. Не оглядываясь, скорым шагом дошел до остановки и сел в первый подъехавший автобус. Впрочем, он мог и не торопиться: Люда его не преследовала, разве только тоскливо-жалобным взглядом...

Всю дорогу Зиновий думал о жене. Не хотел он делать ей больно, не хотел. Но назад к ней вернуться не мог. Теперь у него есть Наташа, и в ней заключен смысл его жизни.